Ознакомительная версия.
— Жора, но если они знают о времени атаки и будут нас ждать, то ведь это только нам на руку, — с горячностью произнес Петруха, который сидел на глинобитном полу, по-турецки сложив ноги.
Иванисов согласился:
— На руку. Да. Но приказы не обсуждают.
— А может, мы не так поняли? — не успокаивался старший лейтенант.
— Что не так поняли? Приказ? И это я слышу от боевого офицера? Во что превратится армия, если приказы командиров будут не так понимать?
— Жора, но ведь генерал не знает о нашей задумке?
— Хочешь ему рассказать? А может, наши переговоры тоже отслеживают?
— Ну, так как-нибудь убедить, без деталей, — не унимался Романчук.
— Если ты, Петро, берешься уговорить генерала, то тебе и карты в руки, — иронически сказал командир экипажа. — А я не возьмусь.
— Кто я такой? — махнул рукой старший лейтенант.
— А я кто такой? — задал риторический вопрос Иванисов.
— Я возьмусь, — неожиданно сказала Людмила.
Вертолетчики с удивлением посмотрели на девушку. Иванисов устало вздохнул:
— Ну-ну. Давай пробуй.
Генерал был еще в радиорубке, когда Людмила включила рацию в третий раз. Генерал Острохижа был на этот раз в приподнятом настроении. Во время срочного сеанса связи с Главным управлением Генерального штаба он выяснил, что предатель Красовский был не осведомлен о деталях операции на территории Сирии.
Базу для «Громобоя» — сарай на краю заброшенного поля и прикрытие для Людмилы — документы, «Лендровер», квадроцикл — готовили не сотрудники Главного управления, а агенты Службы внешней разведки России на Ближнем Востоке, которые работали в условиях глубокой конспирации. Красовский знал лишь первоначальное направление маршрута вертолета, вылетевшего с сухогруза «Эсмеральда», что позволило террористам устроить засаду, но ему была неизвестна конечная точка маршрута.
С сердца генерала свалился тяжелый камень — «Громобой», экипаж вертолета и авианаводчица пока находились в относительной безопасности. Но его хорошее настроение улетучилось, после того как радист сообщил, что его вызывает Рысь.
Генерал услышал лишенный эмоций ровный голос дочери:
— Ставлю вас в известность, что экипаж будет работать по разработанному ранее плану, — сказал Людмила. — Утечка информации не помешает реализации плана.
— Что ты себе позволяешь? — возмутился генерал. — Кто там воду мутит? Позови командира!
— Это только мое решение, и ответственность я беру на себя. Сегодня — рано, послезавтра будет поздно. Речь идет о жизни и смерти наших людей. Спасибо за понимание. Конец связи.
Генерал достал из кармана носовой платок и звучно высморкался.
— Вот оторва! Вся в меня! — сказал он, пряча платок в карман.
Радист с удивлением посмотрел на Острохижу.
Находясь в подземелье, паломники тем не менее понимали, что наверху происходит нечто необычное. Благодаря дымоходам, которые вели из подвала наверх в развалины античных терм, они могли слышать отдаленный стрекот автоматных очередей, а после разрывов ракет с кирпичных сводов подземелья в нескольких местах потекли струйки песка.
— Нет, это совершеннейшая глупость, — возмущался бизнесмен Рафаэль, бывший студент Вагипова-старшего. — Если нас вздумали освобождать силой, ни к чему хорошему это не приведет. Нас просто расстреляют. Убьют, и все.
— Все в руках Аллаха, Справедливого и Милосердного, — отвечал на это Галиакбар-хаджи. — Если мы умрем здесь, нас ждут райские кущи, ведь мы на пути к Дому Аллаха.
Ахмед успел шепнуть старику, что наверху он видел молодую женщину, которая говорила с ним по-русски. Она просила передать Галиакбару Абдразаковичу, что помощь близко, но просила пока не делиться этой вестью с другими паломниками, чтобы те своим воодушевлением не насторожили террористов.
— Я согласен с вами, — раздраженно реагировал на увещевания старика бизнесмен. — Хотя, честно говоря, у меня нет горячего желания попадать в райские кущи прямо сейчас. Террористам нужны только деньги. Я готов отдать последнее, что у меня есть, — тут Рафаэль поперхнулся, потому что ему вдруг показалось, что старый преподаватель, как прежде на экзаменах, видит его насквозь и понимает, что студент лукавит.
— Практически все, что у меня есть, — продолжил бизнесмен, — я готов отдать для того, чтобы нас всех освободили без ненужного кровопролития. Я деловой человек, я знаю, что с любым партнером можно договориться, если предложить разумную цену. Они записали мое обращение к управляющему банком на видеокамеру. И вот пожалуйста — стрельба!
На что Вагипов старший строго заметил:
— Пророк говорит, что Аллах каждый день говорит: «Эй, Мое создание, ты так неблагодарен! Я о тебе помню и вспоминаю, а ты забываешь Меня? Эй, потомок Адама, что ты ответишь Мне в Судный День?»
Рафаэль нервно пожал плечами и отошел от Галиакбара-хаджи.
Однако продолжавшаяся с полчаса перестрелка наверху закончилась так же неожиданно, как и началась, и теперь паломники с тревогой ожидали развития событий. Вопреки их ожиданиям ничего из ряда вон происходящего не произошло. Вечером, как обычно, принесли воду и лепешки пресного хлеба «хобз».
После ужина один из террористов, охранявших заложников, видимо, сильно томившийся от скуки, взял с собой транзисторный приемник и, включив его, слушал тягучие песни, которые исполняла певица низким, почти мужским голосом. Приемник был настроен на одну из местных FM-станций, и каждые полчаса, прерывая песнопения, диктор сообщал новости.
Ахмед присел, прислонившись к кирпичной стенке, неподалеку от стражника, который, прикрыв глаза, танцевал пальцами рук в такт мелодии. Мальчика не интересовали песни, но он хотел услышать информационный выпуск. Стражник не обращал на подростка внимания, и Ахмед, положив голову на колени, сидел на своем месте неподвижно целый час и таким образом выслушал информационный выпуск два раза.
Подойдя затем к Галиакбару-хаджи, мальчик сказал ему тихо:
— Нас согласились выпустить за полмиллиона долларов. Выкуп должен привезти ваш сын, если я правильно понял.
— Я же запретил своему сыну, — удивился старик. — Он всегда понимал меня с полуслова. Я не мог сказать ему прямо, но он должен был понять. С террористами нельзя договариваться…
* * *
В ту ночь Ричард Бэрроуфильд имел очень неприятный разговор с Абдуллой.
Американец не стеснялся в выражениях:
— Твои люди — тупые скотины, — возбужденно говорил он, — и ты сам не лучше. За что деньги плачу?! Я что тебе сказал? Пусть русские думают, будто мы их не раскусили. Мне нужно заманить вертолет сюда, сбить и заполучить останки. Все остальное — «туман». Если бы я не настоял, чтобы твои бараны прекратили преследовать беглецов, у тебя под началом были бы только мертвые бараны! Скажи мне спасибо, что тебе сегодня есть кем командовать.
— Я никому не позволю себя оскорблять, — вскипел лидер «Молодого фронта Иншаллах», явно не привыкший к такому обращению. — И тем более неверному!
— Ладно, успокойся, — сбавил тон американец. — Ты сам понимаешь, что у меня есть основания быть недовольным тобой. Но это забудем. Наш договор остается в силе. Если у меня будут останки вертолета, который твои… э-э, — Бэрроуфильд замялся, подыскивая нужное слово, — простаки приняли за джина или ангела смерти, ты получишь оговоренную сумму. Даже с бонусом. Вот залог. Будьте готовы к десяти утра.
Американец протянул Абдалле кредитку:
— Здесь миллион долларов.
— Мои люди готовы, — уже вполне умиротворенно ответил Абдалла. — Я поговорил с ними. Обещал хорошую награду. Завтра в десять утра этого русского джина встретит десяток «стингеров». Даже если у него такая хорошая защита, как ты рассказывал, десяток «стингеров», выпущенных одновременно, сделают свое дело.
— Завтра конструктор русского вертолета должен передать выкуп, — напомнил Бэрроуфильд. — К полумиллиону, который он привезет, я добавлю еще полмиллиона, если привезете его живым. Пошли надежных людей.
— Твои полмиллиона входят в общую сумму? — деловито уточнил главарь террористов.
— Нет. Этот тот бонус, о котором я говорил, — успокоил его американец и еще раз добавил: — Пошли надежных людей.
— Я поеду сам, — твердо сказал Абдалла.
— Мне это не нравится, — поморщился Бэрроуфильд. — Конструктор может оказаться твердым орешком. А вот его вертолет, если он будет у нас в руках, расскажет все. Ты должен быть там, где решается более важное дело.
— Я сам решаю, где мне быть, — отрезал главарь террористов.
«Не верит, — решил Бэрроуфильд и вспомнил старую английскую пословицу: лучше одна птичка в руках, чем две в кустах». Именно этой мудростью, вероятно, руководствовался Абдулла. Похищение человека — дело для него более привычное, чем охота за вертолетом-невидимкой.
Ознакомительная версия.
