Наконец достигли каюты, где Ник быстро и сноровисто связал Лепчика и положил лицом в пол, а сам сел на диван, потянулся, и, глянув на часы, отметил, что времени до предполагаемого возвращения того, первого, у него не более десяти минут, что было совсем немного.
Еще когда Ник искал тут аптечку, он мельком обыскал каюту. Его внимание привлекли ноутбук, стоящий на столе, радиотелефон, пистолет бельгийского производства, скотчем приклеенный к внутренней плоскости письменного стола. Еще ему понравился пистолет, который оказался в столе — здоровенный американский кольт сорок пятого калибра. Там же лежал и импортный «Узи», вещь в ближнем бою необходимая. Бумаги Ника не особенно заинтересовали, напитки тоже. К пустым бутылкам он вообще всегда был холоден.
А больше в каюте из интересного ничего не было. Ну, мебель там…
Из браунинга Ник еще тогда аккуратно вынул обойму, разрядил, не отклеивая передернул затвор, чтобы выпал тот патрон, который в стволе, а обойму на место поставил. Это была приманка.
— Ну, Лепчик, — сказал Ник, доставая из кармана пистолет Макарова и выкладывая его на стол. Просто так пока,
для острастки. — Тянучки любишь?
— Какие еще тянучки?
— Ну, конфеты такие, к зубам липнут.
— Нет.
— И я нет. У нас с тобой много общего. Каратэ увлекаемся, тянучки не любим… Любим, чтобы все по-нашему было, правда? Как мы захотим?
— Чего?
— Ты, Лепчик, чтобы время сэкономить запомни, что на любой мой вопрос надо отвечать «да». А если ответ какой-нибудь другой, то вот так…
И Ник ткнул Лепчика пальцем под ухо, отчего у того сжалось все тело.
— Повторяю. У нас много общего, да.
— Да, — просипел Лепчик.
— Но и различия тоже есть, как ты думаешь? Есть?
— Есть.
И тут же получил носком ботинка по голой пятке, с которой свалилась шлепанца. Ник бил его без удовольствия. Хотя он и вызывал в нем смешанное гадливое чувство. Но бил с точной целью: он знал, что сейчас этого человека надо сломать, испугать, заставить паниковать. Только тогда можно будет вытрярти из него все, что нужно.
— А знаешь в чем разница?
Лепчик молчал, тяжело дыша в ковровое покрытие.
— Отвечай.
И Ник, стараясь, чтобы Лепчйк видел это, достал из шкафчика утюг и рассмотрел.
— Ничего я тебе не скажу, — вдруг взвился Лепчик. Он все думал, кто это к нему пришел, и вдруг понял: да это если не мент, то контрразведка! Значит, власти! А уж на них управу можно найти… — Мент позорный! Ничего ты мне не сделаешь. И песенка твоя спета уже. Со. мной такие шуточки не проходят, кранты тебе…
— Это тебе кранты, — спокойно парировал Ник. — И разница между нами именно в этом. Я пойду сейчас домой, чай с вареньем пить, а ты так тут и останешься. Пока останки твои не зароют благодарные подельники. Душа же твоя, Лепчик, испоганенная твоей же жизнью, направится прямиком в геенну, несмотря на крестик, что ты носишь. Там тебе, собственно, и место. И будет все так, как я сказал, потому что не мент я.
Ник воткнул утюг в розетку и поставил перед лицом Лепчика греться:
— Это, толстяк, очень хороший утюг. У меня дома такой же. Знаешь, он очень быстро греется, а кроме того, вот тут переключатель на тип ткани… Ну ты-то по иностранному не разумеешь, так я переведу…
Ник покрутил реостат:
— Вот: капрон. Это значит, что утюг должен быть еле. теплым. Далее следует шелк. Тоже вещь нежная. Дальше шерсть. Это уже очень горячо. И хлопок! Его можно даже отпаривать, тут и дырочка есть специальная, чтобы воду заливать. И кнопочка, чтобы пару поддать. Тебя ничего в этом приспособлении не удивляет?
Ник держал утюг совсем рядом с мокрым от пота лицом, мафиози, которое совсем не было сейчас похоже на то самодовольное и самоуверенное мурло, которое он видел на автозаправке. Лепчик чуть повел головой.
— Не знаешь? А меня удивляет. Тут нет такого деления с надписью «толстяки». Просто все и так знают, какие они толстокожие и гладить их надо при максимальной температуре…
Ник облизал палец и слегка коснулся плоскости утюга. Раздалось короткое злое шипение.
— Вот, — заметил Ник.-Я же говорил. Уже готово. С чего начнем?
— Что тебе надо? — рыдающим голосом заблажил, наконец, Лепчик, стоило Нику задрать ему кимоно.
— С задницы твоей жирной, — не слушая Ленчика, решил Ник и прикоснулся к нежной коже подошвой ботинка. Лепчик нечеловечески завизжал и забился в конвульсиях. Под ним стала растекаться лужа…
— Фу! — Ник зажал нос. — Лепчик, а ведь я тебя еще утюгом-то не трогал.
Нику показалось, что клиент «дозрел». Он приподнял за жидкие волосы его голову и заглянул в глаза, по-прежнему в другой руке сжимая утюг:
— Ну, Лепчик, быстро, весело, точно… И на свободу с чистой совестью. Вопрос первый: на кого ты работаешь, сучий потрох?
— На Близнецов! — Лепчик глядел на Ника чуть ли не с обожанием, желая угождать ему всем, чем он только пожелает.
— Хорошо. Вопрос второй: где они живут? Лицо Лепчика исказил неподдельный ужас:
— Не знаю! Ей Богу, не знаю! И никто не знает! Ник приблизил было к нему утюг, но отвел руку:
— Да ты не нервничай! Верю тебе. Ведь если знал бы, то сказал?
— Сказал бы! — истово взмолился Лепчик. — Как есть, сказал-бы…
— А найти их где?
— На третьем складе конфетки… Фабрики конфетной, у них штаб там. Директор там в замазке весь…
— Хорошо-то как. А когда же они там бывают. Ну, понимаешь, чтоб несколько раз не бегать…
— Ежедневно, часа в два. Ну, по рабочим дням…
— Значит, трудовое законодательство не нарушаем… А вот еще вопросец: ты в «Зодиаке» был, когда там охранника-то убивали?
— Был, — тут Лепчик встрепенулся. — Но это не я. Ей богу, не я это! Мамой клянусь…
— Маму прибереги, — внутри у Ника вдруг все сжалось в горошину, но он взял себя в руки и злость, нахлынувшую со всех сторон и пронзившую все ето «я», подавил. — А кто его убивал? Кто, припомни?..
— Его все вместе били… Он какой-то притуркнутый был, осатанелый. Будто этот кабак его собственный…
— Точнее говори, точнее. Кто это все?
— Зелень там была… Ну, валютчик. Близнецы, конечно. Самое главное…
— Что же главное?
Лепчик попытался увернуться от пронзительного взгляда Ника, но деваться было некуда, Ник держал его крепко.
— Он… Он Близнеца ударил. Младшего… А того вообще никто никогда не бил.
— Так учиться надо было..
— От этого и понеслось…
— А если, предположим, я сам захочу с младшеньким встретиться?
Ник знал, что, возможно, какие-то вопросы окажутся лишними, но хотел с этим процессом покончить раз и навсегда. Ему больше не хотелось ни у кого ничего спрашивать. Ему попался хороший, отзывчивый и смертельно напуганный информатор, который готов был выложить все, что знал сам. Поэтому надо было воспользоваться им полноценно.
— Ну, не знаю… По вечерам он по кабакам шарахается… Вот послезавтра в «Интуристе» на шестом будет… Меня звал…
— А Зелень эту мне как отыскать?
— У него офис на Кирова. Где обувной. На втором этаже «Юридическая консультация»…
— Слушай, а у тебя фоток нету? — вдруг осенило Ника. — Я страсть как люблю фотки рассматривать.
— В столе там…
Ник выронил голову Лепчика и она глухо ударилась об пол. Он продолжал говорить и плечи его тряслись:
— С моего дня рождения фотографии…
Ник выдвинул несколько ящиков стола и обнаружил пакет с фотографиями. Вытащил одну, групповую, где Лепчик стоял в центре среди небольшой группы. Он поднес ее к толстому и вновь поднял его голову: — Ну, где кто?
— Близнецы вон, справа…
Близнецами оказались два крепких красавца с небольшой примесью восточной крови.
— А Зелень?
— Вон тот, в очках.
Ник посмотрел на человека в очках: встретил бы такого и убивать бы не стал. Типичный младший научный сотрудник.
— Он тоже на Близнецов работает?
— Тоже…
— А кто жену его изувечил?
«Этих продам с удовольствием», — подумал Лепчик, срывая остатки своей злости на людях чуждой ему сексуальной ориентации.
— Зяма и Петро. Голубые они, баб ненавидят люто… Вместе живут.
— Адрес?
— Зеленый переулок, четыре… Квартиру я не помню…
— Лепчик, — рассердился Ник, он глянул на часы и по всему выходило, что пора сматываться. — Я тебе стишок расскажу: «Если, сука, врешь сейчас, может врешь в последний раз…».'
Он взялся за утюг и, не раздумывая, прижал его на секунду к уху Лепчика. Тот опять завопил было, но быстро стих:
— Правда не знаю квартиры. Подъезд там один, этаж третий, крайняя справа…
— А телефон у них есть?
— Есть…
— Знаешь?
— Конечно.
— Говори циферки. — Ник взял радиотелефон и стал набирать номер, который ему диктовал Лепчик. Когда в трубке раздались длинные гудки, Ник приложил ее к уху Лепчика, но тот взвился от боли: это было обожженное ухо.
