— Видел, — равнодушно ответил пилот. — Раскопки здесь были раньше. Я, когда пацаном был, сюда рабочим устроился. Думал, золото древнее найду. Черта с два. И я не нашел, и археологи не нашли. Черепки одни. Да кости. Вот и весь улов.
— Впечатляет, — проговорил Бондарев, всматриваясь в центр котлована, где ему почудилось какое-то движение.
— Кто? — не понял пилот.
— Эта штука. Город.
— Это с высоты впечатляет. А если по земле — такая ерунда... Ничего интересного. Кстати, вон там джип стоит. Видите?
— Вижу...
Бондарев также видел, что дверцы джипа распахнуты. Куда это собрался Шустров? Прятаться в Городе, среди древних камней?
— Ты вот что, — Бондарев тронул пилота за плечо, — поднимись чуток и покружи над развалинами... Чтобы мы увидели, куда этот тип делся и что он задумал. А я пока попробую связаться с начальством...
— И долго кружиться? — недовольно спросил пилот. — У меня же баки не безразмерные. Докружимся до того, что грохнемся тут на пузо.
— Ты давай, кружись, — сказал Бондарев. — Когда топливо кончится, скажешь.
— Ха, шутите, что ли?
Но им все-таки пришлось садиться. И не потому, что топливо подходило к концу. Им просто не оставалось иного выхода.
Шустров был где-то в центре древнего города. Они несколько раз видели стремительно движущиеся фигуры — его и заложницы. Потом все замерло в Городе Мертвых. Бондарев понял шустровскую идею: пересидеть в развалинах до наступления темноты, а потом вырваться на джипе с выключенными фарами в какую угодно сторону, лишь бы оторваться от преследования.
Если все делать правильно и основательно, то теперь Бондарев должен был вызывать «толпу»: многочисленные милицейские или военные подразделения, чтобы те завершали операцию. Требовалось окружить раскоп по периметру и двинуться к центру, постепенно сжимая кольцо окружения. В итоге Шустров должен был быть задушен этим кольцом. Его взяли бы числом, а не умением. Поэтому даже степногорский ОМОН в нужном количестве сгодился бы. Сгодилась бы даже какая-нибудь воинская часть. Только людей в ней должно быть достаточно, чтобы каждый участник прочесывания видел своих соседей справа и слева. Чтобы в цепи не было щелей.
Имея в распоряжении такое количество вооруженных людей, приблизительно сто — сто двадцать человек, плюс вертолет для координирования действий сверху, Бондарев мог бы завершить операцию в течение сорока минут.
Однако у него было всего лишь четыре человека. Когда он попробовал связаться с Директором, ему об этом напомнили еще раз.
Во-первых, его связали не с Директором, а с каким-то местным полковником, который краем уха слышал об инструкциях из столицы и воспринимал их крайне творчески. То есть по-своему.
— У вас же есть четыре человека, — непонимающе сказал он Бондареву. — Какой еще помощи вы просите? Или у вас там банда?
— У нас один человек, который стоит банды. С ним заложница.
— Ну так что? Не сможете его взять? — В голосе полковника прозвучала пренебрежительная нотка: ох, умники из Москвы, которые все так усложняют.
— Присылка подкрепления существенно упростила бы дело. И снизила вероятность потерь.
— Потерь? Потери всегда бывают, от них никуда не денешься... И сколько вам еще нужно людей?
Бондарев понял, что просить сотню — это значит вызвать нездоровое веселье. Он сказал:
— Сорок.
— Да вы что?! — Полковник повысил голос. — Это же не война!
— Это опасный человек. Хорошо обученный.
— Я знаю. Я даже больше вам скажу — я знаю, что это ваш человек. И вот мое мнение по этому поводу — ваш человек, вы и разбирайтесь с ним.
— Вам должны были дать инструкции, — напомнил Бондарев.
— Я их получил. Там написано, к вашему сведению, что операция свернута и в своих дальнейших действиях вы можете опираться только на помощь местных властей. Я дал вам четверых людей. Не самых плохих. Большего дать не могу.
— Это вы сейчас так говорите. Если погибнет заложница и те четверо омоновцев, что сидят со мной в вертолете, как вы запоете тогда? Если вы — местная власть, то я не могу назвать вашу помощь достаточной.
— Что, будете жаловаться? Давайте, жалуйтесь! Понаедут тут...
Бондарев отключил связь, медленно досчитал до десяти, чтобы успокоиться, и сказал пилоту:
— Приготовиться к снижению.
Он вышел к омоновцам, хмурый, с обозначившимися на узком лице скулами.
— Будем садиться, — сказал Бондарев. Те восприняли его слова как должное. Они были уверены в своих силах. Для них что накрутить хвосты торговцам на рынке, что выловить в Городе Мертвых натренированного убийцу — все одно, все — забава.
— Где видели движение в последний раз? — спросил Бондарев. Ему показали.
— Хорошо. — Бондарев развязал вещмешок, перепоясался кожаным офицерским ремнем, повесив на него кобуру с пистолетом. Запасные обоймы в карман. Нож в задний карман на брюках.
Омоновцы молча смотрели на его приготовления. Их руки привычно касались металла «АКМ».
— Порядок действий такой, — сказал Бондарев. — Высаживаемся и начинаем двигаться двумя группами. Мы — то есть я, Лапин и еще один человек — пробираемся в тот сектор, где вы видели Шустрова. Двое остальных двигаются к джипу. Таким образом, мы зажимаем Шустрова меж двух огней. Наша с Лапиным группа должна погнать его к джипу. Вертолет будет в воздухе, и пилот скоординирует наши действия. Когда мы погоним Шустрова, то он будет виден сверху, а сам не будет знать о нашем местонахождении. В этом наше преимущество. И еще раз — никакого индивидуального героизма. Мы сможем взять его только в том случае, если будем двигаться слаженно и совместно. Постоянно держите связь друг с другом и с вертолетом.
Лапин выслушал его, сосредоточенно завязывая защитного цвета платок на затылке.
— Я только одно скажу, — изрек он. — Если тот парень и вправду такой крутой, то когда я его засеку, так сразу вмажу по нему на поражение. С заложницей он будет или нет. Я не хочу, чтобы он из-за нее моих ребят пощелкал.
— Я понял, — кивнул Бондарев. — Похоже, что ничего другого нам не остается.
Вертолет завис в двух метрах над поверхностью, и все пятеро, один за другим, вывалились в люк, чтобы упасть на песок, перекатиться в сторону, стремительно вскочить и начать движение в сторону Города Мертвых...
Трое — вправо, двое — влево.
Было начало шестого вечера, и солнце медленно скатывалось на запад, продолжая царить над иссушенной землей и над иссушенными ненавистью людьми.
Все произошло очень быстро. Даже слишком. Бондарев, морщась от боли, приподнял левую руку и посмотрел на часы. Двадцать пять шестого. Недолго они пропутешествовали по Городу Мертвых, прежде чем сами стали мертвецами.
А солнце все палило, и Бондареву стало казаться, что оно насмешливо взирает на него с недосягаемой высоты, как бы спрашивая: «Ну что? Допрыгался? Доигрался в свои догонялки?»
Бондареву захотелось вскинуть пистолет, из которого он не успел выпустить ни одной пули, и погасить солнце выстрелом навскидку. Если бы это что-то меняло.
Пульсация крови в разодранном левом плече становилась менее ощутимой, но сам вид окровавленного рукава наводил на безрадостные мысли. Похоже, он действительно добегался. «А что, — спросил Бондарев себя с намеренной издевкой. — Ты думал, что до самой пенсии будешь бегать, словно вокруг тебя защитное поле? Не думал? А может, ты думал, что если уж и подстрелят тебя, то где-нибудь в людном месте, перед телекамерами, и желательно поближе к больнице с хорошим хирургическим отделением? И так не думал? Тогда нечего удивляться и сожалеть. Сиди, смотри, как пропитывается кровью повязка на ране, и пиши благодарственное письмо товарищу Шустрову за то, что не отправил пулю чуть ниже и чуть правее. Тоже, кстати, примечательная деталь — не от какого-нибудь маньяка или террориста, а от практически своего же, пусть и взбесившегося, парня схлопотать свинцовую пилюлю в левое плечо. Подарочек судьбы называется...»
Поначалу все было нормально. Шли, можно сказать, осторожно. Лапин то и дело норовил убежать вперед, и Бондарев страшным шепотом заставлял его притормаживать. Пилот Серега хрипел в ухо из динамика рации, что видит вторую группу, что идут вроде бы нормально...
Нормально. Проклятое слово. Всегда сначала все бывает нормально. А потом начинается черт-те что!
Бондарев бежал посередине омоновцев, пригнувшись и держа палец на спусковом крючке. Стертые песком и временем камни окружали их справа и слева, под ногами скрипел песок, а в небе жужжал вертолет, описывая над котлованом широкие круги.
— Движение слева от вас, — вдруг завопил пилот. — На десять часов!
Бондарев повторил его слова для Лапина и другого омоновца. Они замедлили шаг, стали внимательнее всматриваться в темные провалившиеся внутренности каменных коробок.
Потом они услышали крик. Кричала женщина, высоким, срывающимся голосом, который ударил по напряженным нервам и заставил всех троих броситься на голос. Чуть быстрее, чем следовало.
