— Надо брать «языка», — эту мысль Ефимов произнес вслух. — Наблюдать! — прошипел он, поманил к себе Агушева и передал ему бинокль.
Потом Сергей не спеша — а что спешить? Торопиться уже было некуда! — направился на правый фланг, туда, где отдыхал лейтенант.
— Командир, подъем! — Ефимов тихонечко потряс группника за плечо. — Вставай, командир!
— Михалыч! — недовольно пробормотал тот. — Я только-только прилег.
Поднимался Иван, как всегда, тяжело.
— Вставай! — Прапорщик был настойчив, тем более что Кострыкин спал уже седьмой час.
— Сколько времени?.. — Осмысленный взгляд, пауза. — Что-то случилось?
– Вставай, Ваня. Похоже, нас опередили.
Прошло более часа с того момента, когда Кострыкин окончательно проснулся, но Ефимов никак не мог убедить его в реальности произошедшего.
— Если то, что ты говоришь, — правда… — Лейтенант покосился на своего зама, затем на притихшего Зудова.
По глазам Кострыкина было видно, что он предпочел бы узнать, что его подчиненные стали жертвой массовой галлюцинации, но увы.
— Значит, игры закончены. Почему бы тогда нам вместо того, чтобы продолжать партизанить, просто не подняться наверх и не пересказать все, что мы видели, боевому охранению?
— Ваня! — Ефимов устал растолковывать своему командиру ход собственных мыслей. — Есть очень большая вероятность того, что эти ребята в курсе.
— Как понять, в курсе? — Мозг лейтенанта отказывался воспринимать негативную информацию.
— Боже мой! — прошипел Ефимов, едва не хватаясь за голову. — Я же тебе сказал: возможно, убийство — лишь частный эпизод мятежа, поднятого в гарнизоне. Посмотри на улицы. Они пусты. Я бы тебе не предлагал действовать, если бы наши радисты сумели прокачать связь. Мы не можем сообщить о происходящем. Убили человека, и что, нам сидеть и ждать, когда прикончат кого-то еще? Ваня, да пойми ты, нам необходим «язык». А для этого кому-то придется спуститься.
— А почему бы не подняться и не захватить пленного там?
— Как ты себе это представляешь? — Ефимов тяжело вздохнул.
Когда Кострыкина клинило, он действительно становился тяжел.
— Ты видел этот пост охранения? К нему просто так не подобраться. Толстые каменные стены, окруженные колючей проволокой и путанкой. Вход только один, наверняка прочная дверь, причем не одна. Проще захватить любое здание внизу, чем незамеченными пробраться туда — наверх.
— Хорошо, что ты предлагаешь?
После этих слов, сказанных Кострыкиным, Ефимов едва не взвыл.
— Боже ж ты мой! Ваня, в сотый раз говорю: надо спуститься. За пленным. Как и где мы его будем брать — пока не знаю. Спустимся, там посмотрим. Ночь сегодня будет темной. — Ефимов поднял взгляд на небо, затянутое облаками. — Дорога нами натоптана, два-три человека без рюкзаков вполне справятся. Пойду я, Виктор и Шамиль. Если до утра не вернемся, днем ничего не предпринимай. В полночь уходи тем же путем, что и пришли. Нас не жди. И никакой самодеятельности. Понял? Добирайся до любого ближайшего крупного населенного пункта и связывайся с властями. В общем, действуй по обстановке.
Сергей хотел сказать лейтенанту: «Если вдруг начнется стрельба…», но решил заранее командира не нервировать. Если так случится, то Ваня сам решит, что надо делать. Лучше будет, если он попробует отсидеться или уйдет в глухую оборону. Все равно с двумя магазинами долго не провоюешь.
— Значит, ты вниз? — Кострыкин почему-то посмотрел себе под ноги.
— Как только стемнеет, — сказал Ефимов и посмотрел на часы. — Сразу же после ухода смены. Если нас и заметят, решат — свои задержались. Надеюсь…
Они помолчали. Затем Ефимов вызвал к себе головную тройку.
— Володя, ты остаешься здесь. Тебе и Звереву задача… Изоляционная лента и скотч у тебя есть. Наберете мелких камней, ими с помощью скотча обложите имитационные шашки, хорошенько примотайте. Протяните линии и два заряда установите по флангам. Для пары других подготовите зажигательные трубки. Огнепроводные шнуры сделаете короткими, думаю, пятнадцати сантиметров будет за глаза. Они пусть останутся у вас, по одному на каждого. Если что, швыряйте вместо гранаты, — закончил Ефимов, глядя, как у бойцов лезут на лоб глаза и отпадают челюсти. — Ах да, вы же еще не в курсе. Я же сам запретил Зудову трепать языком. Слушайте…
Его рассказ был краток. В отличие от командира простые разведчики сразу приняли все всерьез.
— Володя, ты свою задачу понял. А вот вы, братья по крови, готовьтесь к бессонной ночи. Скоро пойдете со мной вниз.
— Зачем? — одновременно спросили «кровные братья».
— За кем, — поправил их Ефимов и пояснил: — Будем брать «языка».
Челюсти бойцов, и без того опущенные, отвисли окончательно, рискуя остаться так навечно.
– Давайте идите. Ешьте, пейте, спите, пока можно. – Ефимов вывел их из ступора. – К вечеру как штык подле меня. Вперед!
Вечерело. Оглядываясь по сторонам, прихрамывая и горбатясь, Джабраил прошел через узкую калитку пустующего КПП, продолжая осматриваться, подкрался к давно примеченному вагончику-магазину, стоявшему на отшибе, достал ножовку по металлу и принялся пилить навесной замок. Он так увлекся, что не заметил приблизившейся тени, а когда что-то почувствовал и потянулся к автомату, прислоненному к стене, было уже поздно. Удар по голове сбил Джабраила с ног.
— Вяжи его, кляп в рот, а то заорет, обыщи быстро, — словно сквозь толстую вату донесся до Джабраила чей-то едва уловимый шепот. — Потащили.
— Куда? — отозвался кто-то другой.
По голове разливалась тупая боль.
— Тащи его в вагон.
«Значит, дужку я все же допилил», — с внутренним удовлетворением подумал Джабраил, все еще пребывая в полубессознательном состоянии.
Он почувствовал, как его уложили на пол. Нет, не бросили, а именно уложили. Тихо, аккуратно. Потом закрыли дверь. В этот момент мысли Джабраила прояснились. Он сумел открыть глаза, но ничего не увидел. Все окружающее пространство укрывала тьма. Рот оказался чем-то забит, кривой нос с трудом пропускал воздух, становилось тяжело дышать. Он попробовал пошевелиться и понял, что руки его связаны за спиной.
— Очухался? — голос принадлежал тому, первому человеку.
Джабраил вдруг все понял. На ум пришло страшное — плен.
«Спецназ? — мелькнула окончательная догадка, потом как молния: — Точно спецназ. А кто еще мог оказаться здесь так быстро?»
Сомнения исчезли, и его скрючило от страха.
— Ты меня слышишь? — Пленник почувствовал на своем лице чьи-то сильные пальцы. — Если да — кивни.
Джабраил так и сделал.
— Молодец, — похвалил спецназовец. — Теперь я выну кляп, и мы поговорим, хорошо?
Пленник снова кивнул.
— Только не кричи, ладно?
Джабраил почувствовал, как в его кадык уперлась полоса острой стали.
— Итак!.. — Кляп частично освободил рот, стало легче дышать. — Кто ты, что ты, кто вы такие и что тут делаете? Лучше в обратном порядке. Рассказывай, пожалуйста. — Последнее слово сопровождалось дополнительным нажатием стали, появилась новая боль.
Горло сжалось, но Джабраил пересилил себя и стал рассказывать. Говорил он долго.
Все это время Виктор стоял на улице и дежурил. Шамиль на всякий случай страховал Ефимова, находился рядом с ним. Мало ли что могло случиться. Пленник мог оказаться не так прост. Развяжет руки, в штанине припрятана заточка или еще что!..
За пять месяцев до начала учений в доме, стоявшем на окраине селения, шел интересный разговор.
— У них уже скоро не останется ни толковых офицеров, ни работающей техники, вообще ничего. Будет не с кем и не на чем заниматься, а они трезвонят о предстоящих учениях на весь мир! — Джамалдин Закаев, главарь одной из банд, действовавших на Северном Кавказе, отошел от окна, из которого он наблюдал за школьниками, гоняющими мяч, и шагнул к столу, за которым сидели его ближайший соратник Умар Имурзаев и еще трое таких же надежных сподвижников.
— Да и пусть проводят, нам-то что? Неужели об их технике заботишься? — усмехнулся Умар. — На наш век хватит.
— Да, брат, техники им хватит, наверное, и людей тоже, но зачем об этом заранее трубить на весь свет?
— Может, хотят нас запугать?
— Мы об одном с тобой думаем, брат. Они считают, что стоит им загреметь гусеницами, и мы разбежимся по своим домам?! Они ошибаются, причем очень сильно. Мы им покажем, насколько именно. Есть у меня план. — Джамалдин приблизился к сидящим товарищам, наклонил голову и перешел на шепот.
За полтора месяца до начала учений в том же самом доме Умар Имурзаев докладывал о сделанном:
— Все складывается даже лучше, чем мы рассчитывали. — Хорошо, что появилась эта славянка. Благодаря ей нам удалось внедрить своих людей в четыре воинские части.
