— На данный момент даже не это важно, — перебил Билл. — Важно то, что этот яд нельзя остановить.
— Как это?
— Атак, он сам себя воспроизводит. Это не просто отравляющее вещество, это холодный ядерный синтез!
— Что это значит? — спросил Трубач.
— Это значит, что капля, попавшая в воду, изменяет молекулу, делает ее ядовитой. А измененная молекула делает ядовитой соседнюю. И так далее.
— До бесконечности?
— Ну не совсем так. Реакция постепенно затухает. Но при желании ее можно возобновить. И это ужасно, поскольку, к сожалению, запасы воды на земном шаре небесконечны. А другого земного шара у нас пока нет. В принципе глазовские диверсанты уже почти сделали свое дело.
— Так чего мы гоняемся за этими талибами?
— Правильно, — кивнул Муха. — Берем гробы и тихо перемешаемся на кладбище.
— Только тихо, чтобы панику не создавать, — поддержал его Док.
— Хватит! — гаркнул Голубков.
— А не пошли бы вы, товарищ генерал, — вскочил Трубач. — У меня сестра погибла… — И вдруг остановился, осененный догадкой: — Вы что… вы все это знали?!
Голубков устало опустился в кресло:
— Знал.
Повисла гробовая тишина.
— Ну и хорошо, я теперь долги отдавать не буду, — мрачно пошутил Артист.
— А я набью морду…
— Хватит! — теперь сказал Билл.
— Ты не нам командуй, — сказал Пастух, — а этим гребаным борцам за веру.
— Нет, ребята, я так не могу! Я должен что-то делать! Куда-то бежать, в кого-то стрелять… — вскочил Муха.
— Не надо никуда бежать, стреляй в себя, — сказал Артист.
— И что, выхода нет? — поинтересовался Док.
— Есть, — сказал Билл. — Противоядие.
— А оно существует? Вообще, что мы знаем об этом яде?
— Вот на этот вопрос нам и ответит господин генерал, — повернулся к Голубкову Билл.
Голубков снял трубку:
— Алло, да, Голубков. Пришел? Зовите.
— Кто пришел? Мы кого-то ждем?
— Петухов, — сказал Голубков. — Ваш знакомый. — Опять бесшумно отворилась дверь, возник лысоватый Петухов. Опять быстро со всеми поздоровался за руку.
— Итак, друзья, что вам удалось узнать? Или мы по- прежнему бродим в потемках и ничего не знаем?
— Кое-что знаем, — сказа Билл.
— Простите, это кто? — насторожился Петухов, уловив еле заметный акцент в речи Билла.
— Этот господин — агент ЦРУ, — сказал Голубков.
— Кто?! — опешил Петухов.
— Это наш друг, — мягче выразился Пастухов. Петухов взял свой портфель, встал:
— Я больше ничего не скажу. Это государственная тайна.
И направился к двери.
— Стоять! Смирно! Кругом! Ко мне шагом марш! — жестко скомандовал Голубков. — Вы забыли, где находитесь?
Петухов послушно выполнял команды.
— Здесь отдаю приказы я! А я вас не отпускал.
— Вы берете на себя огромную ответственность, — упрямо вставил Петухов.
— Молчать! Я вас не спрашивал.
— Товарищ генерал…
— Молчать! Документы на стол!
Петухов послушно достал из портфеля документы. Ребята сгрудились у стола. Понять что-либо в этих бумагах было невозможно. Они были зашифрованы.
— Разрешите идти? — язвительно спросил Петухов.
— Отставить. Докладывайте.
— Но я вас предупреждаю…
— Да, я уже слышал это и всю ответственность беру на себя.
— Мы можем разделить ее с генералом, — сказал Пастухов. — А можем и усугубить.
— Успокойся, — оборвал его Голубков. — Давайте, майор.
— А что вас, собственно, интересует?
— Все!
— Ладно. Тогда с самого начала. Это вещество произведено в Советском Союзе…
— Открыл Америку!
— Больше мне вам сказать нечего.
— Федор Яковлевич, — укоризненно протянул Голубков, — не держите нас за идиотов…
— Как яд мог быть украден? Вам удалось это выяснить? — Пастух решил не тянуть резину и начать задавать вопросы в лоб.
— Это должны были выяснить вы, — Петухов, по-видимому, мог разговаривать только в приказном тоне. — Вон у вас теперь еще и заокеанский союзник есть, вам и карты в руки!
— По нашим каналам этого сделать не удалось, — сказал Билл.
— Что же вы хотите от меня?
— Любви, большой и чистой… А главное — честной, — пристально глядя в бесцветные глаза Петухова, томно проговорил Артист.
— В первую нашу с вами встречу вы под видом бреда обрисовали нам вполне реальную историю, как препарат мог попасть в руки террористов, — сказал Голубков. — Теперь она мне представляется единственно верной. Но до сих пор остается нерешенным вопрос о том, как могла засекреченная, как вы говорите, информация попасть в руки террористов.
— Террористов? Откуда вы это знаете? Что вам еще удалось узнать?
— Сначала ответьте на вопрос.
— Понятия не имею. Та моя версия была действительно высказана только в порядке бреда, нечего вам за нее цепляться. Я думал долго над этим вариантом, но путей утечки данной информации из моего ведомства не нашел. Их и быть не может, так что закроем эту версию. Вся документация о неучтенном запасе вещества тщательно зашифрована, посторонний человек в ней не сможет ничего понять.
— А не посторонний?
— Я уже, кажется, говорил вам, что наши люди работают только с этими шифрами. Но сами препараты находятся совершенно в другом месте, куда доступ закрыт абсолютно.
— Кто еще может знать шифры?
— Еще — это вы на что опять намекаете?
— Не намекаю — спрашиваю.
— Теперь уже никто.
— Значит, цепочка окончательно разорвана?
— Да.
— то есть этот наш яд никак не может быть из неучтенного запаса?
— Никак.
— А если…
— Я же сказал, никак — значит никак. Как я вижу, вы не справились с порученным вам заданием. Мы только зря потеряли с вами время. Я думаю, что нужно, пока не поздно, передать дело в руки настоящих специалистов. Счастливо всем оставаться… А с вами, господин Голубков, нам предстоит разговор в другом месте…
Петухов решительно встал и, холодно кивнув, быстрым шагом направился в приемную. Голубков смотрел в его круглую спину…
Вдруг стоявший у дверей Трубач, во время разговора не произнесший ни слова, сделал шаг и перегородил Петухову дорогу:
— Так, хватит ваньку валять! Стой, майор.
— Что это за ненормальный? — визгливо вскрикнул Петухов. И попытался быстрее проскользнуть в дверной проем. Он был явно испуган.
— Сейчас ты мне все скажешь! — Трубач, недолго думая, достал пистолет и приставил его к залысине Петухова.
— Трубач! Прекрати! Это не метод! — попытался успокоить его Голубков.
— А как еще с этими тварями разговаривать? Да у него на лице написано, что все это его рук дело.
— Но- но, что вы себе позволяете? — только и смог выговорить Петухов и жалобно повернулся к Голубкову: — Что он несет? Он же сумасшедший!
— Трубач! Отпусти его! — приказал Голубков. — Убери пистолет.
— Мне терять нечего! Я и его кончу, и себя. Нам всем нечего терять.
— Я буду стрелять, Трубач! — Голубков вытащил свой пистолет.
— А ведь Трубач прав, — вдруг спокойно сказал Пастухов. — Этот тип сам признался — больше некому. Он же один сидит на всех секретах. А пытался водить нас по пустыне.
Новая волна страха замутила глаза Петухова. Трубач это заметил. Он схватил майора за шею и чуть сжал пальцы:
— Ребята, посмотрите! Вот из-за этой сволочи умерла Светка! Я точно знаю, что это был ты! И я тебя спокойно, вот этими руками сейчас придушу!
— Товарищ генерал, умоляю, утихомирьте вашего подчиненного, — чуть слышно бормотал Петухов.
Голубков же, наоборот, проявил вдруг удивительное хладнокровие. Он спокойно спрятал свой пистолет и опустился в кресло. То же самое было и с другими — они заняли места как в зрительном зале, с явным удовольствием воззрившись на мучения Федора Яковлевича.
— Видите ли, многоуважаемый Федор Яковлевич, здесь не органы. Подчиненных у меня тут нет, мы все на равных. Так что приказать я никому ничего не могу. Могу только выразить вам сочувствие: Трубач в гневе — ничего страшнее не придумаешь.
Петухов беспомощно водил глазами в тщетной надежде получить помощь.
— Отвечай, сука! — Руки Трубача все плотнее сжимались на его шее.
— Что вам от меня нужно? — только и сумел прохрипеть Петухов.
— Правды.
— Я… я уже все сказал.
— Нет! Врешь, гадина! — И Трубач с еще большей силой встряхнул его. — Я хочу знать, зачем тебе нужно было отравить тот город?
— Отпустите меня. Я никого не хотел травить… Трубач ослабил хватку, поставил уже почти посиневшего Петухова на пол, но рук с его шеи не убирал.
— Врешь. — Пальцы Трубача снова слегка напряглись.
— Я… это не я… Это они…
— Кто — они? Кому ты рассказал о яде?
— Я не знаю… Я о них ничего не знаю, я их не видел.
