Ознакомительная версия.
— Значит, аванс завтра?
— Значит так.
— Хорошо. Мы уже скучать начали.
— В общем, договорились? По рукам — По рукам, — сказал азербайджанец, взмахнул рукой, и Толик своей ладонью ударил по ладони азербайджанца. — А теперь я пошел. Отоспитесь, отдохните, много вина не пейте — Сухой закон, командир, ты меня понял?
— Понял, — сказал Толик. — Молодцы вы у меня — Знаешь, с кем имеешь дело.
— Знаю, — коротко бросил Толик, закрывая за собой дверь.
Два молодых азербайджанца так и остались сидеть на диване, как суслики возле своей норы. Они лишь повернули головы, когда хлопнула дверь. Гейдар прошел в комнату и что-то быстро, энергично жестикулируя, принялся объяснять своим приятелям. Говорил он по-азербайджански. обильно сдабривая речь нецензурной бранью.
Екатерине Ершовой после всего того, что она услышала и увидела по телевизору, на месте не сиделось. Как-никак, у нее в сумке были две пленки, на которых было снято то, как бандиты расправились с уже известным ей Малютиным. представителем президента в Санкт-Петербурге, «Пленки надо проявить немедленно!»
Записная книжка с телефонами питерских знакомых пропала в Чечне, как и ее документы. Она попыталась вспомнить хотя бы один телефон, но на память пришел только Лилькин, да и то потому, что четыре последних цифры были одинаковые — четыре четверки. Иногда она думала, хорошо, что хоть не три шестерки.
Места, где работают ее знакомые, она помнила зрительно и решила:
«Будь что будет. Поеду. Под лежачий камень вода не течет».
Еще ей хотелось, причем нестерпимо, позвонить в Москву и поговорить с Ильей. Как будто это могло что-нибудь изменить в ее жизни, будто почти незнакомый мужчина мог дать ей совет, как теперь поступить. «Мы с тобой, Илья, виделись всего-то пару часов. Но мне кажется, что ты бы мне помог. Почему ты не рядом?»
Считается, что женщине куда труднее сделать собственный выбор, чем мужчине, и случается, что некоторые женщины сами в это верят.
— Спокойно, Катя, — сказала себе Ершова, — тебе никто не помощник. У тебя в руках пленки, которые легко превратить в деньги, а ты думаешь о том, чтобы найти себе компаньона. Раз появится компаньон, то и деньги придется делить.
Ее женское начало ушло на задний план. В Катерине проснулся профессионал, у которого нет пола и, по большому счету, нет совести. Если не считать угрызениями совести сомнения, касающиеся финансовой сферы.
— Спокойно, Катя, спокойно, — повторяла она до тех пор, пока не поверила в то, что успокоилась.
«Да, убили людей, — подумала Ершова, — но мало ли кто умирает? Каждый день покупают гробы и копают могилы. А ты фоторепортер, и если тебе посчастливилось снять смерть, а самой при этом уцелеть, то радуйся, не плачь. Вот только одно плохо — оказалась ты в чужом городе, где у тебя много знакомых, но нет друзей, если не считать непутевой Лильки».
Для Ершовой такое простое дело, как проявление пленки или печатание фотографий, превратилось в почти неразрешимую проблему.
«Проклятая фирма „Кодак“! — подумала женщина. — Придумали же технологию проявки пленки, которую нельзя осуществить в бытовых условиях, только на фирменной машине. — И тут улыбка засияла на ее губах. — Боже мой, я просто дура! Проявщик никогда не смотрит на пленку. просто нажимает кнопку, где указан номер процесса. А напечатать с негатива карточки смогу я сама».
Она бросилась к письменному столу, чтобы оставить Лильке записку. Бумага нашлась, но ручки, которых штук десять торчало из деревянной ступки, оказались непригодными, ни одна не писала.
— Вот уж, современные люди! — бурчала Катя. — Перешли на электронные носители информации. Дискеты. компакты.., а записку написать не чем!
Наконец ее осенило. Катя бросилась к трюмо и выдвинула неглубокий ящик тумбочки. Взглядом оценила, какая помада самая дешевая. Ей пришлось выбирать, как минимум, из двух дюжин цилиндриков. Аккуратно, боясь обломать помаду. Катя писала ею на зеркале.
«Не беспокойся, я ушла по делам». — сообщение было коротким, как дорогая международная телеграмма.
«Сюда уж точно Лилька посмотрится, когда вернется домой! Может, даже раньше, чем заметит мое отсутствие».
Катя с отвращением посмотрела на изуродованную дешевую помаду, которой было, наверное, уже лет пять.
Теперь на такую не клюнула бы даже школьница из бедной семьи.
«Выкину, пусть думает, что своей писала». Катя прекрасно понимала: Лиле не понравится, если она узнает, что гостья копалась в ее косметике. Для женщин есть вещи святые — косметика и белье. Демонстрируют они их с удовольствием, но только демонстрируют. Прикасаться к столь интимным вещам посторонним не следует.
«Деньги у меня есть», — узкая ладонь скользнула в карман, нащупав не очень толстую пачку российских рублей.
Впопыхах Катя даже забыла взять ключи от квартиры.
Дверь захлопнулась, и когда Ершова заметила свою оплошность, было уже поздно.
— Вот дура! — выругалась она и заспешила по лестнице вниз.
Отыскать приемный пункт «Кодак» было несложно, стоило выйти на улицу и осмотреться. В конце квартала над тротуаром нависала желто-красно-черная вывеска. Стандартный прилавок, застекленная витрина, образцы фотографий с размерами. За прилавком сидела скучающая девушка, она держала руки так, как держат их первоклассники. Казалось, сейчас поднимет руку и попросит: «А можно мне ответить?»
Дверь в заднюю комнату была приоткрыта, за нею виднелся аппарат для печатания снимков.
— — У меня тут две пленочки, — Катя рылась в сумке, пытаясь выудить оттуда кассеты.
«Боже, как я волнуюсь! — думала Ершова. — В конце концов, ничего плохого пока еще не случилось. Со мной не случилось».
От волнения она не соображала, что можно вынуть кассеты по одной, а две сразу удержать в пальцах было сложновато. Глянцем поблескивающая кассета с броской надписью «Кодак» выскользнула из пальцев Катерины.
Казалось, что та падает медленно-медленно, словно не воздух пронизывает, а погружается в холодную воду. И, как всегда происходит в подобных ситуациях. Катя не бросилась ее ловить. «Черт!» Она стояла, замерев на месте, лишь взглядом провожала драгоценную кассету. Пластмассовая коробочка ударилась о бетонный пол, подпрыгнула, перевернулась в воздухе и, еще два раза оторвавшись от пола, застыла.
Катя, боясь вздохнуть, присела и двумя пальцами схватила кассету, будто боялась, что та живая и, неровен час, убежит, юркнет в норку, как мышка, и поминай как звали. Бумажная полоска, связывающая корпус с крышкой, осталась цела.
— Две пленки. Только проявить, — чуть слышно проговорила Катя, поставив кассету на стекло прилавка.
Приемщица принялась заполнять бланк, взяла пакетик с прозрачным окошечком и потянулась было к пленкам.
— Простите, можно я их сама туда положу? — умоляюще сложив руки, произнесла Ершова.
— Ну, если вы так хотите…
— Хочу! — Катя с осторожностью, не меньшей, чем у археолога, который опускает редкую находку в футляр, обложенный ватой, отправила кассеты в пакетик. — С этими пленками нужно обходиться очень осторожно, — вкрадчиво произнесла она, — потому что на них… — и тут же осеклась. А в самом деле, что на них? — Свадьба моей подруги. Понимаете, свадьбу не повторишь. А я была единственным фотографом.
«Боже, какую чушь я несу! Какая свадьба? Какая подруга? В моем возрасте выходить замуж по первому разу просто неприлично, а уж тем более, так трепетно относиться к самому процессу бракосочетания».
— Подруга очень расстроится, если снимки не получатся.
— Какие карточки будем делать? — ручка приемщицы застыла над бланком.
— Нет-нет, только проявить! Только проявить! — торопливо заговорила Катя, и тут же принялась доставать деньги, забыв, что в том же кошельке лежат талончики для бесплатной проявки. — Если можно, побыстрее! За срочность я доплачу.
— Вы, наверное, очень преданы своей подруге?
— Конечно, очень! Я так боюсь ее расстроить. Она суеверна, подумает, если карточки не получились, то, значит, брак не удастся, — наконец нашла более-менее приемлемое объяснение своему поведению Катя.
Она проводила взглядом не саму приемщицу, а кассеты в ее руках, когда девушка заходила в заднюю комнату.
Даже оператор проявочной машины полюбопытствовал, что за дура пришла в приемный пункт, и выглянул на секунду из-за двери.
— Вы уж, будьте любезны, поосторожнее с моими пленками.
«Я дура, — подумала Катя, — на меня уже начинают обращать внимание».
И она мило улыбнулась. Небось, подумает, что на пленках никакая не свадьба, а отсняты они в бане, мол, женщины после тридцатки развлекались, позируя голыми перед аппаратом.
«Этого мне только не хватало!»
Катя боялась выйти на улицу. Она села на низко расположенную батарею парового отопления и стала ждать.
Ознакомительная версия.
