– Спасибо. До скорого свидания, господин генерал. Сегодня вы свободны. У нас в клубе – это этажом выше столовой – есть телевизор, работающий со спутниковой антенной. Можете развлечься, если есть желание. Впрочем, приставленный к вам сопровождающий скоро посетит вас, он покажет...
Профессор попрощался торопливо, скомкав беседу, которая должна была, судя по всему, продлиться достаточно долго. Значит, произошло нечто важное.
Я сам, в отличие от Пулата, обошелся без принятия ванны и удовлетворился душем, хотя и предельно горячим, как только терпела кожа. Мылся и размышлял о том, что здесь живут, видимо, неплохо в сравнении с большими городами, где летом наличие горячей воды в кране явление настолько редкое, что об этом говорят с гордостью.
Я мылся. И даже тугие струи, бьющие с грохотом в жестяную ванну, не помешали мне услышать стук в дверь.
– Минутку! – крикнул я. Но вышел к порогу, завернутый в полотенце, меньше чем через минуту. За дверью стоял Пулат, опустив нос чуть не к полу. Сухой, как только что со сковороды. А я-то думал, что он нежится, расслабляя мышцы, в ванне.
– Ты что, фен с собой захватил? – потрогал я пальцами его волосы.
С меня вода сбегала на коврик у порога струями, вызывая у маленького капитана жгучую зависть. Но я сделал вид, что не замечаю его состояния.
– В местном приюте развелось столько всякой нечисти, что нормальному человеку вымыться невозможно. У тебя хоть свет в ванной есть, а у меня там только пиявки.
– Пиявки, в ванной? Откуда? – удивился я. – Хотя все может быть. Должно быть, там до тебя жил кто-то шибко больной и пиявками давление сбрасывал...
– Понимаешь, – Пулат перешел на шепот, – я с детства всякой такой осклизлой нечисти боюсь. И еще пауков... Бр-р-р!
Он сказал это так колоритно, что у меня мурашки по коже побежали. И потому я проявил товарищеское добросердечие.
– Я уже вымылся. Можешь моей ванной воспользоваться.
– Я потому и пришел. Знал, что ты не подведешь в трудную минуту. Спасибо, друг.
Пулат был искренне растроган и настроен патетически.
Пока он мылся, я принял лекарство. Голова постоянно слегка побаливала, и я боялся несвоевременного подхода очередного приступа. По времени уже пора бы... И потом, уже в одежде повалившись на кровать, еще чуть вздремнул. Снотворное не совсем покинуло организм, и некоторая сонливость осталась. Она еще долго, думается мне, будет чувствоваться, если учесть дозы, которые мне без моего согласия всадили...
Меня разбудило ощущение движения в комнате – должно быть, открылась дверь ванной.
– Наплавался? – поинтересовался я, не открывая глаза. – Ты, случаем, километраж не замеряешь, когда в ванне ныряешь?
И тут же я понял, что все еще слышу из-за закрытой двери звуки тугих водяных струй, громко бьющих в стенки ванны. Пулат еще моется. Я резко открыл глаза. Посреди комнаты стоял совершенно незнакомый человек. Высокий, сутулый, в очках.
– Извините, я стучал... – сказал он, излучая взглядом виноватость. – Из-за воды вы, должно быть, не услышали.
– Здороваться надо, – сказал я в ответ. – Здрасте! Чем могу? Чему обязан?
Человек испуганно оглянулся на дверь.
– Я знаю вашу историю... Бегите отсюда сейчас же, если сможете... Вы же все можете...
После такой впечатляющей фразы он сам собрался торопливо сбежать, не попрощавшись, как и не поздоровался, но я остановил его холодными словами:
– Скоро ужин. Мы сильно голодны.
– После ужина будет поздно...
Он все же сумел убежать до того, как я поднялся с кровати. А я, отказавшись от преследования, старательно наморщил лоб. Так мне лучше думается в затруднительных обстоятельствах. Если в комнате есть «прослушка», то этот человек попадет в неприятную историю. А есть ли она здесь? Это не комната карантина. Это гостиница. Но тем более может быть и здесь. Может быть и видеонаблюдение.
Неожиданный гость не оставил – очевидно, по забывчивости – визитной карточки, но если он в курсе наших дел, то он здесь – старожил, причем старожил, имеющий допуск к чему-то секретному, о чем мы пока понятия не имеем, хотя иметь понятие желаем. Одна фраза «вы же все можете» говорит о его осведомленности, большей, чем наша осведомленность в собственных возможностях. Старожил должен лучше знать местные порядки. Должен знать и о возможной «прослушке». Говорит ли его появление о том, что «прослушки» нет?
А если это провокация?
Уважаемому господину профессору, должно быть, не слишком понравились дружеские объятия маленького капитана. И он в состоянии устроить нам провокацию. Бегите! Вас догонят и перестреляют. Или новую дозу снотворного вкатят. Опять слоновью. Тоже приятного мало. Может это быть профессорской местью? Может! Лично я вполне могу ожидать от него такой гадости, несмотря на то что успел внушить ему самые дружественные чувства.
Стоп! Если есть «прослушка», нам бежать уже бесполезно. Караулить будут с распростертыми объятиями. Хотя мы, по правде говоря, и не собирались этого делать. Иначе зачем мы вообще сюда с такими трудностями добирались? Значит, можно и даже нужно советоваться с Пулатом открыто и обсуждать вариант с провокацией. Это будет нам на руку и одновременно окажется ударом по мстительному профессору. А если «прослушки» нет, все останется на своих местах. Но более подробно мы поговорим на открытом воздухе, где могут быть только растопыренные уши, а они менее чувствительны, чем электронные приборы.
Вода перестала шуметь. Через минуту и Пулат вышел. Лицо его светилось таким счастьем, словно он выиграл в лотерею возможность снова взять профессора в заложники.
– Ну что, товарищ капитан, будем мы бежать отсюда сломя голову еще до ужина или побежим чуть позже, когда жирок успеем нагулять?
Одновременно со словами я подал сигнал о «прослушке». Пулат понял.
– Что, сильно заскучал? – спросил он.
– Скучно до безобразия.
– Мне тоже, – согласился маленький капитан. – И нет ни одного порядочного человека, которого стоит в заложники взять. Даже обидно. Профессор мне теперь совсем не интересен. Он так же скучен, как и все здесь.
– На тебя снотворное все еще действует?
– Для того так долго и мылся. На лету засыпаю.
– И я спать хочу, спасу нет! После ужина – решено! – не бежим. Значит, будем спать?
– Будем. Было бы с кем...
– Ну, местную администраторшу могу тебе уступить. Она не в моем вкусе. Кстати, и тех поварих, про которых Сережа рассказывал. Забирай оптом, я не жадный.
– Ты что, за извращенца меня держишь? – Пулат чуть не обиделся. – Администраторша! Я еще не некрофил...
– Могу поспорить, она лет на пять тебя моложе.
– Ага... Зато я молод душой. Кстати, твои веселые мысли о побеге как-то связаны с тем человеком, который приходил?
– Откуда ты знаешь, что кто-то приходил? Разговор слышал?
– Я думаю, вы шептались... О побеге всегда принято говорить чуть не злобным шепотом. Просто после него остался запах хорошей туалетной воды. Хорошая туалетная вода – моя слабость.
– Да, после ванны с пиявками это, должно быть, в самом деле приятно.
– Не говори мне про пиявок. Мне становится плохо. Пойдем на свежий воздух. Кстати, вон направляется в нашу сторону твой друг Сережа, – показал Пулат в окно.
Сережа спешил, быстро переставляя длинные ноги и сосредоточенно глядя на тропинку, словно что-то там потерял. А вид у него, показалось мне сверху, отнюдь не беспечный. И трудно при всем великом желании не связать его внешнюю обеспокоенность с визитом заботливого незнакомца.
– Зачем заставлять человека подниматься на третий этаж? Спустимся к нему.
– Сейчас, я оденусь, – поспешил Пулат.
И пока я сам натянул куртку-камуфляжку, пока выполнил некоторую нехитрую процедуру – намочил тряпочку и положил в нее парочку самых жирных пиявок, пока закрывал дверь на ключ, маленький капитан уже вышел из своей комнаты.
– Я готов.
Мы стали спускаться и встретили Сережу у лестницы на первом этаже.
– Собрались погулять? – поинтересовался он с самой мрачной физиономией. Но мы не дети, чтобы нас выражением лица пугать.
– Тебя, друг дорогой, в окно увидели и пожалели твои легкие. Все-таки третий этаж – не подвал... Решили по доброте душевной встретить.
Он воровато оглянулся – нет ли кого поблизости. Только после этого сказал отрывистым, почти рваным шепотом:
– После ужина вас приглашает на беседу профессор. Если сможете, откажитесь от встречи.
– Почему?
– Так лучше для вас будет. Мы-то, к сожалению, все через это прошли. А вам не надо... Вам, наверное, это вообще нельзя...
– Почему нам не надо? Почему нам нельзя? – с угрозой в голосе настаивал любопытный Пулат. Любопытство всегда было его пороком. Я уверен, что он исключительно из любопытства и согласился в здешние степи отправиться.
– Потому что после этого вы станете такими же, как мы...
– То есть? Взял, молодой человек, лопату в руки, копай глубже, хоть до уровня могилы.
