появлявшиеся из-за белесых ночных облаков, и отсчитывал про себя: «Пять минут, минута, боевая готовность». Вместе с ним тот же отсчет вели сразу несколько человек в городе, затаившись каждый на своей позиции. Илья вжимался в прелые листья, провожая взглядом сапоги охранника, который наматывал круги вокруг госпиталя, не замечая проволоки, что тянулась от одного подвального окна к другому. Сидор дрожал в холодной грязной жиже, окаменевшими губами шепча про себя гимн разведчиков, чтобы ни на секунду не забыть — он выдержит этот холод, пронизывающий до костей, и страх перед важным заданием — осуществить диверсию на железнодорожной насыпи. Говорун был спокоен, бросил косой взгляд на инженеров в форме, которые что-то бурно обсуждали над чертежом нового танка, и захромал из цеха наружу, во двор. Там его уже ждал целый ряд канистр с горючим и промасленными жгутами, а за бочкой с песком притаился опасный ящик с ручкой. Юрий оглянулся по сторонам — нет ли кого на заводском дворе — и нырнул за металлический бок бочки.
Небо наполнилось гулом самолетного двигателя, легкий У‐2 мелькнул между облаками, сделал круг и осыпал центральную часть города огненными всполохами. С воем самолет смело опускался поближе к крышам, сыпал и сыпал огненным дождем на людей, на здания. С криком прохожие ринулись в укрытия, завыли сирены, оповещая о воздушной тревоге. Оккупанты Маевска засуетились, будто муравьи в горящей куче: криками врачи подгоняли раненых, спешили сами по лестницам госпиталя в подвал, подальше от бомб, что вот-вот начнут рваться над головой, немецкие инженеры метались с чертежами в руках по заводскому двору, выискивая безопасное место; машинист поезда задрал голову, с ужасом наблюдая, как советский самолет делает широкие круги над границей города, продолжая сыпать полыхающие факелы вниз; машинист замедлил состав, отчего тот почти остановился перед подъемом на горку.
«Двадцать девять, тридцать!» — общий отсчет завершился. С жутким грохотом над городом взметнулась с территории завода стена из огня, взрывная волна снесла стены цеха, подхватила канистры с горючим и снова взметнулась вверх, еще выше, накрывая смертельной жаркой волной постройки, людей, технику. Следом ей вторил взрыв на другом конце города — серое здание госпиталя закачалось от удара, а потом начало распадаться на куски, превращаясь в общую могилу для сотен пациентов и врачей в подвале. Взрыв на железной дороге подкинул вагоны состава, выгнул рельсы в металлические оборванные нити, раскидал ошметки перевозимой техники в разные стороны. А Сидор все продолжал крутить ручку взрывателя, в ярости выкрикивая:
— Получите, фашисты, вот вам! Сдохните!
Он очнулся, только когда взвился столбом последний взрыв в центре города. Его почти никто не заметил, город был охвачен пламенем, ужасом и паникой.
За пять минут до этого пятеро офицеров, кто в белье, кто в наспех накинутой шинели, вбежали на территорию развалин. Беккер трясущимися руками открыл дверь, и немецкие командиры принялись торопливо спускаться в бункер, спасаясь от следующих ударов. От страха и общего переполоха никто из них даже не заметил, что бомбы падают вниз без взрыва, а грохот и пожар происходят снизу. Город охватило огненное море, пламя ревело и бушевало на обломках зданий. На улицах царила паника, крики, переполох, никто из фашистов даже не пытался погасить пожарища, все лишь искали укрытие в ужасе перед следующими взрывами.
Шубин приник к решетке и выкрикнул во все горло:
— Маруся, осторожно! Прячься! — а потом выкрутил ручку на ящике.
Искра с треском пролетела по железным нитям проволоки, и тротиловые заряды сдетонировали. Ухнул взрыв, направленный в землю, он поднял вверх фонтаны из кусков бетона и мусора. Земля перед Шубиным вздыбилась в нескольких местах, изогнулась черными грибами, а потом осела облаком пыли. Его больно ударило по ногам, от жесткого толчка в грудь перехватило дыхание, в голове зазвенело так, что перед глазами поплыли черные пятна. Взрывная волна сбила разведчика с ног, но у него получилось встать на колени и ползком броситься ко входу в бункер. Через стену из пыли он увидел, что его план не сработал. Заряд оказался слишком слабым для укрепленного бункера: решетки вентиляции скосило во все стороны, вентиляционные проходы превратились в дыры, но дверь бункера была на месте, а внизу метались и кричали перепуганные высокие чины.
Шубин приник к одной из решеток:
— Маруся, Маруся, ты жива? Держись!
Внизу к нему вдруг повернулось бледное личико в обрамлении кудрей. Женщина улыбнулась разведчику через черные квадраты решетки. Вокруг нее все гитлеровские командиры выли, словно животные, от страха перед гибелью. Беккер, вдруг догадавшись, что наверху у женщины есть сообщник, перекрыл вой отчаянным криком:
— Это все она, она! Это чертова русская шпионка! Она устроила все это.
Щелкнул затвор пистолета в руках гестаповца, но Мари вдруг рассмеялась, запрокинула изящно голову, вскинула руки вверх в танцевальном движении. Тело ее изогнулось в последнем танце, ладони, будто две птицы, взмыли вверх и расправили свои крылья. Пальцы разжались, уронив к ногам Беккера гранату с выдернутой чекой. Ту самую, что вручил капитан Шубин своей прекрасной напарнице во время побега летчика.
Огонь взрыва через решетку опалил лицо Шубина, он вскрикнул и отшатнулся. Мелкие осколки от разорвавшейся гранаты со звоном ударили по металлическим прутьям, высекли крошки бетона. Глаза затянуло красной пеленой, оттого что из царапин на лице хлынула кровь. Глеб утер рукавом лицо, снова наклонился к решетке, но уже и сам понимал — Маруси, Мари, прекрасной Балерины больше нет, ее разорвало на сотни частей, а внизу теперь, запертое в подвале, умирает командование фашистского штаба. Отважная шпионка погибла у него на глазах, пожертвовала собой, чтобы смерть унесла вместе с ней десяток германских офицеров. Глеб беззвучно выкрикнул обещание в окровавленную черноту бункера:
— Я расскажу всем о твоем подвиге, Мари!
Разведчик с трудом поднялся, перехватил автомат покрепче и побрел через черный дым, что окутал улицы Маевска. Мощные взрывы разрушили самые большие здания, районы превратились в руины, окутанные облаками гари, багровыми пожарищами. Город был разорван, истерзан, но разведчикам удалось сделать самое главное — ликвидировать немецких оккупантов. Потоки военных в серо-зеленой форме бежали прочь из города, освобождали квартиры и дома, заполняли дороги, машины, вагоны, чтобы оказаться подальше от смерти. Это означало, что задача выполнена и разведгруппа может возвращаться назад.
Шубин задыхался при каждом шаге: от боли после удара взрывной волной тело плохо слушалось, а кровавая пелена застилала глаза. Но капитан упрямо шел по городу, не замедляя ни на секунду движения. Его ждали напарники, юные разведчики. Говорун сейчас тоже, пользуясь общей паникой, изо всех сил торопился покинуть Маевск. Но
