Приподняла руку прямо, потом в сторону:
— Когда прямо рука идет, не больно, но в бок — больно!
Он взялся за ее плечо:
— Это вполне естественно. Кости не полностью срослись. Будь вы пациентом поспокойнее, я бы ограничился повязкой, но вы слишком шустрая. Сейчас наложим новый гипс…
Дарья взмолилась:
— Борис Васильевич, миленький, не надо гипса! Обещаю беречь руку и не поднимать тяжести. Под ним так чешется кожа! Я все равно стащу его через пару дней. Так стоит ли гипсовать?
Хирург посмотрел ей в лицо, затем осмотрел плечо еще раз и приказал медсестре:
— Алевтина, забинтуй ей плечо эластичным бинтом. Ну, глядите, милочка! Если вы ударитесь плечом, хрящи не выдержат удара и тогда я вынужден буду отправить вас в Ханкалу. Я советую вам поберечься.
Медсестра принялась быстро бинтовать плечо Даши. Вскоре медики ушли. Волынцева вздохнула и с тоской посмотрела на бинт. Над головой вдруг раздался голос:
— Не вздыхай! Скоро зарастет.
Она резко повернула голову: рядом стоял Стаценко с двумя котелками в руках:
— Я ужин принес. Пять минут назад говорил с Громовым. Послезавтра едем в Грозный и расписываемся там. Генерал будет моим свидетелем, а ты кого возьмешь?
Она взяла котелок и задумчиво сказала:
— Мужчину, наверное, нельзя? Хотя я взяла бы братьев Горяевых. Значит, попрошу одну из медсестер засвидетельствовать наш брак. Всего скорее Анну Николаевну.
Помолчала и опустив голову, продолжила:
— Я Самохина выселила. Надеюсь, ты не против?
Он удивленно выглянул за шторку и не обнаружил спальника заместителя. Обернулся к Даше, чуть улыбнулся:
— Не против…
Волынцева протянула к нему руку:
— Тогда садись рядом и давай, впервые в жизни, поужинаем вдвоем.
Даша легонько потерлась о волоски на его груди и приподняла голову. Стаценко спал, счастливо улыбаясь во сне. Она осторожно выскользнула из его рук и сев на кушетке, принялась внимательно разглядывать его. Взгляд скользил по красивому лицу с тонкими чертами, по широким плечам, по шраму на левой стороне груди и с досадой упирался в одеяло, прикрывавшее смуглое тело до половины.
Неожиданно вспомнился Артем: она любила вот так же разглядывать его. С каждой ночью открывая в его теле, что-то новое для себя — родинку на мочке уха, светлое пятнышко от старого шрама на подбородке, непокорный волосок на виске, всегда торчащий в сторону. Волынцева тихо заплакала. Слезы текли по щекам и она не стирала их. В носу щипало, но она не смела шмыгнуть, боясь разбудить Юрия. Он, не открывая глаз, вдруг глухо сказал:
— Плачь, не сдерживайся. Ты ведь вспомнила Артема. Я никогда не смогу заменить его тебе. Если ты передумала, я пойму.
Она кинулась ему на грудь и разрыдалась. Он гладил ее по плечу ладонью и молчал. Немного успокоившись, Даша прошептала:
— Это другое, Юра! Ты вернул меня к жизни. Показал, что она состоит не только из черных красок. Я прощалась с любовью к Артему, ведь теперь у меня есть ты.
Стаценко облегченно вздохнул, поцеловал в макушку и крепко прижал ее к себе.
Утром в пятницу они оба вышли из палатки и удивились полному безлюдью в лагере. Начищенные и наглаженные, отправились к машинам. Там их ждал первый сюрприз: БТР, на котором они собирались ехать в Грозный, был украшен свежими гирляндами из цветов и листьев. Майор расхохотался:
— Ну, где вы там прячетесь, выходите!
Из-за палаток и машин высыпала целая толпа. Лица разведчиков лукаво улыбались:
— Вы едьте, едьте, а мы пока все приготовим к торжеству! С вами отправятся еще два БТРа для охраны. Полковник Неверов свои бэтэры отдает вам на этот день. Возвращайтесь быстрее!
Братья Горяевы подошли к Даше:
— Мы рады, что ты стала прежней наконец-то. Будь счастлива!
Она вздохнула и улыбнулась:
— Спасибо!
Поцеловала обоих братьев и неловко полезла на БТР, цепляясь одной рукой за скобы. Стаценко поднял ее на руки и передал Дане, сидевшему на броне:
— Принимай!
Ловко запрыгнул сам и обнял Дашу за плечи. Она вдруг рассмеялась и указала ему рукой на люк. Там, закрепленное на краях толстой проволокой, висело ведро, полное цветов. Они торчали, возвышаясь над броней почти на метр. Чтобы вода не вылилась, находчивые разведчики обтянули ведро вместе с цветами целлофаном. Сашок Горяев протянул Даше охапку красных георгинов:
— Невесты всегда с цветами!
Следом на броню подсадили медсестру из госпиталя, свидетельницу Даши. Анна Николаевна оделась в черную юбку и светло-зеленую кофточку. Один из разведчиков, остававшихся в лагере, напялил на нее сверху бушлат и каску:
— Ехать не жарко!
Колонна БТРов тронулась с места и понеслась по разбитой дороге к Грозному.
Процедура бракосочетания в их памяти не отразилась. Помнили белый огромный зал. Вокруг стояло множество людей в форме. На это бракосочетание явилось все высшее руководство Федеральных Сил. Громов привез фотографа, который снимал событие на пленку. Даша и Юрий обменялись кольцами, которые Стаценко с великим трудом сумел достать в Аргуне. Стройная молодая чеченка записала их фамилии в огромную красную книгу и поздравила их. В ней они поставили свои подписи. Затем подписи поставили свидетели: генерал Громов и Анна Николаевна. Молодым сразу выдали свидетельство о бракосочетании. Откуда-то появилось шампанское в высоких бокалах, со всех сторон сыпались поздравления, а они не могли оторваться друг от друга. Стаценко шептал:
— Теперь ты на всю жизнь моя жена…
Зазвучал вальс Мендельсона. Юрий подхватил жену за талию и закружил по залу. Все замерли: свадебный вальс танцевали двое в военной форме. Лишь Даше и Юрию было все равно. Они не отрываясь смотрели друг другу в глаза и улыбались. Громов пожелал им большого счастья. Сославшись на неотложные дела, отбыл в штаб. Генерал посетовал, что не может присутствовать на свадьбе, но подарок он им приготовит, только вручит его в конце их контракта.
Молодожены тоже вскоре уехали в Аргун.
Едва Даша и Юрий ступили на землю, со всех сторон раздалось:
— Поздравляем! Горько!
Им сунули в руки по кружке с вином. Подняли на руки и потащили к кухне. На траве под дубами были раскинуты плащ-палатки, а на них дымились шашлыки, лежала свежая зелень, яркие нарядные перцы вперемешку с помидорами, горы фруктов и вино в небольших бочонках. Молодоженов усадили во главе стола и хор мужских голосов снова гаркнул:
— Горько! Горько!
Они встали. Стаценко бережно обнял Дашу за плечи, привлек к себе и поцеловал. Шутки и восклицания неслись со всех сторон. Разведка гуляла до позднего вечера. Яркая луна освещала торжество, как гигантский ночной светильник. Неожиданно Даша заметила, как по лицу Стаценко скользнул тоненький красный лучик, она толкнула мужа в сторону и пуля пропела над ними. Все мгновенно откатились от импровизированных столов. Наступила тишина. Волынцева прошептала Юрию в ухо:
— Наглый скот! Я сейчас с ним разберусь.
Ужом скользнула в сторону, а через минуту уже шла вверх по склону, сжимая неизменную винтовку. Она успела заметить направление красного луча от прицела.
Снайпер вылетел на нее из-за деревьев. Даша успела отскочить в сторону от автоматной очереди, красный пунктир пронесся над головой, вонзаясь в деревья. Она слышала, как отлетали щепки. Вокруг стояла темнота, слышалось только тяжелое дыхание человека неподалеку. Волынцева прислушалась, засекла легкие шаги и выстрелила на звук. Человек упал. Треснуло несколько сухих сучьев и раздался стон. Стараясь ступать бесшумно, она начала приближаться к противнику. Вскоре расслышала тяжелое, прерывистое дыхание рядом.
Волынцева задумалась, а потом осторожно достала фонарик из кармана. Спрятавшись за деревом, посветила вперед. Ослепленный мужчина дал очередь вверх и тут же получил ногой по голове. Автомат выпал. Дарья еще раз посветила фонариком, прячась за деревом. Снайпер был «в отключке». Она выключила фонарик и ползком пробралась к чужаку. Не поднимаясь, связала его. Забрав оружие, не церемонясь, потащила чеченца волоком к своим. Он очнулся через несколько метров. Девушка подняла его и подталкивая в спину, погнала в лагерь.
Стаценко ждал ее у векового дуба. Она тихо сказала:
— Товарищ майор, пленный доставлен. Он ранен. Прикажите ребятам увести его к хирургу для перевязки…
Двое разведчиков сцапали нарушителя спокойствия под руки и потащили к медику. Девушка приподнялась на цыпочки к уху мужа и прошептала:
—.. а я пока вас украду у всех.
Схватила Юрия за руку и потащила за собой к палатке. Но побыть вдвоем не удалось. Через пару минут у входа постучали и извиняющийся голос Самохина произнес:
— Товарищ майор, я все понимаю, но дело такое, что без вас не обойтись…
