– Вы хотите, чтобы я это напечатал?
– Башку оторву! Ты сам придумай, что тебе кропать на бумаге.
Каждый должен делать свое дело. Помни, Гоша: я могу сделать тебя самым знаменитым репортером Москвы, если ты будешь грамотно подавать мячи. Твою газетенку люди любят читать, а материала у меня на твой век хватит. Бандитов больше, чем милиции, и мы должны восстановить баланс природы в короткие сроки, а то нас настигнет синдром саранчи!
– Я уже вас понял, Григорий Михайлович. Ваш подвиг будет увенчан славой героя. Но есть вопросы, на которые у меня должны быть ответы, иначе мои материалы будут подвергнуты проверке, сомнениями их возведут в ранг сплетен.
Например, почему операцию по задержанию наемного убийцы возглавляет следователь из райотдела.
– Простой вопрос. Участковый преследует преступника не только до границ своего участка, а до задержания. Далее. В нашем производстве находится дело банды убийц, и мы ведем расследование ряда случаев.
– А почему не прокуратура?
– А потому что у нас нет фактов причастности определенных лиц к убийству, и когда мы будем иметь на руках доказательства, то передадим дело в прокуратуру.
– Хитро. Для обывателя сойдет.
– Так и пиши. Сегодняшняя операция – это одна из разработок целой цепи принимаемых мер против организованной преступности. Подполковник Ефимов будет выжигать сорняки общества каленым железом. Так и пиши!
Капитан решил, что операцией командует сумасшедший, но тут же вспомнил, что подразделение ГАИ направлено в распоряжение этого психа согласно директиве из министерства.
– Здорово, Григорий Михалыч! Но для начала надо бы взять преступника, а лозунг мы потом придумаем, – развеселился репортер.
– Вот он! – рявкнул Ефимов.
Все повернули головы влево. Майор-сержант махнул жезлом, и белая «шестерка», включив поворотник, начала прижиматься к обочине.
– Ну вот и порядок! Готовь аппаратуру Операцию начну я сам.
Капитан, подстрахуешь меня. Когда гаденыш сядет на переднее сиденье и отдаст документы, тут я и нарисуюсь.
– Он вооружен? – с опаской спросил репортер.
– За нас ему не платят. Такие избавляются от оружия на месте преступления. Возьмем его, как щенка.
Ефимов вышел из машины и кивнул оперативнику в штатском, чтобы тот подсел к капитану.
Через несколько минут место рядом с водителем занял невзрачный мужичок лет сорока в серой куртке, с худым лицом и бесцветными глазами. Один раз увидел, и не вспомнишь никогда. Таких тысячи и тысячи. Внезапно преступник оглянулся назад, и в одну долю секунды он прозрел. Дверца распахнулась. Ефимов успел сбросить куртку на землю и в мундире подполковника вцепился преступнику в горло. Капитан накинул наручник на левое запястье убийцы и пытался удержать его руку. Яркие вспышки слепили Ефимова, и он крыл семиэтажным матом всех и вся! В две минуты операция была завершена. Убийца был повержен и сломлен.
– Осмотреть округу! – приказал подполковник подоспевшим оперативникам.
Этот приказ надо было отдать до начала операции. Теперь он не имел никакого значения. Контролер видел все, что произошло, и, вернувшись к машине, тут же уехал. Он допустил непростительную промашку, но злился не на себя, а на руководство. Его обязаны были предупредить о возможных неприятностях.
Убийцу пересадили на заднее сиденье, и Ефимов приказал:
– Давай на Петровку, капитан, но сначала дай отбой по рации. Пусть разбегаются, чтобы через минуту на проспекте никого не осталось.
Машина ехала по Цветному бульвару, когда Ефимов вновь открыл рот:
– Ты, щенок, мне еще «спасибо» сказать должен, что я шкуру твою спас. Маскарад устроили, чтобы тебя из машины выманить. – Лицо киллера было спокойным, словно речь шла не о нем.
– Заткнись, трещотка, – буркнул Сомов, – напугал!
– А это мы сейчас увидим! – скрипнул зубами Ефимов. – Тормози, капитан. Приехали.
«Форд» остановился на углу Трубной площади. Из машины вышел репортер, и ему ведено было уйти в сторону, дверца осталась открытой. Ефимов достал табельный пистолет и дал команду:
– Ну, герой, вали отсюда! Давай, гнида, вперед! – Лицо убийцы покраснело и покрылось потом, но он не шевелился.
– Не нагадь на сиденье, за год не проветришь! Вот так, гнида!
Только сам стрелять можешь, а чужой ствол нюхать не любишь?! – Ефимов захлопнул дверцу.
– Вперед, капитан. На Петровке ему язык развяжут. Там уже сидит один умник. Скоро все там будут. Я так решил!
Подполковник как-то странно засмеялся, будто хотел изобразить чудовище. Но капитан милиции, сидевший за рулем, и отпетый убийца в наручниках думали о подполковнике как о страшной личности, и не исключено, что воспринимали его как чудовище.
***
В Москве стояла сырая погода – лужи, моросящий дождь со снегом, серые тучи и мрачные люди. Однако приезжие с севера улавливали слабый аромат весны, что никак не признавали местные жители.
Рахман сдержал обещание и выплатил солдатам вторую половину гонорара. Когда вагоны загнали в тупик, молчаливый, хмурый и озлобленный Рахман стал веселым и разговорчивым.
– Деньги – это мусор, дорогие мои воины. Вы стоите намного дороже, и я готов вам помочь, но не знаю чем. Когда я попадаю в столицу, а это случается один раз в месяц, меня принимают здесь как шахиншаха! Но удовольствие длится не больше суток-двое, и вновь перегоны, железка, взятки, стрельба. Но я не об этом, мальчики. На данный момент я могу стать вашей золотой рыбкой и выполнить любое ваше желание, но за сутки.
– Нам ничего не надо, – тихо сказал Белый.
Чижов окинул взглядом состав и, щелкнув языком, протянул:
– Обалдеть можно. Дорого, наверное, стоит эта кишка с огненной водой, если с автоматами ее сопровождать надо. А что, Рахман Шахович, почему бы тебе не помочь двум дезертирам? Слабо паспорта сделать?
Рахман ехидно усмехнулся.
– Вечером приходите в казино «Орион», там и решим все ваши проблемы. – Он достал из кармана визитную карточку с адресом и передал Белому.
– Зайдите с черного хода, где стоянка машин, подъезд номер четыре. Покажите эту визитку и попросите вас провести ко мне. А сейчас не теряйте времени и ищите срочное фото. Говорят, в паспортах должны быть фотографии. А одежда у вас есть?
Чижов похлопал по вещмешку
– Запаслись.
– Вечером жду.
Рахман повернулся и быстрой походкой засеменил по шпалам к платформе.
Беглецы переоделись в вагоне и, попрощавшись с Куркиным, ушли. В метро ехали молча, но, выйдя на улицу в центре города, Белый сказал своему спутнику:
– Ну вот, паломник, цель достигнута. Под ногами Москва. Давай дернем по сотке в травиловке, и разбежались. Теперь у каждого свой клубочек.
Зашли в первый же бар, заказали выпивку и сели за столик. После двух рюмок и сигареты Чижов заговорил быстро и отрывисто, будто он провожал человека, поезд тронулся, а он не успел сказать главного.
– Не совладать тебе с этим делом в одиночку, Сергей. Поверь мне, я знаю в таких вещах толк. Засветишься и погоришь. Кроме меня, тебе никто не поможет, я буду на подхвате. Ты шагнул на минное поле без миноискателя. Неоправданный риск. Так цели не достигают.
– Брось, паломник. У тебя есть шанс. Иди и живи так, как хочешь, а моя задача доживать. Меня ждет царство тьмы.
– Когда ты войдешь в тень, я уйду А пока тебе пригодится моя помощь. Мне ведь эта Москва триста лет не нужна. Пару корешей, и все.
– Как знаешь. Собаками травить тебя не стану, хочешь идти – иди.
– С чего начнем?
– В дом свой хочу заглянуть. К соседям. Надо бы узнать, как мать похоронили, да и помянуть ее.
– К соседям я сам зайду, а ты жди где-нибудь неподалеку. У своего дома тебе лучше не светиться.
– Брось! В Москве нас никто не ждет. И уж слишком быстро мы добрались, без семафоров.
– Я так думаю, что во Владивостоке нас точно не ждут. Куда, интересно, двое москвичей пойти могут? В солнечный Магадан?
– Хорошо, иди сам. У рынка есть пельменная. Должно быть, уцелела. Приведи туда нашу соседку. Они дружили с матерью.
Чижов выглядел как студент-первокурсник. Спортивный вид, легкая походка, сумочка через плечо, вязаная шапка.
Дом и подъезд он нашел быстро. Днем во дворе тихо и безлюдно. В старом подъезде пахло мочой, плесенью и штукатуркой. Лифта в доме не предусмотрели, и на четвертый этаж Чижов поднялся, переступая через три ступени. На звонок долго не отвечали, затем послышались шаркающие шаги, дверь скрипнула и приоткрылась.
– Мне бы Марию Матвеевну повидать, – сказал Чижов, увидев в проеме маленькую щуплую старушонку.
– Это я, – удивилась женщина. – А вы кто?
– Я вам привез привет от Сергея Белого. Сына Дарьи Степановны.
Старушонка ахнула и, прикрыв рот ладонью, оглянулась на темный длинный коридор. Перекрестившись, она пробормотала:
– Помилуй Бог! Он же помер.
– Жив он, мамаша. Повидать вас хочет, но сюда ему приходить не с руки.
