Ознакомительная версия.
Один-Ноль воспользовался пятиминуткой, объявленной Реаниматором, и потренировался перемещать ствол автомата на вторую жертву. И сейчас с точностью до миллиметра сместил массивный ствол вверх и вправо.
Стоп! Где часовой?
Скумбатову, с его одним глазом, было труднее всего окидывать панораму взглядом, для этого ему приходилось совсем отрываться от прицела. Вот как сейчас, когда он не увидел в оптику часового на вышке.
Реаниматор имел дело не с тремя стрелками, а действительно чуть меньше. Кому из них труднее – вопрос на засыпку.
* * *
Подкидыш отстрелял классно, это зафиксировал на мониторе капитан Горбунов. Картинка жутко смазалась, когда Найденов перемещал автомат. Затем изображение снова стало четким; панорама, загнанная в рамки окна, скользнула в сторону. И вообще можно было точно в центре каждого окна наклеить крохотную мушку: в какую бы сторону ни смещалось оружие, прицел снайпера всегда будет совпадать с только с одним местом – центром окошка.
Подкидыш отстрелял действительно здорово. Он произвел два точных и быстрых выстрела; скорее всего, такое решение пришло к нему не вдруг. Такого не мог себе позволить, например, Марковцев. Вторая пуля, не попади она в цель, вызовет грохот, ударившись позади часового в металлические листы, которыми была обшита вышка.
А у Найденова в этом вопросе целый простор, обе цели несли службу, крепко стоя на земле. Он и на второго «клиента» не пожалел второй пули. Тот уже во время первых двух выстрелов находился в удобной для стрелка позиции: грудь открыта, голова тоже.
Часовой на вышке был одет в мягкий бронежилет из баллистического материала СГ-3, обладающего повышенной защитой от запреградного эффекта[23], и не стесняющий движений.
Он часто зевал и с такой же периодичностью поглядывал на часы. Всего час с небольшим на посту, а уже устал.
С одной стороны от него – деревянная лавка. Она манила к себе, но не выспавшийся прошлой ночью и не отдохнувший днем часовой знал: стоит только присесть, и голова начнет клониться набок, потом упадет на грудь. И нет средства от этой заразы; нет возможности пересилить себя, встать, пройтись энергичным шагом по периметру караульной вышки. Даже больше: чем-то завораживали эти резкие падения головы. Встрепенешься, глянешь бодрым взглядом перед собой – все нормально. Потом происходит какой-то внутренний толчок, а перед глазами то, что было пару секунд назад. Похоже на возвращение после наркоза, только более стремительное. Гипноз, одним словом.
«И куда только деваются внутренние силы», – немножко по-философски заметил караульный, с трудом оторвав взгляд темных глаз от манящей к себе лавочки.
Сегодня он устал больше обычного плюс доселе неизвестное чувство: ныло в затылке, когда он поворачивался спиной к южной бойнице. Он даже помассировал его и шею, низко наклонив голову, и тупая пульсирующая игла в затылке исчезла.
Хорошо, что он не один. Куда ни кинь взгляд, везде свои. Могут, конечно, метров с пятидесяти ахнуть в него из гранатомета. Но толку маловато: одна кумулятивная граната и одна жертва. Цель и средства несопоставимы. В этом вопросе относительной безопасности он был так же относительно спокоен. Во всяком случае, не дергался, как делают это часовые, охраняющие здание администрации Чечни. Те, как сычи, поглядывают из амбразур размером с кирпич. И обзора почти никакого, и покоя ноль. Глушат, наверное, всю ночь корвалол.
А здесь командир придумал такую систему, при которой вроде как и волки сыты, и овцы целы.
Но все эти предосторожности временные. Вовсю идет строительство нового кирпичного здания на Гудермесской. Там будет все: и высокий забор с карнизом из «егозы», и надежные подъездные пути; обещали поставить сигнализацию и камеры слежения. Сиди себе тихо в комнате и смотри на мониторы.
Он часто – особенно когда действительно доставала караульная служба – мечтал провести дежурство перед монитором. Вряд ли потянет в сон – ведь, с одной стороны, это интересно. А пока что заманчиво.
Часовой напрягся. Со стороны дороги ему послышался шипящий звук, напоминающий приглушенный свист, какая-то возня внизу. Один раз подобное он уже слышал: с ограждения свалился мешок с песком.
Он подошел к краю широкой бойницы. Первый взгляд – общий. Глаза привычно выхватили хорошо освещенные фундаментные блоки, ведущие к зданию, и блестевшую поверх них «егозу». Шлагбаум с красно-белыми полосами, касающийся одним концом земли. Справа боковым зрением можно увидеть вторую и последнюю вышку, а если приглядеться, то и силуэт часового в бойнице. Внизу и тоже чуть справа – еще один караульный, который...
* * *
Реаниматор оказался прав относительно благоприятного для стрелка фактора: часовой на вышке, увидев непривычную для себя картину, дольше обычного задержится в бойнице, возможно, подастся вперед. И Скумбатов, наконец-то (прошло не меньше пятнадцати секунд) увидев фигуру часового в бойнице, снова припал глазом к оптическому прицелу. А до этого скороговоркой бросил в микрофон: «Не вижу своего на вышке. Кто отстрелялся, посмотрите. Может, я окосел совсем?»
– Наконец-то! – уже во второй раз прошептал Скумбатов. В его действиях проявилась поспешность, вызванная ожиданием, а поначалу растерянностью, – вдруг этот чурбан, показавшийся в бойнице едва ли не по пояс, снова исчезнет? Да, но поднимет тревогу. Ибо увидел в нескольких метрах от себя труп товарища.
Рука у плеча слегка затекла, и Один-Ноль, делая поправку на более сильную отдачу в «вялое плечо», чуть опустил ствол «АС», чтобы, как Подкидыш, сделать два выстрела. Ничего страшного, если первая пуля попадет в верхнюю часть груди или в шею, вторая «догонит» в голову.
Выстрел.
Кромка горловины и нижняя кромка бронежилета, в который был одет караульный, – его самые уязвимые места. Один-Ноль взял слишком низко, но, на его счастье, пуля угодила в верхнюю кромку жилета, вызвав «краевой эффект»; она, пойдя по пути наименьшего сопротивления и рикошетируя по внутренним слоям баллистической ткани бронежилета, поразила караульного в горло.
Это бронежилеты типа «Щит-П» («Президент») имеют специальную «ловушку», препятствующую рикошету пули в горло или пах. Но такие жилеты, испытанные в НИИстали, были недоступны простым смертным. Вот таким, как этот омоновец, получивший вторую пулю и повалившийся на пол.
– Порядок, – выдохнул Скумбатов, заставивший поволноваться товарищей. – Подкидыш, ты где?
– Не мешай, – отозвался Найденов.
* * *
Подкидыш подтащил к забору два ящика и, поставив их один на другой, перемахнул через забор, касаясь рукой столба. Издали он походил на черную тень, промелькнувшую в воздухе. Невысокий и гибкий, он буквально прогнулся, зависая на миг над «планкой» колючей проволоки. Сгруппировавшись, он перекатился через себя и замер, поводя стволом автомата. Пара секунд тишины, и спецназовец так же бесшумно слился с тенью школы. Его путь лежал к складу, где нес дежурство еще один омоновец.
* * *
– Ребята, я вам пока не нужен? – За этим вопросом Горбунов скрыл внутреннее волнение. Самый грозный и спокойный на вид одноглазый диверсант действительно заставил понервничать. Его вины тут нет; а если смотреть дальше, то сколько времени пришлось бы ждать, когда все шесть объектов займут выгодные для стрелков позиции?
Сложно, очень сложно. Сейчас же, когда первая фаза операции завершилась успешно, Реаниматор признался себе, что искусственно занижал сложность диверсионного акта, хотя, по идее, должен бы сделать все наоборот.
Видеокамеры продолжали работать, картинки метались по окнам смазанными пятнами – спецназовцы короткими перебежками подступали к зданию школы. Видеоизображение в третьем окне почти пропало, усугублял положение «мусор», в виде диагональных и продольных полос пробегающий по экрану. «Видимо, – додумал Горбунов, – Подкидыш опустил автомат или перебросил его через плечо, и камера вхолостую работала на плохо освещенной местности».
– Хоть изредка давай о себе знать голосом. – Капитан, не назвав номера Подкидыша, обращался к нему, по неизвестно какой причине полагая, что ему ответит именно номер три. И действительно услышал тихий голос Найденова:
– Не мешай, капитан: я с ножом, могу обрезаться.
* * *
Справа от себя Марк видел передвижения Скумбатова. Один-Ноль походил на громадного паука: спина выгнута колесом, ноги в коленях согнуты под прямым углом. Даже стоять в такой низкой стойке трудно, а матерый диверсант, стелясь над землей, делал широкие шаги, будто пробирался по тоннелю с низким потолком. Ни разу его голова не вышла за невидимые пределы им же установленной высоты.
Его голова казалась маленькой, что усугубляла раскатанная поверх ушей шапка. Вот его фигура на миг оказалась в луче прожектора, и громадная тень накрыла Сергея.
Ознакомительная версия.
