Ознакомительная версия.
— Нашей тайной организации проще выполнить заказ, чем устраивать перестрелки. — И молодой человек так же по-лисьи заговорил со Жданом: — На этом листочке данные, которые вы хотели бы увидеть в своем паспорте гражданина Союза ССР?
— Так точно.
— Я могу успеть и к утру, но это будет стоить в полтора раза дороже.
— Нет-нет, — успокоил Ждан. — Я вас не тороплю. В шесть — значит, в шесть.
На следующий день полковник приехал к инвалиду к восемнадцати часам. Парень сидел в своем кресле и с интересом разглядывал картинки в каком-то зарубежном журнале.
— Итак, работа сделана. Прошу убедиться.
На журнальный столик плюхнулся новенький паспорт.
Ждан открыл его. Дятлов Евгений Борисович. Двадцатого апреля 1924 года рождения. Уроженец города Тулы, ныне проживающий в Твери. Придраться к чему-то было сложно по двум причинам. Во-первых, паспорт выглядел идеально, во-вторых, Ждан не имел представления, как выглядит паспорт гражданина СССР в пятьдесят девятом году.
— Ну что ж, спасибо. Вот твои три с половиной тысячи. — Ждан положил на столик пачку купюр. Лечитесь.
Молодой человек старательно пересчитал и сунул деньги в карман.
— Кофе выпьем еще? — улыбнулся полковник.
— Пожалуй!
Довольный, парень укатил на кухню.
«Часть денег оставит себе, часть передаст тем уркам, чтобы они долю отдали в паспортный стол, а остальное забрали себе. В паспортном столе исполнитель половину отдаст начальнику стола. Все как пятьдесят лет спустя», — думал Ждан…
Где гарантия, что этот инвалид не сольет его фото и данные по первому требованию ментам или бандюкам? Нет гарантий. Такие люди, как этот калека, живут продажей информации. У одного украл — другому продал. Плюс подработка на паспортах и липовых удостоверениях. Он украдет информацию, даже если она ему совершенно сейчас не нужна. Смысл жизни таких людей — собирать ненужный на первый взгляд хлам, чтобы потом подороже его продать.
«И не нужно мне трепать, что тебе, парень, нужна операция. Все твои операции уже далеко позади. У тебя паралич с детства. Скорее всего — ДЦП».
— Тебе помочь, приятель?
— Да, если можно, заберите чашки.
Ждан вошел на кухню, вынимая из кармана прихваченную в гостиной отвертку. Подойдя к инвалиду сзади, ударил отверткой под лопатку, через фланель рубашки. Тот удивленно вскрикнул и поднял вверх испуганные глаза.
— Сейчас боль пройдет. Сейчас…
Вынув из кармана угасающей жертвы пачку денег, полковник вылил кофе из одной чашки, поставив чистую в шкафчик. Вернулся в комнату, протер тряпкой все места, к которым мог прикасаться. Оставался фотоаппарат. Ждан раскрутил «ФЭД», вытащил пленку и сунул в карман.
Осмотрел стол, полки, не нашел ничего, что могло бы навести на него.
«Где-то должна была остаться та бумажка», — подумал он.
Свою записку с данными он обнаружил в кармане рубашки убитого.
Ждан развел в раковине на кухне небольшой костерок, в который свалил все его компрометирующее. А потом уселся в углу комнаты и стал ждать. Дверь он не закрывал — помнил это хорошо.
«Они должны прийти, — думал полковник. — Ведь «к нему ходят», а не наоборот».
И они пришли. Те самые двое типов, с которыми он вел переговоры в Октябрьском районе на улице Ильича. И сейчас Ждан узнал того, кто подходил к нему в кафе: серый костюм, яловые сапоги…
Ждан поднял пистолет и дважды выстрелил. Первый упал сразу, а со вторым пришлось повозиться. Даже с ранением в грудь он оказался проворным настолько, что сумел вытащить из-за пояса «наган». Но Ждан был готов ко всему. Стрелять еще раз, привлекая внимание, ему не хотелось. Он просто поднялся из кресла и ударил типа в голову. Удар получился не сильный, но тип все-таки упал. Полковник увидел на столе бронзовый бюст вождя. Когда лоб Сталина врезался в висок, тот потерял сознание. Чтобы вышло без ошибок, Ждан приложился еще раз. Оба подельника умерли в его присутствии. Ждан еще раз огляделся и осторожно, стараясь не шуметь, вышел из квартиры.
Теперь на него мог выйти только паспортист. Но вряд ли он будет поднимать тревогу. Должностное преступление в пятидесятых годах приравнивалось к измене родине. Еще свежи в памяти были ночные рейды НКВД. Наоборот, паспортист сейчас сделает все возможное, чтобы никто никогда не узнал об этом паспорте. Если начальник паспортного стола уже в теме, он первый закроет подчиненному рот. И даже если здесь задействованы кровные связи и речь идет о кровной мести — эти двое были кавказцами, — Ждан неуязвим. Никто не знает, где он теперь появится. Тем более что о смерти этих двоих станет известно не раньше чем через сутки. Это в две тысячи двенадцатом их телефоны гудели бы каждые две минуты. А тут пойди еще найди телефон, который работает.
Ждан шел в гостиницу. Он валился с ног от усталости. С рассветом начнется его долгий путь, и первая остановка будет в Москве. А сегодня он заслужил отдых.
Зайдя в номер, он скинул куртку и рухнул на кровать. Мозг должен отдыхать. Он придерживался этого правила неукоснительно.
Ровно в двенадцать часов Ждан проснулся и вдруг почувствовал, как в его живом и здоровом теле вспыхнуло желание. Он, уже не думая ни о чем другом, вышел из гостиницы и отправился на вокзал. Проститутку нетрудно найти даже на Кавказе. Главное — понять, у кого спросить. Через полчаса он, заплатив администраторше пятьдесят рублей, вернулся с семнадцатилетней девочкой с пухлыми губами, в коротеньком летнем платье и со взглядом, полным покорности.
Даже не дождавшись того момента, когда за ними закроется дверь, он подошел к девочке и одним движением сорвал с ее плеч тонкую материю. Она от неожиданности вскрикнула, и ее испуганный взгляд взорвал внутри полковника вулкан адреналина. Он поднял ее на руки и с размаху бросил на кровать. Взметнувшееся опахалом платье оголило стройные загорелые ноги, и Ждан, почти рыча, бросился на проститутку…
Девочке, очевидно, сказали, что придется ублажить денежного дядьку, и она была настроена на разговоры, лапанье руками по телу, размазывание слюней по ее плечам и, если получится, пять-шесть фрикционных движений внутри себя. Это не самый сложный заказ, выполняемый ею ежедневно. Хуже, когда в номере двое или трое…
От неожиданности и боли ей стало страшно. Он переворачивал ее на кровати, мял руками, насиловал так, как ее не насиловали тогда, два года назад, на берегу реки. Их тогда было восемь человек, но даже тогда ей не было больно так, как было больно сейчас…
Ждан делал с ней все, что хотел, и ему не было преград в этом. Юное тело было податливо, как воск, и в то же время упруго, и тем соблазнительно. Он снова и снова входил в нее, потеряв чувство меры и реальности. Девочка уже не кричала. Она находилась в полубессознательном состоянии. Он работал над ней, как над резиновой куклой, пытаясь затушить внезапно появившееся желание.
Откинувшись на спину и ощущая ручьи пота, бегущие по животу и заросшей груди, он влажной ладонью вытер лицо и склонился над девочкой. Встретившись с ним взглядом, она застонала. Искусанные в кровь, от природы красивые припухлые губы превратились в бесформенные участки материи. Ноги, раздвинутые на ширину всей кровати, были покрыты царапинами и начинающимися проявляться синяками. Девочка была изнасилована, если такое определение можно применить к проститутке с двухгодичным стажем.
Ждан с трудом оторвал ее от кровати.
— Довольно. Хватит лежать. Иди умойся.
Она послушно, но с трудом встала и, не одеваясь, пошла в ванную. Вернувшись, она обнаружила рядом с лифчиком и трусиками, брошенными на кресло несколько часов назад, сторублевую купюру.
— Это тебе. Купи себе новое платье. А сейчас одевайся — и пошла вон отсюда!
Желание было удовлетворено. Больше снова ничто не мешало думать. Закрыв за девочкой дверь, Ждан посмотрел на купленные днем часы. Он забыл снять их, когда стал разминать руками, словно тесто, тело девочки…
Половина второго ночи. Он подошел к зеркалу и посмотрел на свое обнаженное тело. Несмотря на явное отставание в мускулатуре от людей, занимавшихся спортом, полковник остался удовлетворен видом. Он снова вспомнил девочку, но желание уже прошло. Он сделал подарок своему телу.
Последние двадцать минут он потратил на душ и одевание.
В три часа ночи он вышел из гостиницы и отправился на железнодорожный вокзал.
Оружие, кроме пистолетов, Стольников приказал оставить при входе в Грозный. Организовали схрон по всем правилам партизанской войны, уложили винтовки, боеприпасы, ножи — пройдешь мимо и не заметишь. Проблема была с одеждой. В гражданской были только Стольников и Лоскутов. Четверо бойцов выделялись ростом и были вынуждены передвигаться в камуфляже. Рядом с ними невысокий, но коренастый Жулин выглядел подростком. Но делать было нечего. Стольников и Лоскутов шли по одной стороне улицы, вторая часть, в форме, по другой. Раздумывая, где взять одежду и попутно соображая, где находится вокзал, Стольников вдруг наткнулся на высокое, красивое здание.
Ознакомительная версия.
