Снявши с плеча главное, необходимое сейчас оружие — довольно новый миноискатель французского образца — Мазур сунул берет без эмблем под погон камуфляжной куртки, старательно приладил на голове наушники, повернул выключатель на висевшем на груди черном ящичке. Подошел к первому вагону, методично и неторопливо стал водить вдоль рядов бумажных мешков металлическим прутом с круглой рамкой — учены обращаться, а как же… Рядом, у второго вагона, тем же занимался Рональд — нахмуренный, собранный, несуетливый профессионал.
Ничего пока что не обнаружилось. Ни одна лампочка не зажглась, ни одна стрелка не прыгнула, писк в наушниках раздавался лишь, когда рамка оказывалась поблизости здоровенного железного засова. Взобравшись в вагон — там было где поставить ноги — Мазур обработал и верхние ряды — с тем же результатом, то есть без всяких результатов.
Спрыгнул вниз. Поскольку Рональд еще возился со своим вагоном, Мазур бросился к третьему и проделал там те же самые манипуляции — но и там не засек металла. Следовательно, верна вторая по счету версия из двух имевшихся: ни в одном из тех четырех городков «особо ценный груз» выгружать не намерены, его все же повезут, надо полагать, до самого порта. Мешки с «начинкой», тут и гадать нечего, уложены подальше от двери — и, скорее всего, снабжены своей, особой маркировкой, безобидной на посторонний взгляд, но моментально опознаваемой человеком посвященным. При суете людей и машин в порту никто не обратит внимания, что часть кофе не на борт грузового судна отправилась, а поехала в столицу на паре-тройке грузовиков. Если и обратит, ничего подозрительного не усмотрит: очередная поставка для столичных владельцев ресторанов и кафе, только и всего, сто раз случалось…
В конце концов он отступился окончательно — но духом не упал нисколечко, и такой вариант был предусмотрен. Хорошо, что вагонов всего три, не так уж много работы, задолго до темноты управятся, передышки-перекуры им все же придется давать, но не особенно редкие и долгие. Все предупреждены, что должны пахать, как черти, шевелящие вилами в котлах грешные душеньки, иначе господин полковник рассердится, и будет им небо в овчинку… Ну, а поскольку кнут порой следует совмещать с пряником, тому, кто обнаружит первый ствол или боеприпасы, положена солидная премия, о чем всем уже известно.
Он дал команду — и все пришли в движение, закипела работа. Бездействовали только четверо агентов, на всякий случай выставленные Мазуром в боевое охранение, да троица парашютистов, карауливших уже положенную мордами в землю поездную бригаду. В полном соответствии с суворовскими заветами, каждый заранее знал свой маневр, Мазур их инструктировал долго и старательно. По двенадцать человек на вагон. У каждого висит на поясе в ножнах штык-нож от германской штурмовой винтовки, еще ни разу не бывавший в деле, но заточенный на совесть. Мазур их без малейшего труда раздобыл в немаленьком арсенале Лунного дворца.
Работа кипела. Двое в каждом вагоне сбрасывали мешки со штабеля, остальные, тоже разбившись попарно, подхватывали их, рысцой относили подальше, насколько позволяло свободное место, узкая полоса земли по обе стороны колеи, меж джунглями и рельсами, кто-то из носильщиков проворно вспарывал мешок на всю длину, оба столь же хватко его переворачивали, высыпая на землю темно-коричневые зерна. На всякий случай следовало распороть все мешки и извлечь содержимое мало ли что, вдруг тут применены передовые технологии, и каждый ствол, каждая упаковка патронов и гранат завернуты в экранирующую фольгу, делавшую металл недоступным для миноискателя? Самолично Мазур еще с такой фольгой не сталкивался, но в секретных сводках информация о ней была…
Едва обнажался очередной ряд, Мазур с Рональдом проворно заскакивали в вагоны — где для них оставалось все больше и больше свободного места — орудовали миноискателями. Но ничего не обнаруживали…
Происходящему было трудно подобрать название — да и некогда было заморачиваться сейчас такими глупостями. А в общем, зрелище не обыденное: куда ни глянь — груды рассыпанного дорогого кофе какого-то элитного сорта, места мало, слишком далеко относить не стоит ради экономии времени, и агенты, да и Мазур с Рональдом, уже двигаются с немалым трудом, по щиколотку и выше увязая в грудах кофейных зерен, поднимается одуряющий аромат, так душит, что хочется отныне и на всю жизнь возненавидеть кофе в любом виде, вагоны разгружены уже наполовину, а результатов по-прежнему никаких…
Не то чтобы у Мазура появились какие-то предчувствия или озарения — скорее уж, просто зародилось разочарование, и крепло, крепло: вот остались в каждом вагоне ряда по три мешков, а там и по одному, и никаких находок, только кофе, вот остался один-единственный ряд… половина… мешков уже оставшихся явно недостаточно, чтобы упрятать такой груз, но работа продолжается…
Все. Вагоны выпотрошены полностью, агенты растерянно замерли на месте, чуть ли не по колено в ароматных зернах. И — ничего. Обыскивать тепловоз? Глупости. На нем ни за что не устроить столь вместительных тайников, способных укрыть пару сотен стволов и боеприпасы — так, пару-тройку можно заныкать, не более. Но ведь это именно тот состав, о котором предупреждал неведомый Мазуру закордонный агент, до сих пор работавший без осечек…
Положив в груду кофе бесполезный уже миноискатель, Мазур сунул в рот сигарету, ничего не чувствуя, кроме злости и такой усталости, словно он наравне с остальными ворочал мешки. Неторопливо подошел Рональд, неловко переступая в грудах хрустевших под подошвами зерен. Лицо убитое, потерянное…
Порой, согласно старой пословице, беда никогда не приходит одна…
Практически все, кто здесь был, повернули головы в сторону моста, — а несколько секунд спустя над ним, над джунглями появились два вертолета. Мазур не помнил в точности их марки, но именно на таком вот положительные герои преследовали Фантомаса в первом фильме: этакие невелички, стеклянные пузыри кабин, решетчатые фермы вместо хвостов…
Несколько стволов нацелились на них, но как-то неуверенно. Мазур тоже машинально схватился за кобуру, но тут же отдернул руку и рявкнул:
— Убрать оружие!
Он уже мог рассмотреть, что быстро приближавшиеся вертушки не несут никакого оружия на внешней подвеске, да таковая и отсутствует. Зато — что, быть может, еще хуже оружия — оба крошки-винтокрыла украшены прекрасно знакомыми, большими, разноцветными, издали различимыми эмблемами: пятый и седьмой каналы столичного телевидения, где приютились самые скандальные передачи, как оголодавшие гиены на добычу, бросавшиеся на все, что имеет хоть малейший вид сенсации. Первые дверцы у обоих распахнуты — и там видны пристегнутые ремнями телеоператоры с нацелившимися видеокамерами, которые в иной ситуации похуже пулеметов, вот как теперь…
А он вдобавок без маски, как и все остальные — кто же знал… В лицо ударил тугой ветер, взъерошил волосы на непокрытых головах — вертолеты прошли над разгромленным поездом едва ли не со скоростью пешехода, на малой высоте. Сбить их, цинично рассуждая, ничего не стоило — но такие вещи прокатили бы при Папе, однако сейчас… Никак нельзя.
Полным бессильной ярости взглядом проводив исчезнувших с глаз репортеров, Мазур повернулся к напарнику. Он видывал всякое и по мелочам не распускал слюни, то бишь держал эмоции в узде — но на белобрысого детину сейчас было больно смотреть…
…На него и сейчас больно было смотреть, хотя прошло уже и несколько часов, и они сидели на одной из явок, в номере того самого люксового борделя. Рональд, вертя в руке стакан, из которого отпил лишь пару глотков, поднял на Мазура яростный, упрямый взгляд:
— Это не я. Клянусь честью, никто меня не перевербовывал и ничего подобного не поручал… — он прямо-таки сверкнул глазами: — Хотите, я разденусь догола, чтобы вы убедились: на мне нет никаких следов пыток, а без них меня ни за что не сломали бы…
— Не надо, — сказал Мазур. — Терпеть не могу мужского стриптиза, в отличие от женского… Успокойтесь. Вас я ни в чем не подозреваю. Во-первых, происшедшее вам столь же невыгодно, как и мне. Во-вторых, мы ведь на всякий случай договаривались: тот из нас двоих, кто вдруг окажется под чужим контролем, неважно чьим, подаст другому уловный сигнал, парочку совершенно безобидных фраз. У вас была масса возможностей это проделать, мы встретились на рассвете, а сейчас день близится к вечеру… — он усмехнулся. — И наконец, исключительно скрупулезности ради… Есть немало пыток, которые не оставляют ни малейшего следа… Успокойтесь, — повторил он. — Я вам доверяю по-прежнему. Для вашего человека в «Даймонд» был предусмотрен сигнал о провале?
— Конечно. Но он его не подал…
— Значит, был поставлен в такие условия, что уже не мог этого сделать, — задумчиво произнес Мазур. — Если рассуждать вслух… Напрашивается одно-единственное объяснение: вашего человека вычислили, взяли и вынудили послать именно такое донесение… Другого я просто не вижу.
