Она посмотрела на Глеба. Он лежал, набросив на себя одеяло, и по размеренному дыханию Рита поняла, что он спит. «Господи, спасибо, что он не видел моего позора», — пронеслось у нее в голове. Стараясь не разбудить Глеба, Рита устроилась на довольно удобной кровати, на удивление, с пахнущим свежестью бельем. Свернувшись калачиком, она лежала спиной к Глебу, но сон все не приходил. Недавнее фиаско не давало ей покоя.
Глеб дышал размеренно, но тоже не спал. Он раздвинул кровати, чтобы никто из них не совершил поступок, о котором пожалеет. Одна ночь любви была ему ни к чему. Глеб решил, что сейчас их может захлестнуть ностальгия и страсть, но утром придется смотреть друг другу в глаза. Если же сейчас каждый мирно заснет на своей кровати, то у них появится шанс на совместное будущее. При желании.
Хотя у Глеба, положа руку на сердце, его не было.
* * *
Утром они притворялись друг перед другом, что выспались и отлично себя чувствуют. Хотя оба провели остаток ночи беспокойно, без конца ворочаясь и просыпаясь. От недосказанности осталось какое-то неприятное послевкусие лжи, и они торопились покинуть номер, где вдвоем было невыносимо тесно.
Оказавшись на нейтральной территории, в кафе, они почувствовали себя уверенно. Глеб заказал яичницу с беконом, Рита ограничилась бубликом и кофе. Их разделял только узкий стол, поэтому было сложно не смотреть друг другу в глаза.
В отличие от Глеба, в это утро не страдавшего плохим аппетитом, Рита лишь пригубила кофе. Было заметно, что она угнетена неопределенностью, возникшей между ними.
— Знаешь, Глеб, — начала Рита, принужденно откашлявшись, — я очень благодарна за все, что ты сделал для меня. — Не поднимая глаз, она крошила пальцами сухой бублик. — Но я хочу сказать, что у нас с тобой ничего не получится.
На минуту прекратив жевать, Глеб удивленно посмотрел на Риту. Потом сглотнул и промокнул рот салфеткой.
— Ты о чем?
— Я о том, что не готова к жизни, полной приключений.
— А разве я что-то тебе предлагал? — Склонив голову к плечу, Глеб наблюдал за ней. — По-моему, этой ночью я повел себя как джентльмен, и тебе не в чем меня упрекнуть. — Вдруг в его глазах запрыгали чертики, и он усмехнулся. — Или как раз в этом проблема?
— Идиот! — Рита раздраженно смахнула крошки со стола. — Может, именно потому, что ты такой, у нас ничего и не получилось когда-то.
— Спасибо, что напомнила. — Глеб не спеша отрезал кусок бекона и, отправив его в рот, захрустел поджаренной корочкой. — Хотя я, если честно, думал, что у нас не вышло, потому что ты хотела получить все и сразу.
Лицо Риты вспыхнуло.
— Давай не будем, а?
Глеб кивнул:
— Давай.
Доедая завтрак, он думал не о том, что сказала Рита. Она стала совсем другой женщиной, которую он знал мало… вернее, абсолютно не знал. И она больше не волновала его. Мысли Глеба впервые за долгое время были заняты совсем другим человеком, Бану. Но он понимал, что, окажись она сейчас на месте Риты, он услышал бы те же слова. Ведь что он может дать, кроме «жизни, полной приключений»? И осознание этого доставляло страдания. Встретив Бану, он не в силах был забыть ее. Никогда он не чувствовал себя таким одиноким, как без нее. Словно у него отобрали половинку сердца. И это совсем не было похоже на то, что он испытывал когда-то к Рите. Ему казалось, что Бану — это опора, без которой его жизнь рассыплется, как дворец из песка.
От невеселых размышлений Глеба отвлек громкий женский голос.
— Я сказала, налей полный стакан! — кричала женщина. — Ты что, не понял меня?
Глеб повернул голову и увидел пару, сидящую возле барной стойки. Ее рыжие волосы были собраны в тугой пучок, тощую грудь едва прикрывала растянутая майка. Ее приятель в футболке, плотно обтягивающей круглый живот, без конца поправлял на голове бейсболку рукой, на которой, крутясь на петле, висела сумочка для ключей и документов. Перед ними стояли стаканы с коньяком. Из разговора было ясно: туристам не нравилось, что им наливают не до краев.
— Чмо турецкое! — хрипло заорала женщина. — Сюда смотри! — Она ткнула пальцем в стакан. — Я хочу, чтобы он был полным!
— Мадам, — ответил турок, стараясь сохранить хладнокровие. — Это сто граммов. Если хочешь, сейчас налью в мерный стакан.
— Я сказала налить мне полный! Ты не понимаешь, тупица?
Рыжеволосая с шумом отодвинула стул и, пошатнувшись, встала.
Рита цокнула языком и, покачав головой, отвернулась.
Когда к пьяным крикам рыжеволосой подключился ее приятель, Глеб и Рита, не выдержав, покинули кафе. Пока они стояли у выхода, думая, как поступить дальше и где раздобыть документы, пьяные туристы тоже вышли на улицу.
— Кажется, я придумал. — Глеб посмотрел на покачивающуюся парочку. — Теперь у нас будут и документы, и средства на обновление гардероба. А то обтрепанные мы с тобой излишнее внимание привлекаем.
— Что ты задумал? — Рита посмотрела на Глеба, потом перевела взгляд на бредущих впереди туристов. — Неужели…
— Именно.
— Не станешь же ты их грабить!
— Ни в коем случае. Но если они сами потеряют что-нибудь, то пусть пеняют на себя.
— Не нравится мне это.
— Послушай, если они не напьются до поросячьего визга, то все обойдется.
— А если напьются, то уже не люди, что ли?
— Как могут оставаться людьми те, кто потерял человеческий облик? — искренне удивился Глеб. — Небольшой урок им только на пользу пойдет. В другой раз поостерегутся нажираться.
— Они больше не станут пить! — решила Рита. — И так едва на ногах держатся, а солнце печет немилосердно.
— Поверь мне, для них это только лишний повод продолжить банкет.
Глеб оказался более прозорлив, чем Рита. Парочка заглянула еще в одно кафе, потом в другое, а после, не дойдя до моря, повернула обратно и, выбившись из сил, присела отдохнуть возле фонтана. Когда они, уцепившись друг за друга, смогли наконец продолжить путь, Глеб подошел к покинутой ими скамейке и вернулся с мужской сумочкой на ремешке.
— А ты говоришь «грабить», — усмехнулся он. — Алкаши сами себя обкрадывают.
— Совесть не мучает? — спросила Рита, но, вспомнив убитого Парса, примирительно тронула Глеба за руку. — Не обращай внимания. Не мне тебя осуждать.
— Один человек сказал: «Не судите, да не судимы будете».
— Он и не человек был вовсе!
— Как же не человек, когда сам себя называл сыном человеческим?
Изучив содержимое сумочки, Глеб взял из нее два паспорта и пачку лир, остальное положил обратно на скамейку.
— Неужели мы сможем одеться во все чистое? — мечтательно протянула Рита.
— Запросто.
Нагнав уже совершенно опьяневших туристов, которых развезло на солнцепеке, Глеб отправил их к забытой сумке, а сам схватил Риту за руку и поспешил увести подальше. Приобретя недорогие джинсы, светлые замшевые туфли и красную рубашку, он предоставил ей заниматься шопингом самостоятельно, а сам отправился на встречу с Бану.
В отличие от Риты, которая за минувшие сутки ни разу не вспомнила о подруге, Глеб не мог не думать о ней. И всякий раз, когда образ Бану возникал перед его мысленным взором, Глебу хотелось улыбаться и хмуриться одновременно.
* * *
Бану стояла, ожидая Глеба в условленном месте, на аллее возле моря. Оба чувствовали, что лучше бы им вовсе не встречаться, но не могли отказаться от этого необходимого, как воздух, хотя и болезненного прощания.
Глеб приблизился к Бану, которая пристально смотрела на него, словно стараясь получше запомнить. Морской ветер трепал ее темные волосы, а Глеб не мог оторвать глаз от ее лица. Когда они оказались рядом, то долго молча смотрели друг на друга — как люди, понимающие все без слов.
— Мы, наверное, больше никогда не увидимся… — сказал Глеб, с трудом проглотив комок, подступивший к горлу.
Кивнув, Бану опустила голову:
— Я знаю.
— Не будем врать друг другу. — Глеб посмотрел увлажнившимися глазами на море. — Не будем обмениваться телефонами и адресами. Это ни к чему.
— Глеб, — прошептала Бану, положив ладонь на сердце, — ты у меня вот здесь. Я спрятала тебя от всех. Если суждено, мы встретимся когда-нибудь. А если нет, значит, Аллах этого не хочет.
— Аллах… — Глеб грустно усмехнулся. — Дело не в Аллахе. Мы оба знаем, что эти отношения не могут быть длительными. Лишь миг… Но так было бы только хуже для нас обоих.
Глеб часто заморгал и провел ладонью по лицу, стараясь не смотреть Бану в глаза.
Подбородок ее мелко задрожал, а глаза наполнились слезами, как два колодца. Бану мигнула, и два ручейка сбежали по ее щекам.
— Что ж, я желаю тебе счастья, Глеб.
— Ты тоже будь счастлива…
Глеб легонько коснулся ее руки. Бану ответила на прикосновение, и за этот миг они, казалось, прожили целую жизнь.
Резко повернувшись, Бану побежала прочь, словно боялась, что если задержится, то что-то может измениться.
