— Еще бы! Отличный был парень. По прохождении курса выживания в экстремальных условиях нас десантировали в тайгу, в лютый мороз, и так распорядилась Судьба, что я и Охотник приземлились рядом. Мой парашют ветром здорово снесло. Объединяться не возбранялось, и мы с ним в паре сто кэмэ по буреломам топали. Некоторые курсанты до сборного пункта так и не дошли, а мы с ним дотащились и даже не обморозились. Так что мне и Охотнику есть, что на двоих вспомнить.
— Это и хорошо, что у вас есть общие яркие воспоминания, и это же плохо. Хорошо потому, что ты сумеешь его узнать, пусть и с измененным лицом. Пластику ему делали ханурики, которые внешность искажать наловчились, но рост, вектор конституции тела, особенности осанки должны оставаться прежними с поправкой на прожитые годы. А плохо оттого, что и он тебя сможет узнать сразу, хоть ты и нацепил на нос темные очки. Чем и как ты вооружен?
— Две подмышечные кобуры, в левой — «стечкин», в правой — «ТТ». — Змей расстегнул плащ, поправил дужку очков на переносице, похлопал себя по пиджачным бокам. — Метательное лезвие скрытого ношения в пряжке поясного ремня. В кейсе, — Змей приподнял чемоданчик типа «дипломат», что стоял между ним и дверцей, — респиратор, газовая и боевая гранаты.
— Сынок, ты в своем уме? Железнодорожный состав пострадать не должен, в нем пассажиры, а ты тащишь в кейсе гранаты. Цель, Олег Викторович, далеко не всегда оправдывает средства. Мы с тобой защищаем не какую-то там абстрактную государственную безопасность, а прежде всего граждан нашего государства.
— Я взял боевую гранату на случай, если придется покинуть состав и работать в поле.
— Дальновидность не всегда бывает оправданной. Кейс останется здесь. На-ка вот, возьми в дополнение к огнестрельному арсеналу. — Старший товарищ извлек из кармана и протянул Змею металлический цилиндрик скромных размеров, к которому был приделан ремешок, такой же, как у наручных часов, и прозрачная леска с золотым кольцом на конце. — Крепится на внутренней стороне предплечья, под манжеткой. Называется: «запястьевый пистолет». Кольцо надевается на палец, леска идет вдоль ладони, она связана со спусковым механизмом. Сгибаешь кисть вверх и производишь выстрел.
Единственный разрывной патрон — в стволе. Будь осторожен — предохранителя нет.
— Не люблю я эти шпионские штучки, — поморщился Змей, смяв левый рукав плаща, засучивая рукав пиджака.
— А жить любишь?
— Честно?.. Не очень. — Змей расстегнул манжет рубашки.
— Философия или самурая, или придурка.
— Или особого порученца. — Змей снял часы с левого запястья. — Влюбленный в жизнь по уши не сумеет адекватно сопоставлять риски.
— Беру свои слова обратно. Твоя правда, сынок. Старею я. С годами начинаю относиться к жизни незаслуженно трепетно. А пора в и о вечном подумать.
— Вы на себя наговариваете. — Часы перекочевали на правую руку Змея, их место занял «запястьевый пистолет». — Вы еще всех нас переживете.
— Типун тебе на язык! Думай, о чем говоришь. Был бы лет хотя бы на десять моложе, пошел бы вместо тебя сейчас с радостью. Я-то Охотника как облупленного знаю, лучше твоего. Он еще в середине восьмидесятых продался штатникам. Мы еще до катастрофы девяносто первого его по всему Союзу ловили. Работал у штатников, можно сказать, по договору, сдавал себя внаем за конвертируемую валюту.
— Серьезно? — Змей замер, застегивая манжеты, поднял удивленные глаза на старика Ветерана.
— Куда уж серьезней. А ты говоришь: «отличный был парень».
— М-да... — Змей тряхнул головой, вздохнул. — Век живи, век удивляйся. — И он таки застегнул манжетку, закрыл ее рукавами пиджака и плаща.
— Не в силах представить, да, сынок?
— М-да, такое представить — воображения не хватает.
— А хватит его тебе, чтобы представить, что будет, если исполняющего обязанности президента твой бывший дружок Охотник устранит накануне легитимных выборов? Кого тогда выберут? Кто будет в выигрыше?
— То, что не страна, — это точно.
— Вот именно, это точно... На следующей неделе исполняющий обязанности посетит родную Пальмиру, там его и собирается ликвидировать Охотник.
— Откуда информация?
— Взяли намедни американского репортера, аккредитованного в Москве под именем Пол, под фамилией Торак. Кто и как, при каких счастливых обстоятельствах нас на него навел, тебе, Змей, знать не обязательно, к твоему заданию это отношения не имеет. Расскажу лучше, как эта шельма, Пол Торак чуть было не заморочил всем головы на первых допросах. Вместо того чтобы пойти в отказ, признался сразу, но в чем! Придумал же, шельмец! Назвался тайным агентом католической секты «Опус Дел». Адрес штаб-квартиры сектантов назвал: Нью-Йорк, Лексингтон-авеню, двести сорок три. Цель визита в Россию мотивировал поисками святого Грааля. Клялся, что расшифровал надпись на главном фронтоне Михайловского замка в Санкт-Петербурге: «Дому твоему подобает святыня Господня в долготу дней». Мистер Торак дешифровал окончание: «в долготу дней», как «во время самой короткой в году „белой“ питерской ночи». В день летнего солнцестояния тень от шпиля Инженерного замка...
Старик замолчал на полуфразе оттого, что его качнуло мягко вперед. А качнуло его оттого, что спецавтомобиль плавно затормозил. Не закончив предложение, Ветеран отвернулся от внимательного слушателя — за тонированным стеклом его мудрым очам предстал вид на павильон станции метро. Ветеран цокнул зубом и покачал убеленной сединами головой:
— Старость не радость. Да еще и бессонная ночь, утро хлопотное, вот я и заболтался, не рассчитал время. Прибыли, Змей. Легенду мистера Пола я тебе, сынок, дорасскажу, когда вернешься из Питера. А сейчас коротко и по делу: псевдосектанту я приказал вколоть сыворотку, и он, шельма, под гипнозом признался в истинных причинах своего появления в нашей многострадальной державе. Мистер выступал посредником между умолчу кем и предприимчивым Охотником. Свои услуги по устранению и. о. президента Охотник оценил в сумму со многими-многими нулями. Торак снял биометрические данные Охотника... Э-э... одно данное... э-э... один показатель — снимки сетчатки его глаз. Мистер отправил снимки по Интернету, и теперь рисунок сетчатки любого из глаз Охотника является половиной ключа к его банковскому счету в некоем продвинутом банке в Цюрихе. Вторая половинка — шестизначный шифр, который Охотнику сообщат да хотя бы и по телефону после того, как он отработает. Если Охотник спалится, то юридические наследники анонимного вкладчика получат доступ к счету только спустя сто лет. Умно придумано. Лишившись суммы на целое столетие, вкладчик, считай, ее потерял, и в то же время для Охотника она пока недоступна. Но есть еще наследники вкладчика, они получат деньги с процентами в случае провала Охотника. Тонкий компромисс. Охотник на него согласился, пригрозив вкладчикам терактами в случае невыполнения теми денежных обязательств. Торак, как ты сам понимаешь и как понимает Охотник, шифра-ключа знать не может. Его дело — снимки сетчатки, которые он опрометчиво сохранил в памяти своего ноутбука. Запаролил файлы со снимками он искусно, но наши компьютерщики справились. Еще с восьмидесятых сохранилась в архивах вся биометрия по Охотнику. Как он продался, как стали его ловить по всему Союзу, так и размножили биометрию. Сомнений нет — с Тораком контактировал он, Охотник, а не кто-то, прикрывшийся его псевдонимом. Свежие снимки роговицы и архивные совпадают и принадлежат одному и тому же человеку. Пока Охотник по этому делу контактировал только с Полом. Сегодня вечером, в двадцать три пятнадцать, на платформе Московского вокзала в Питере его будет встречать другой резидент, ответственный за уход Охотника из страны после выполнения заказа. На этой встрече настоял Охотник, и у Пола есть подозрения, что он задумал похищение резидента. Возьмет встречающего в заложники, да и будет мариновать где-нибудь в лесах у Маркизовой лужи ради перестраховки. Безусловно, встреча на перроне вовсе не является гарантией того, что Охотник прибудет в Питер на «Невском экспрессе», который туда как раз в двадцать три пятнадцать прибывает, но сердце-вещун мне подсказывает — так оно и случится. И, если мы его спугнем, тогда придется отменять поездку будущего президента на малую родину и вообще жить как на иголках. На Московском вокзале с утра готовятся к встрече, на Ленинградском Охотника спугнуть проще. В Москве вокзал останется чистым. Ты сейчас сядешь в метро, езжай в сторону центра, выходи на следующей, там тебя ждет серый «Опель». Тебя отвезут на вокзальные задворки, посадят в «экспресс» на запасных путях. Во время посадки пассажиров отсидишься в последнем купе последнего вагона. Мы доукомплектовали вагон-ресторан. Проводников мы всех поменяли, все они — наши люди, но на их помощь ты не рассчитывай. Только на себя! Узнаешь Охотника — бей на поражение. Без всякой самодеятельности. Сразу стреляй, без разговоров. Главное — его не спугнуть. Спрыгнет с поезда, и все насмарку. Параллельно движению экспресса мы пустим машины, на отдельных участках подключим легкую авиацию, вертолеты, будем по мере возможности следить и вести состав, но ты ж понимаешь... Что скажешь? О чем задумался, сынок?
