— А сейчас кто у вас главный?
— Таня. Но она уже другая.
— Не знаю, не знаю… — Я положил ладонь поверх рук Элен и почувствовал, что мне все больше хочется забыть о том, из каких составляющих состоит ее «программное обеспечение». Мне захотелось увидеть в ней старопрежнюю Хрюшку, ту, которую даже с Зинкой нельзя перепутать, потому что знаешь все ее родинки и царапинки… Но хотеть не вредно, а разум подсказывал осторожность. Мне вовсе не было нужды ошибиться. Сесть в лужу легко, труднее ходить с мокрыми штанами.
— Не бойся… — подбодрила меня Элен. — Пусть я буду для тебя Хрюшкой…
Голос у нее был мягкий, впору поверить, что с настоящей Ленкой общаешься. Но все же страшок какой-то оставался, уходить не хотел.
— Ты серьезно хочешь со мной переспать? — Голос у меня прозвучал до отвратности по-деловому, будто я шлюху снимал.
— Тебе надо, чтоб я это на весь дом проорала?
— Нет, конечно, — засмущался я, подумав, что она вообще-то на все способна. — Только мне чего-то кажется, будто ты в этом деле какую-то сверхзадачу ставишь…
— Ставлю. Начни со мной, а кончи с Любой. Я, в принципе, и с тремя сразу барахтался, было такое по жизни. Но там были раскомплектованные, а тут… Фиг поймешь.
— Ты что, советовалась с ней?
— Ну, это не твоя забота.
— Очень даже моя. Пнет меня по агрегату сдуру — и все в прошлом.
— Не пнет. Гарантию даю. В общем, я сейчас ее приведу, а ты зашторь окна, погаси свет. Потом как следует ополоснись в душе, чтоб от тебя козлом не воняло, и ложись в постель понял? Мыла, шампуня не жалей, мне нужно, чтоб у нее от мужицкого духа тормоза не включились…
— Может, мне вообще кастрироваться для страховки? — проворчал я.
— Нет… — усмехнулась Элен и провела ладошкой по моей щеке. — А вот
побриться надо обязательно. И дезодорантом попрыскаться. На вот еще,"тик-так» пожуй, чтоб не дышать на нее вчерашним перегаром. Даже лучше просто зубы почисть.
Я только вздохнул. Хорошо, хоть губы красить не заставили или морду кремом мазать, а то бы совсем хана.
Элен удалилась, а я, точно выполнив инструкцию, залез под одеяло. Прямо скажем, у меня не было особых восторгов по поводу того, что предстояло, зато сомнений в благополучном исходе предприятия было больше, чем достаточно.
То ли Элен специально не торопилась, чтобы дать мне возможность провести подготовительную работу, то ли на то, чтобы уговорить Любу, ей потребовалось гораздо больше времени, чем она предполагала. Я-то еще боялся не успеть, поторапливался, дурак! Однако мне еще полчаса пришлось провести на расстеленной кровати, дожидаясь, пока бабоньки соизволят явиться. Если б я прямо-таки жаждал ихнего появления и горел огнем страсти, то она бы у меня давно погасла. Но я не жаждал. Сказать по совести, мне было однохренственно, придут они вдвоем, явится ли одна Элен или вообще мне придется тут, как дураку, валяться в одиночестве, задыхаясь от собственного благоухания. Любого мужика, от которого разило бы таким букетом, я лично принял бы за «голубого». Конечно, мне по жизни доводилось и в канализации купаться, и не мыться помногу недель подряд, но натуральный вонизм меня так не убивал, как это приторно-парфюмерное амбре. Во всяком случае, в приличном обществе я с таким запахом появиться не хотел бы.
Когда я уже начал думать, что в планах Элен случился довольно закономерный облом, а потому мне дадут спокойно доспать до утра, они все-таки явились…
В здании этого самого, как выразилась Элен, «готеля» было довольно тихо и среди дня. Во всяком случае, на нашем этаже признаков особо бурной деятельности не слышалось. Откуда-то снизу, правда, какие-то отзвуки разговоров и хождений долетали, но очень слабо. Ясно было, что кое-какой народ есть, уж охрана-то несомненно, поэтому мысли о том, чтобы удрать, воспользовавшись ситуацией, меня не посещали. Надо было сперва элементарно осмотреться, понять хотя бы, в какой части света нахожусь, а уж потом размышлять, стоит ли отсюда смываться вообще. Поскольку пока условия содержания были более чем сносные, попытка к бегству могла привести к их быстрому и нежелательному изменению. Так что не стоило дразнить гусей.
К тому моменту, когда я выполнил все пункты инструкции и уже находился под простынкой голый, как младенчик, в гостинице установилась почти полная тишина. Самое оно поспать под неназойливый, умиротворяющий шумок кондиционера. Но…
Сначала послышались мягкие шажки, приближающиеся к незапертой двери, а потом она осторожно открылась. На дворе, похоже, еще не совсем стемнело, а может, освещение включили — я так и не понял. Факт тот, что кое-какой свет пробивался в комнату из-за штор, и в этой полутьме я увидел, как Элен в халате до пят осторожно входит в комнату и плавно тянет за собой нерешительную Любу. Вряд ли Любаша кокетничала или кривлялась. Во всяком случае, мне казалось, будто она просто уступила уговорам своей отвязной подружки, которой пришла в голову идея внести некое разнообразие в их нетрадиционный секс.
Элен мягко подтолкнула Любу вперед, но та дальше стола не пошла, остановилась. Дожидалась, пока подруга запрет дверь изнутри. Когда замок два раза щелкнул, Элен подошла к Любе и вновь потянула ее к постели.
— Не надо… — прошептала Люба. — Стыдно…
— Иди и не вякай, — прошипела мамзель Шевалье, — еще спасибо мне скажешь. Не захочешь — твоя личная проблема, насиловать не будем.
Кровать, стоящая головами к стене, вполне могла бы принять и четверых постояльцев. Элен, попросту скинув халатик, под которым оказалось какое-то черное бельишко, составленное из ремешков и треугольничков, деловито залезла на постель и отодвинула меня к противоположному от Любы краю.
Люба потопталась у кровати, присела, потом вновь встала, даже, кажется, собиралась сделать шаг вспять, но Элен вовремя поймала ее за запястье:
— Ложись, дурочка… Хватит сомнений, не канителься.
— Боюсь… Я вам мешать буду. И вообще — не могу. Пусти, я пойду, ладно?
— Останешься. Просто полежи рядом. Иди сюда, детка. Иди к мамочке…
В тот момент я абсолютно не представлял себе, что я буду делать с этими бабами. Конечно, в глубокой древности мне доводилось иметь дело с лесбийскими парами. Впрочем, они, конечно, были не до конца втянувшимися, а что называется, бисексуальными. То есть могли и с мужиками трахаться. Мэри и Синди, например. Но тех я поимел не враз, а поочередно, да и то они едва не подрались, помнится. Тандемы Марсела — Соледад и прошлогодний Марсела — Сильвия вообще к лесбиянкам не относились. Просто дружно работали вместе, помогали, так сказать, чем могли. Ленка и Линда на Сан-Мигеле тоже едва не подрались, а на Роса-Негро как-то обошлись без меня. А тут… Чего ждать, блин? Две профессиональные киллерши как-никак. Причем у Элен вообще боевая подготовка (правда, в другой «упаковке») — как у майора спецназа. Да и Любаша, хрен ее знает, не лыком шита. Сейчас стесняется и скромничает, а потом как заедет вожжа под хвост! Я ж не «Терминатор-2» из жидкого металла. Во мне всего одну дырку лишнюю проверни — и я труп. Даже дырку, в принципе, вертеть не надо, зажми горло согнутым коленом — и полный абзац получится.
Само собой, что такие размышления не на сладострастные утехи настраивают, а на попытку к бегству или на моральную подготовку к самозащите. То есть мой организм совершенно игнорировал Главную толкушку, и она, в свою очередь, тоже не проявляла интереса к внешнему миру.
— Ну, присядь, кроха… — проворковала Элен. — Успокойся, не трясись, ты ж смелая баба. Не думай о том, что фиг знает когда было. Все у тебя будет, все… Вот, присела к мамочке, очень хорошо, умничка!
Элен уже второй раз именовала себя «мамочкой». И Танечка, и Ленка были примерно того же возраста, что и Люба, даже моложе. А вот старая шлюха Кармела О'Брайен, которую я, слава Аллаху, никогда не видел воочию, была намного старше Вик Мэллори, в которую ее «прописали» Сарториус с Брайтом, и вполне могла ощущать себя «мамочкой» по отношению к Любе. Ну, контора!
— Ты можешь пока не раздеваться, — шептала Элен, поглаживая Любу по плечам. — Просто приляг, расслабься. Не думай о грустном… Ну вот и хорошо. Послушная девочка…
В полутьме можно было разглядеть, как Люба, свернувшись калачиком, прилегла на бочок, повернувшись спиной к Элен и ко мне.
— Укрыть тебя простынкой? — Не дожидаясь утвердительного ответа, «мамочка» стянула простыню с меня и набросила на Любу. Замерзнуть я, конечно, не боялся, кондиционер держал вполне приемлемую температуру. Да и наверняка за окошком было гораздо теплее, чем в комнате, несмотря на вечернее время.
— Кайф, — вытягиваясь рядом со мной на постели и закидывая руки за голову, промурлыкала Элен. — Такой чистенький, хорошенький, душистенький! Не мальчик, а подарок девочкам.
Все это сюсюканье ужас как напоминало бесплатную рекламу. «Батарейки GP („джи-пи“), увидел — купи!» Или: «Теперь я чувствую себя спокойно в мои критические дни!» (Забыл только, чем эти дуры такого спокойствия добиваются, то ли «тампаксами», то ли «памперсами».) Хрюшке — настоящей Ленке, разумеется, — навряд ли пришло бы в голову рекламировать меня перед какой-либо дамой. Во всяком случае, в таком тоне. Не знаю, достигла ли реклама своей цели в отношении Любаши, для ушей которой она, собственно, и предназначалась, но мне она явно не придала сил. Наоборот, и без того едва-едва теплившийся интерес к намеченному Элен мероприятию почти совсем угас. Я был готов сказать нечто вроде: «Валите вы отсюда, на хрен вы мне нужны!» Правда, это заявление, пожалуй, могло бы привести к неприятностям, даже, возможно, к мордобитию, а потому осталось невысказанным.
