Я отпил еще, взял кусок дыни и сказал:
- Ну что, Наташа, по-моему самое время рассказать мне, почему ты бросилась вдруг меня спасать. Как думаешь?
Она посмотрела на меня и взяла сигарету. Прикурив, выпустила вверх струйку дыма и ответила:
- Ладно, слушай. Я сделала это совсем не потому, что спасала своего возлюбленного героя. Запомни это и не воображай себе ничего лишнего. А теперь о главном. Арцыбашев служит не стране, а себе. Лично себе. И я, выполняя его приказы, служу тоже не стране, а лично ему. Как раб, а точнее говоря, как рабыня. Прямо Изаура, мать твою за ногу!
Выругавшись, она приложилась к коктейлю и продолжила:
- Как ты можешь догадаться, я тоже у него на крюке. Как и ты. Что за крюк и как я на него попала - не твое дело. Но мы с тобой в одинаковом положении, и выбраться из него вдвоем будет легче, чем поодиночке. Понимаешь?
- Понимаю, - ответил я, поймал за фартук официанта и заказал еще два коктейля.
- Ты не отвлекайся, а слушай, - сказала она.
- Слушаю, слушаю, - ответил я и допил коктейль.
- Мне, в отличие от тебя, Арцыбашев может доверять. Конечно, лишь до некоторой степени. И мы должны этим воспользоваться. Если мы его уберем, то станем свободны. Я - полностью, а ты - ну, это как у тебя дальше дела пойдут. Во всяком случае, от такого геморроя, как Арцыбашев, нужно избавляться. Причем чем раньше, тем лучше.
- А не ему ли ты звонила с автобусной остановки? - ехидно поинтересовался я.
- Да, ему. И через полчаса, - и она посмотрела на часы, - самолет, в котором он летит сюда, приземлится в аэропорту Душанбе. С Арцыбашевым будут спецы. Очень крутые, будь уверен. И еще обязательно тот Инструктор, который тебя по полу валял. Помнишь?
- Еще бы не помнить!
Это тот худой и вялый на вид очкарик. Крутой, гад… По-настоящему крутой!
- Дальше. По плану я должна удерживать тебя в гостинице любыми способами до тех пор, пока они не придут в номер. На этом моя миссия заканчивается. И Арцыбашев обещал мне, что с того момента, как он получит тебя с чемоданом, я - свободна. Но я ему не верю. Даже не то чтобы не верю, а просто совершенно точно знаю теперь, что после окончания моей работы он меня уберет. Как и тебя. Хотя, может быть, тебя еще попытается использовать. Я не знаю всех его дел. Но мне - конец.
Принесли коктейли. Я опять выкинул соломинку и присосался к стакану. Наталья сделала то же самое.
Поставив стакан на стол, она вытерла губы и продолжила:
- Делаем так. Я еду в гостиницу и жду Арцыбашева. О том, что чемодана нет, я, естественно, не скажу. И о том, что на дороге нас остановил майор Мирзоев, царство ему небесное, тоже. Ехали мы с тобой нормально и чемоданчик привезли. Я скажу ему, что ты что-то почуял и сказал, что не пойдешь к Арцыбашеву, как баран на убой. Пригрозил мне пистолетом и ушел с чемоданом. А уходя, сказал, что будешь звонить ему завтра и скажешь, на каких условиях отдашь ему чемодан. За то время, которое ты будешь иметь до встречи с ним, ты должен все обдумать и найти способ разобраться с ним окончательно. Ты понял?
Она говорила все это очень уверенно и резко. Так, будто я был ее подчиненным, а она мне приказывала. Где-то внутри шевельнулась мужская гордость - что это она тут раскомандовалась, но все, сказанное ею, было абсолютно справедливо, и я сам не мог бы предложить ничего лучшего. Поэтому я кивнул.
- Теперь слушай еще, - сказала она и глотнула коктейля, - он знает, что ты не свалишь с этими деньгами, чтобы отдать их братве. Ты до сих пор на крюке у МВД, а он обещал снять с тебя это. Так что он в полной уверенности, что даже с деньгами ты все равно у него в руках.
Признавая ее правоту, я поднял руки, как бы сдаваясь, и сказал:
- Годится. Так и сделаем.
- Вот и хорошо, - ответила она и снова посмотрела на часы, - мне пора ехать в гостиницу и изображать, что я расстроена неудачей.
Наташа встала и пошла к выходу с террасы.
Уже на ступеньках она остановилась, обернулась и сказала совсем другим тоном, не командирским, а скорее жалобным:
- Не подведи меня, пожалуйста!
И, спустившись на тротуар, протянула к дороге руку.
Рядом с ней тут же остановилась белая "Волга", за рулем которой сидел местный хачик. Дверца машины распахнулась, Наталья, пригнувшись, сказала водителю несколько слов, тот кивнул, и она села рядом с ним. "Волга" развернулась и скрылась в вечернем сумраке.
Я остался один.
И мне было о чем подумать.
Для ночевки я выбрал себе не понтовую гостиницу, в которой наверняка имелись и менты, и стукачи, и агенты местных мафиози, а обыкновенный задроченный дом приезжих, с русской надписью "Рахмат".
Дом приезжих обычно располагается на окраине. Из персонала в нем имеется только администратор, получающий с гостя смешные деньги и указывающий ему пальцем на дверь в двенадцатиместный номер, да уборщица тетя Дуся, а здесь - какая-нибудь бабушка Гюльджан.
И главное, в нем останавливаются исключительно водилы-дальнобойщики и колхозники, привозящие на рынок сельхозпродукты. И никаких тебе братков, никаких ментов, никакой мафии и никаких шпионов.
Я сунул администратору пятерку баксов, великодушно отмахнулся от сдачи и направился в десятиместный номер. Три койки были заняты, так что мне было из чего выбирать. Спавшие мужики, судя по всему, были водилами и готовились во сне к завтрашнему раннему подъему.
Поставив сумку на угловую койку, я оглянулся на спящих и, подумав, отнес ее в камеру хранения. Администраторша выдала мне номерок с надписью "Банно-прачечный комбинат № 4". Посмеиваясь, я вышел на улицу и огляделся.
План был уже почти готов, и теперь нужно было лишь выбрать подходящее для его исполнения место. Это я сделаю завтра утром. Перенапрягаться не стоит, да и вообще - после такого дня, как сегодняшний, нужно было хорошо отдохнуть. Поэтому я взял в соседнем ларьке пару бутылочек пива "Грольш" и уселся на лавку рядом со входом в свой караван-сарай. Лавка стояла в темноте, и меня никто не видел.
Я проснулся в восемь часов утра и обнаружил, что остался в номере один. Мои соседи уже умотали по свои делам. Вот и хорошо - подумал я и пошел в туалет мыться. Склонившись над железной раковиной, которая вся была в черных пятнах облупившейся эмали, я энергично ополоснулся до пояса, вытерся застиранным, но чистым полотенцем и уже через пять минут был готов к дальнейшим подвигам во имя собственной свободы.
Выйдя на улицу с сумкой на плече, я первым делом купил в ларьке черные очки и, надев их, облегченно вздохнул. Теперь не нужно было усиленно щуриться от чересчур яркого солнца, да и окружающие не видели, на что я смотрю. Американские копы не зря носят темные очки. Они - не дураки. И я тоже.
Постояв на поребрике несколько минут, я поймал частника на "шестерке" и предложил ему двадцатку баксов за то, что он покатает меня несколько часов по прекрасному городу Душанбе. Худой, как вобла, и загоревший дочерна таджик в квадратной тюбетейке с радостью согласился, и мы поехали.
Я сказал ему, что нахожусь в Душанбе по делам производства, и хочу, чтобы он показал мне окраинные рабочие районы. Моя фирма собирается открывать тут филиал, и меня интересуют заброшенные фабрики, одну из которых можно было бы откупить и начать работать. Повесив ему на уши эту лапшу, я с удовлетворением откинулся на спинку сиденья и высунул руку в окно, подставив ладонь налетающему ветерку.
Как-то там сейчас моя Настя, подумал я, и тут же сам удивился. Почему это я ее своей считаю? Подумав немножко, я решил, что, наверное, все-таки моя. Хоть я ее не любил, как могло бы быть, но все же беспокоился о ней. На Наталью мне было насрать, и если Арцыбашев будет ее на ленточки резать, я и пальцем не пошевельну. А вот Настя, чистая и благородная дикарка, - другое дело.
Я был уверен, что Кемаль обращается с ней нормально и не причиняет никаких неудобств, кроме несвободы. Она - ценный и дорогостоящий товар, предназначенный для обмена, и поэтому должна быть в идеальной кондиции. Все должно быть хорошо. Так говорила логика, но где-то в глубине души все-таки шевелился червячок беспокойства.
Водила, последние пять минут крутивший по каким-то безлюдным, пыльным и широким дорогам, объехал вокруг полуразобранного экскаватора и остановился.
- Вот, дорогой, пожалуйста! Механический завод имени Свердлова. Стоит уже восемь лет. Покупай, работай!
Я посмотрел в ту сторону, куда он указывал, и увидел длинный бетонный забор. Обвисшие створки ржавых ворот были распахнуты, и внутри виднелись заброшенные строения без единого стекла, ржавые конструкции и горы хлама.
- Подожди меня полчасика, я заплачу, - сказал я и вышел.
Таджик заглушил двигатель и, откинув голову на подголовник, закрыл глаза.
Войдя на территорию завода, разворованного и распроданного с легкой руки приватизаторов, я остановился и внимательно огляделся. Похоже, это - именно то, что мне нужно. И я направился к ближайшему корпусу, который приглашающе раззявил сорванную с петель дверь.
