– Я вообще-то был, – принялся оправдываться вожатый, – но ушел. Просто записался всего один человек – Юра Ложкин.
– Надо активнее привлекать ребят. В прошлом году кружок работал очень хорошо. Ребята патрулировали территорию, дежурили на дискотеке, учили правила уличного движения.
– Ладно, будем привлекать.
«Кто не привлечется – пятнадцать суток».
– Речевки и приветствие все выучили?
Педагоги, в том числе Евгений Дмитриевич, дружно закивали.
– Напоминаю, коллеги, в пятницу конкурс на лучшую отрядную песню. Начинайте разучивать. Так же в пятницу мы проведем смотр яхт. На лучшее оформление. За победу дается три балла.
«Еще и рисовать, – с тоской подумал Кольцов, в последний раз державший кисть классе в пятом. – Засада!»
– Если вопросов нет, можете отдыхать. Спасибо за работу.
Около полуночи прикорнувшие было педагоги шестого отряда вздрогнули от воя сирены, доносившейся из девчоночьей палаты. Они дружно вскочили с раскладушек и метнулись в коридор. Очередная проказа?
Вой раздавался из палаты, где вместе с девочками жила бритоголовая Леночка Бичкина. Кольцов осторожно приоткрыл дверь. Леночка в ночной рубашке стояла в центре комнаты и издавала звуки, которые мужчины и приняли за сирену.
– Лена, что случилось?
– Не беспокойтесь, Евгений Дмитриевич. Девочки попросили меня спеть перед сном. Я неплохо пою, даже в студию ходила на вокал.
Судя по испуганным выражениям лиц, петь воспитателя девочки не просили. И вообще никто никогда не просил. Но любому творческому человеку необходимо выплескивать плоды своего творчества на других. Видимо, Леночка выплескивала их на детишек, пользуясь их беззащитным положением. Хочешь не хочешь, а слушать придется…
Педагоги, чертыхаясь, вернулись в каморку. Прежде чем лечь, наученный горьким опытом воспитатель прощупал раскладушку. Сюрпризов не обнаружил…
Леночка радовала своим искусством до часа ночи, потом угомонилась. Если вокруг лагеря и бродили волки, то в эту ночь они убежали подальше в тайгу и в ближайшее время вряд ли вернутся. Территория занята.
Ночь прошла спокойно, утомленные педагоги спали как убитые. Утро, как и накануне, радовало ярким солнцем и безоблачным небом. Курортная зона. Новых ведер над дверьми сегодня не подвязали, но это не означало, что можно расслабиться. Настоящие пионеры просто так не сдаются.
После зарядки и завтрака вожатый повел отряд на линейку. По дороге все еще раз повторили приветствие и речевку. Виктор Сергеевич отправился красить колючую проволоку, то есть заниматься общественно полезным трудом.
Когда все отряды построились на плацу, на трибуну вышла Зинаида Андреевна, согнула руку в «салюте» и прогорланила в жестяной рупор:
– Всем! Всем! Здравствуйте, юные пионеры!
Слово «пионеры» начальница произносила через букву «э».
– Здравствуйте, Зинаида Андреевна!!! – отозвался хором лагерь, так что эхо долетало до Тихомирска.
– Кто не мается с тоски?! – задорно спросила Образцова.
– Юнгоградцы – моряки!!!
– Кто к труду всегда готов?!!
– Команда юных моряков!
После проведенного таким образом легкого зомбирования начальница провела сеанс психотерапии. «Я тридцать лет работаю с детьми, но первый раз в жизни сталкиваюсь с подобным безобразием! Позор!» В чем заключается безобразие и позор, она не сообщила, но предупредила, что, если так будет продолжаться и впредь, она примет самые решительные меры. В очередной раз помянула дисциплину и порядок. Потом взмахнула рупором, дав сигнал к началу чтения речевок. Отряды должны проходить мимо трибуны, вожатый выкрикивать название яхты-отряда, а пионеры орать речевку.
Начали со старших.
– «Романтики»!.. Мы смелые, умелые, на солнце загорелые!
«Отлично! Молодцы»!
– «Алые паруса»!.. Слева сосны, справа горы, впереди течет река! Кто шагает? Мы шагаем! А над нами паруса!
«Здорово!»
Чем младше были пионеры, тем громче они голосили, желая самоутвердиться. Третий, четвертый, пятый… Шестой.
– «Дикари»!.. Исчезли мамонты давно, а дикарей полным-полно!!!
Проорали громко, от души…
Радужная улыбка начальницы сначала стала загадочной (Мона Зина), а потом медленно стекла с лица и шлепнулась на дощатый пол трибуны. Не может быть… Померещилось? Нет, не померещилось. Катастрофа!
Седьмой.
«Светлячки»… Мы светим словно маячки, мы пионеры-светлячки!
Но радость от их свечения уже не могла смягчить удар и понизить артериальное давление до нормального уровня.
– Евгений Дмитриевич…
– Слушаю, Зинаида Андреевна.
– Я, конечно, очень благодарна вам за помощь, но что это значит? Какие такие дикари?
«Так они и есть дикари».
– Но это же шутка. Зато нестандартно.
– Вы бы еще вампирами или упырями назвались! Речевку кто придумал?
Кольцов скромно потупился:
– Я… Сам.
– Я почему-то так и думала. Виктор Сергеевич на такое не способен. Евгений Дмитриевич, вы же опытный педагог, сотрудник милиции… Не ожидала! Будьте добры, переделайте. Надеюсь, хоть песня будет нормальной.
– Но детям вообще-то понравилось, – отстаивал плоды своего творчества вожатый. – Вы же видели, как громко кричали. Да и учили с удовольствием…
– Детям нравится пепси-кола и жвачка. Хотя это чистая отрава. А потом, что значит «понравилось»? Они должны делать то, что им скажут. В конце концов, заставьте…
Вожатый пожал плечами, вернулся к отряду и скомандовал:
– Дикари, на уборку территории – шагом марш! «Может, „Киллерами“ назваться?»
Менять название яхты оказалось поздно. Пока вожатый придумывал новое, пионеры, вместо того чтобы убирать территорию, украсили стену домика веселеньким граффити. «ДИКАРИ FOREVER!!!» Пустой баллончик валялся на траве. Не поленились же привезти из города. Продвинутые, однако, дикари. Английский знают. Наверное, и матом уже поругиваются, и про тычинки с пестиками в курсе.
Вожатый аккуратно, двумя пальцами поднял баллончик, под углом посмотрел на его блестящую поверхность. Несколько четких отпечатков. Надо эксперту отдать. Мигом художничка вычислим. Пускай отчищает стену, Малевич недоделанный…
Стоп, какой эксперт, какие отпечатки? Ты что, пионеров дактилоскопировать собрался?
Баллончик полетел в урну.
– Юный друг милиции! Иди-ка сюда. Ты у нас все знаешь. Чья работа?
– Их же.
– Понял. На обед получишь двойной компот.
– Спасибо.
«Чему ты детей учишь, оперуполномоченный педагог Кольцов? Растишь стукачей и предателей! Мальчишей-плохишей… Протест отклонен. Я раскрываю преступления. Ну, не совсем, конечно, преступления, но раскрываю. И вообще, стучать не стучать – вопрос вечный. И вы правы, и я».
Вожатый вытащил обратно из урны пустой баллончик. Вещдок. Пригодится.
Территорию пионеры убирали не столь энергично, как загрязняли. (И откуда они мусор берут?) Авторитеты, те вообще не убирали. Сидели в беседке и давали остальным указания.
– Так, орлы… В чем дело? – решил восстановить справедливость вожатый. – Руки в ноги – и на уборку!..
– Мы вообще-то отдыхать приехали, – лениво ответил за всех пахан Шандыбкин.
– А ты сильно устал?
Кольцов поднял с земли валяющиеся грабли и протянул Артему:
– Попробуй, тебе понравится. Я помогу.
Евгений Дмитриевич поднял боевой дух личным примером, взяв веник. Авторитеты, переглянувшись, покинули беседку и нехотя приступили к уборке.
– Когда уберемся, соберешь отряд, – велел пахану вожатый, – надо выбрать капитана и придумать новое название яхты. Старое не проканало… В смысле, не подошло. Жуков, ко мне!
Юный хулиган подошел к Кольцову. Тот отвел его в сторонку и вытащил из кармана баллончик.
– Чья игрушка?
Костя решительно замотал головой:
– Не знаю… Не моя…
– Здесь твои отпечатки. Я проверил по базе. Наука – штука точная… Сам малевал или кто помог? – Вожатый кивнул на граффити.
Жуков растерянно посмотрел на баллончик, потом поискал глазами друга-подельника Пантелеева.
– Значитца, так… Пока я про это никому не рассказывал. Ни Зинаиде Андреевне, ни Виктору Сергеевичу. Лично я против надписи ничего не имею, но им она не понравится. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому у тебя полчаса, чтобы все стереть. И второе. Обо всех ваших проделках я сразу буду знать, поэтому завязывайте. Милиция знает все. Даже то, что вы делали прошлым летом.
– А оно не смоется… Это заграничная краска.
– А еще есть?
– Только зеленая.
– Ладно, сейчас придумаем новое название, перепишите. Ты рисовать, кстати, умеешь?
– Смотря что.
– Приличное что-нибудь.
– В детстве рисовал.
«Блеск! В детстве рисовал… Еще б сказал, в юности».
– После сходки, в смысле собрания, нарисуешь.
Тем временем вернулся с хозработ воспитатель. Был он по обыкновению мрачен и суров, как проснувшийся зимой медведь-шатун. Покраска колючей проволоки в розовый цвет не принесла ему ни морального, ни материального удовлетворения. Возвращался он через территорию первого отряда, но Татьяну Павловну опять не встретил. Идти же к ней специально не отважился.
