кивнул Малит, не сводя внимательного взгляда с мужчины. – Вы из ордена?
– Нет. Я гость. Спал в келье, когда началось это, – покачал головой мужчина. – Отец Брутус.
– Малит Кандентис, – представился демон.
– Выжившие есть?
– Боюсь, что только они, – Малит кивнул в сторону девчушек и, заметив, что они завороженно смотрят на агонизирующую тушу абсора, щелкнул пальцами. Глаза детей тут же закрылись, а на губах появились слабые улыбки. – Я наложил на них «Воды забвения». Спадут через час. Они ничего не вспомнят, кроме того, как вы депортировали абсора. Вы сможете увести их отсюда?
– Без сомнений, редитум. Ты точно уверен, что мы не сможем справиться с ублюдками?
– Уверен. Помимо абсоров там несколько проклятых и три эреба. Для двоих задача невыполнимая, – кивнул демон. – Уведите детей, отец Брутус, а я прослежу за ними.
– Хорошо. Верни детям часть сознания. Я не хочу занимать руки, – велел мужчина, кивнув в сторону кровати. Малит щелкнул пальцами и задумчиво посмотрел на девочек, которые молча поднялись с кровати и подошли к отцу Брутусу. – Мы уйдем, редитум.
– Это я уже слышал. Я не собираюсь вас задерживать, – вздохнул демон, смотря на детей. – Уходите, пока их не почуяли. «Безмолвная стена» слабеет с каждой секундой.
– Хорошо, – мужчина поманил девочек за собой и, дождавшись, когда они скроются в низком проеме, повернулся к Малиту. – Спасибо. Они живы благодаря тебе, редитум.
– Зато остальные мертвы. И это моя вина, – прошептал Малит, когда шаги стихли и он остался в одиночестве.
*****
– Ты действительно этого хочешь? – насмешливо спросил высокий мужчина с пылающими глазами. Он восседал на черном троне и, подперев рукой голову, смотрел на Малита, преклонившего перед ним колени.
– Да, великий Герцог, – ответил Малит, поднимая глаза на мужчину. Тот слабо усмехнулся и, щелкнув пальцами, зажег гигантскую жаровню справа от себя.
– Ты готов стать тем, кого возненавидят собратья? Готов к черной ненависти, которая на тебя прольется? – спросил он. Голос мужчины был глубоким и наполненным злобными нотками. – Ты просишь места среди моих редитумов, Малит. Сделав выбор, ты не сможешь потом отказаться.
– Я готов, великий Герцог Флаурос, – кивнул демон. Мужчина вздохнул и, встав с трона, подошел к жаровне, после чего положил на огонь собственный кинжал. Черное лезвие почти моментально раскалилось докрасна.
– Тогда принеси клятву, Малит. Откажись от всего, что тебе дорого. Откажись от чувств и свободы. Отныне ты будешь моим редитумом, и твоей целью будет возврат проклятых, посмевших сбежать из Ада вопреки воле Владыки.
– У меня ничего нет, я – пустота, – громко произнес Малит, когда Герцог встал рядом с ним, держа в правой руке раскаленный клинок. – Я повинуюсь лишь Владыке, и его воля – первостепенна. Моя цель – сохранить Равновесие.
– Любой ценой.
– Любой ценой, – повторил Малит и, сжав зубы, застонал, когда Герцог медленно положил клинок ему на левое плечо. Боль пронзила черную душу Малита, но то была сладостная боль.
– У тебя больше нет друзей, – жестко произнес Герцог Флаурос, проводя раскаленным клинком по груди Малита.
– У меня больше нет друзей, – повторил тот, дрожа от боли.
– Все, что ты знал и любил, – исчезло.
– Все, что я знал и любил, – исчезло, – демон нахмурился, когда перед глазами вдруг возникла его Кодэн и почти моментально растворилась в воздухе.
– Твоя жизнь – служба Владыке.
– Моя жизнь – служба Владыке, – повторил Малит и вздрогнул, когда Герцог резко ударил его по щеке кинжалом.
– Встань, редитум, – зловеще усмехаясь, произнес Герцог и, когда Малит поднялся, крепко обнял его. – Теперь ты один из нас.
– Один из нас, – Малит удивленно осмотрелся по сторонам и понял, что стоит в круге других демонов, которые до этого прятались во мраке. Он тяжело вздохнул, вытер черную кровь с щеки и, поморщившись, прикоснулся к обугленному кресту, возникшему на груди после прикосновения кинжала Герцога.
– Я – редитум, – тихо ответил он, смотря в равнодушные глаза собратьев.
*****
Монахини вздрогнули, когда видение резко закончилось, и недоуменно переглянулись. Малит лежал на земле с глупой улыбкой и сжимал правой рукой обезображенную культю. Он с трудом поднялся на колени и, уткнувшись лбом в дробовик Оливии, слабо вздохнул.
– Теперь вы знаете всю правду, а не только ту, что вам показал Бариэль, – произнес демон, закрывая глаза. – Я не прошу прощения. То, что сделано, уже сделано, и вернуть прошлое невозможно. Я поплатился за это своей душой и свободой.
– Иди ты в жопу, демон! – рявкнула Оливия, влепив Малиту пощечину. – Ты думаешь, что я тебя не пристрелю?
– Это будет милосердно с вашей стороны, сестра, – улыбнулся тот.
– Почему ты промолчал?! Почему сказал об этом только сейчас? – прошипела Регина, уперев дуло винтовки в висок демону. – Почему?
– Тогда было слишком рано. Я хотел наказать всех, кто был повинен в смерти ваших родных, а сам бы остался последним, кто примет на себя весь ваш гнев, – ответил Малит, задумчиво смотря на Регину. – Бариэль помешал мне. Но я не мог уйти, не показав вам всю картину целиком. И я приму любую смерть от ваших рук без сопротивления.
– Ну, уж нет, – буркнула Оливия, опуская дробовик. – Живи с этим, черноглазый. Как жили мы…
– НЕТ! – от яростного крика Бариэля, подпрыгнули все, а Малит жестко усмехнулся и поднялся с колен. – Ты должна была убить его, тупая сука! И ты должна была убить его, тощая тварь! Выпустить в его рожу все пули! Превратить его ухмыляющееся лицо в кровавую кашу!
– Ты за словами-то следи, выедок, – процедила Оливия, передергивая цевье. – И чего ты не показываешься? Боишься, что мы тебя дразнить будем, жиробасина?
– Весь план насмарку, тупые кобылы! – бушевал Бариэль. Малит, внимательно вертя головой по сторонам, вдруг рыкнул и, бросившись в темный угол, схватил что-то большое и тяжелое. – Пусти, сраный редитум! Изгой!
– Довольно прятаться, Бариэль! – строго произнес Малит, выталкивая в круг света карикатурного толстяка в кожаной одежде. Лицо Бариэля было скрыто за металлической маской, изображавшей скорбную эмоцию. – Яви свой лик.
– Я лично испепелю тебя, выродок! – прошипел толстяк, не обращая внимания на нацеленное на него оружие. Он повернулся к монахиням и разразился надсадным смехом. – А вас я заживо сварю в желчи. Высосу ваши глаза, а кости пущу на колотушки!
– Подрасти сначала, – ответила Оливия. Она покачала головой и, поджав губы, спросила: – Зачем
