А тогда американцев интересовала обширная российская агентура в Ираке, ее нефтяные и строительные контракты. Они договорились с Эдуардом о покупке нужных им документов, но при этом согласились обеспечить ему стопроцентное алиби. Нападение на конвой с архивом и потеря в бою некоторой его части не должны были вызвать подозрений в предательстве Эдуарда.
Поэтому резидент сам проверил маршрут конвоя и подготовил места для засады. Иракцам оставалось только обстрелять машины, отбить одну из них (с необходимой частью архива), а остальные пропустить. План был прост до гениальности, но я узнал о нем. Поэтому резидент и решил меня убрать.
Но я оказался проворней его иракских «друзей». Эдика взял в плен и выведал у него план нападения на эскорт. Драгоценную кассету с признанием резидента я вынул из камеры и положил в нагрудный карман рубахи.
Я привез Эдуарда в посольство и поместил в одной из комнат под охраной спецназовца из своего подразделения. Десантникам я не доверял, так как они прослужили с Эдиком больше года.
Я опасался нападения и предупредил своих людей. Все надели бронежилеты, взяли автоматы, пистолеты и гранаты. Даже на ночлег устроились в полной боевой выкладке.
Дело в том, что все видели, как я привез раненого резидента в посольство и как конвоировал его в посольскую спальню. На вопрос командира десантников Дениса «Что с шефом?» я ответил, что Эдуард ранен, так как мы попали под обстрел. Передал просьбу резидента его не беспокоить. Денис ушел, но, как потом выяснилось, мне не поверил.
После недолгих размышлений я пришел к выводу: если Эдуард сообщил иракцам время и маршрут следования эскорта, то надо его менять и вывозить архив как можно быстрее и другим путем. Но я не знал, можно ли положиться на десятерых десантников из охраны посольства. Я хотел связаться с Москвой, но не знал шифров, а Эдуард мне их не сказал. Как только я его привез в миссию, ему перебинтовали рану и вкололи снотворное.
Наступила ночь. Мы находились в огромном пустом здании посольства и, конечно, не спали. Ждали самого худшего. Десантники разместились в его левом крыле, а мы в правом, где на первом этаже находился огромный красивый зал для приема гостей, а на втором — кабинет и спальня посла. Я отправил одного бойца на крышу охранять здание от мародеров, а сам пошел проверить своих парней.
Все устали, осоловели и понемногу начали засыпать. Я сам поймал себя на мысли, что улетаю в царство Морфея.
Я решил, что дальше так продолжаться не может. Подняв группу, я приказал всем отжиматься от пола. И правильно сделал. Не прошло и пяти минут, как в зал, где мы разместились, пришли командир десантников и его зам. Они были без оружия и настроены миролюбиво. Денис попросил разрешения посидеть у тлеющего камина. Командир некоторое время молчал, а потом затеял разговор о резиденте, о нападении на нас и все пытался выяснить, знаю ли я о готовящейся засаде на конвой. Я думал, рассказать ему всю правду или нет, но потом решение пришло само собой.
В зал вошли трое десантников, и Денис в ультимативной форме потребовал, чтобы я ответил на кое-какие вопросы. Они явились тоже без оружия, и поэтому мы отнеслись к их приходу снисходительно. А зря.
Денис потребовал разговора с резидентом. Я сказал, что это будет возможно после того, как тот выспится. Но Денис хотел увидеть его сейчас. Обвинил меня в предательстве, в том, что это я его ранил, а теперь силой удерживаю в спальне.
Конфликт разгорался, как пожар в сухом лесу, и готов был перейти в боевое противостояние. Чтобы снизить напряжение, я разрешил Денису подняться в спальню, но одному, без охраны. Он согласился. Мы пошли наверх — на второй этаж, где спальня посла.
Когда высокие массивные дубовые двери отворились, мы вошли в темную комнату. Не успел я приглядеться, как услышал шорох за спиной и инстинктивно обернулся. В углу стоял человек в черной маске с занесенным над головой ножом. Он сделал шаг вперед и хотел ударить меня тесаком в шею. Я поднял руку, отстранился, ловким ударом выбил нож и пнул нападавшего ногой в живот. Он откатился к журнальному столику, но перевести дух не успел — сзади на меня набросился Денис. Он обхватил мне горло руками и стал душить.
Я потянулся к пистолету, но из-за шторы выскочил третий десантник и выхватил у меня оружие прямо из подмышечной кобуры. Я понял, что они хотят убить меня без лишнего шума. Меня эти условия игры удовлетворяли — в подразделении я был лучшим по рукопашному бою. Я схватил Дениса за руку, нащупал большой палец и стал его ломать. Одновременно с этим я рубанул ногой в солнечное сплетение выхватившему у меня пистолет бойцу; тот охнул и опустился на колени.
Я понял, что на меня нападают трое и один из них прекрасно устроился на моей шее. Его надо было оторвать любой ценой, и я, не жалея зубов, впился ему в руку прямо через куртку. Он застонал, ослабил захват, я уцепился за палец, отогнул его и сломал. Выплюнул кусок ткани и мяса на пол, рывком заломил руку Дениса за спину и что было силы крутанул. Хруст и стон пронзили тишину спальни, но через мгновение они стихли и осталось только тяжкое дыхание четверых борющихся мужчин да шорох ботинок по ворсистому персидскому ковру ручной работы.
Командир десантников застонал и шлепнулся на пол, а я повернулся и принял в грудь сильнейший удар ногой одного из парней. Среагировать успел — напряг пресс, по инерции упал, перекувырнулся через спину и вскочил на ноги. А парень выставил перед собой нож и ринулся в атаку. С пола поднялся второй, отыскал раненого Дениса и помог ему подняться. Но с вывернутой из плечевого сустава рукой особенно не повоюешь, и тот только обессиленно плюхнулся в кресло возле кровати.
А десантник рубанул тесаком мне в лицо. Я отклонился и вовремя убрал руки, чтобы острое лезвие не отсекло мне пальцы. Я мог выхватить второй пистолет из-за пояса на спине, но предпочел нож. Выставил его перед собой и пару раз сделал веерообразные секущие движения. Проверил реакцию нападавшего.
Десантник был рослый, но двигался медленно, потому что наносил каждый удар со всей дури, а не играл с оружием. А с холодным оружием надо играть, заставляя противника пропустить один-единственный точный удар. И удар этот надо наносить не сильно и резко, а плавно, мягко и, главное, точно. Это не бокс, где главная цель замолотить противника градом тяжелых прямых, хуков и боковиков, — это смертельный поединок на ножах. Если промахнешься мимо сердца или печени, горла или глаза, то не убьешь, а только ранишь противника, и он будет продолжать бой. А за это время он может нанести тебе свой единственный смертельный удар. И тогда конец. Легкость, точность и обманные удары — закон боя на ножах.
Но десантник не знал этого, его учили не те учителя, и он молотил изо всех сил и, конечно, поплатился за это. Я выждал, пока его рука со здоровенным ножом пронесется над моей головой, выпрямился и показал, что бью ему в горло. Он отстранился, а я мгновенно изменил движение удара и воткнул нож ему в сердце. В теле чуть повернул его по своей оси и выдернул руку. Парень как мешок с навозом упал на ковер. А мне предстояло уничтожить еще одного бойца. Тот набросился на меня с тесаком и стал наносить быстрые удары в голову и руки. Решил взять меня нахрапом. Я среагировал на его выпад, придержал бьющую руку свободной рукой и легко впихнул нож ему в печень.
Десантник замер и завалился на стул возле стола, а я уже направлялся к Денису. Тот выхватил из-за пояса пистолет, но передернуть затвор одной рукой не смог, и я вырвал оружие из его пальцев и отбросил в сторону. Я схватил его за подбородок и, резко дернув, сломал ему шею.
Я осмотрелся и увидел, что постель, где должен был спать Эдуард, пуста. Проверив ванную комнату, я обнаружил в шкафу труп охранявшего его спецназовца. Так я потерял первого бойца из своей команды.
Я подобрал свой «ТТ», протер нож о занавеску и сунул его в ножны на поясе. Затем вышел на балкон и заметил черную веревку, свисающую с крыши. Я догадался, что десантники спустились по ней и, наверное, таким же путем эвакуировали резидента. Для того чтобы это проверить, я взялся за узлы на канате и полез наверх. Когда вылез на плоскую крышу посольства, то сразу заметил труп дежурившего на ней бойца.
Я обследовал всю крышу, но не нашел следов транспортировки раненого человека. Видимо, десантники атаковали с крыши, но Эдуарда выносили через дверь.
Через балкон я вернулся в спальню, вышел в коридор и обследовал его. По чуть смятому ковру я определил, что предположительно двое человек несли третьего. Видимо, этим третьим и был резидент.
Я решил, что надо предупредить свою группу о предательстве десантников. Спустился в каминный зал, но никого там не обнаружил. Осмотрев его, я не нашел следов борьбы и пришел в недоумение. Как семеро отлично подготовленных спецназовцев из моего подразделения могли без боя сдаться семерым десантникам? Это не укладывалось в моей голове.
