меня. Это самый неприятный приказ, который мне приходилось отдавать на войне.
— Давайте смотреть на вещи шире, товарищ маршал, — возразил Шелестов. — Вы — это сейчас самое важное, что есть у Югославии. Вы — это ее сила. Вы — это ее армия и доверие к вам народов, населяющих Югославию, это доверие лидеров других стран. Случись что с вами, и вся эта работа пойдет прахом. И новый человек, не имеющий вашего опыта, без вашего ума не сможет сделать и десятой доли того, что удалось сделать вам. Так что эти пилоты сейчас не вас лично спасают, не из-за одного человека рискуют головой, а ради будущего Югославии, ради победы Югославии над фашизмом вместе с другими странами. Такое объяснение ситуации вам больше нравится? Мне — да!
Пока была возможность, командир вел «дуглас» под самой кромкой облаков. Рассвет ударил в глаза, когда солнце поднялось над Карпатами. Здесь уже в облаках не спрячешься. Облачность таяла буквально на глазах, как сахар в стакане горячего чая. А потом появились истребители. Надеяться, что это советские самолеты, хотелось, но расстояние от советского фронта до этих мест было предельное для русских истребителей.
Пилот задрал нос самолета и повел его вверх, выжимая из моторов все, на что они были способны. Еще немного потянуть вверх тихоходную машину. Истребители пронеслись мимо, мелькнули кресты на фюзеляже и хвосте.
— Атаковать с хвоста не будут, — крикнул второй пилот. — Их солнце слепит так же, как и нас!
Командир увидел, что самолеты заходят сбоку под углом. Еще немного держать по курсу машину, пусть они начнут стрелять. Еще минута, еще полминуты. И вот он увидел дымные трассы, протянувшиеся к его машине, и резко подал штурвал вперед. «Дуглас» ухнул вниз и пошел, пошел, все набирая скорость, воя моторами.
— Есть попадание! — крикнул сзади штурман. — Пробоины в области хвоста!
Командир стиснул зубы, сердце, казалось, поднялось к самому горлу вместе с желудком. Под таким углом снижаться очень опасно. Еще немного, лес уже близко. «Помогай!» — прохрипел он. И второй пилот стал вместе с командиром тянуть рукоятку на себя. Еще! И самолет начал выравниваться.
— Штурман, сколько до площадки?
— Курс восемьдесят пять, три с половиной, командир!
— Понял, идем на вынужденную…
Меняя высоту, делая резкие повороты, насколько это вообще можно было желать на транспортном «дугласе», экипаж выдержал еще две атаки. Левый мотор задымил, когда они вышли к ровной площадке, на которую могли сесть.
— Левый встал, командир!
— Внимание, сажаю!
Увеличивая угол подкрылков, летчики сумели удержать машину, но посадка все равно получилась жесткой. Удар! Снаружи хрустнули ветки кустарника или молодые деревца. Самолет подпрыгнул и снова ударился шасси о землю. Его несло на стену деревьев. Сто метров, двести метров, триста…
— Тормози!
Самолет клюнул носом и встал прямо, когда ветки деревьев все же разбили передние стекла. Второй пилот вытер рукавом комбинезона с лица пот вместе с кровью. Ему рассекло лоб осколками. Летчики поспешно отстегивали ремни, потом открыли люк и спрыгнули на землю. Последним штурман выбросил аварийный запас и спрыгнул сам.
Они бежали по лесу, посматривая вверх. Истребители не уходили. То и дело над самолетом проносились крылья с крестами и стучал пулемет. Каждый понимал, что опасения маршала были обоснованны. Значит, если бы он полетел с ними, все было бы так же или еще хуже. Через час летчики остановились в лесу у ручья и с жадностью стали пить чистую ледяную воду. Над головой прошли два немецких бомбардировщика. Их проводили глазами, а потом гул усилился.
— Встали в круг? — прокомментировал командир. — Бомбить будут. Так это они наш «дуглас» сейчас будут бомбить!
— Пусть. — Второй пилот сидел и терпеливо ждал, когда штурман забинтует ему лицо. — Нашим на передовой меньше бомб достанется.
— Бомбы бомбами, — проговорил командир. — А вот не дождаться бы нам карателей с собаками. Если они думают, что командующий летел с нами, то обязательно постараются это проверить. Поднимайтесь и бегом по ручью. Из воды ни на шаг!
Первые сутки прошли спокойно. Лошади мерно, шаг за шагом преодолевали расстояние, неся на себе и груз, и людей. Шелестов почти сутки не отрывался от карты и от бинокля. Маршрут слишком приблизительный, составлен по словам тех, кто знал эти проходимые тропы через карпатские перевалы. Дальше, на территории Румынии, можно было надеяться на Крылова. Федор полгода воевал в составе румынского партизанского отряда и во многих местах побывал сам. Сейчас самым главным было обходить населенные пункты, даже маленькие. Но в предгорьях, да и там, выше в Карпатах, населенные пункты всегда тяготели к рекам. Поэтому Шелестов старался быть внимательным именно тогда, когда они приближались к рекам.
На ночлег встали на небольшой поляне в глубине леса, откуда не будет виден огонь костра. Лошадей расседлали, осмотрели спины, ноги, особенно копыта. Не слетела ли где подкова, нет ли потертостей. Буторин, как главный специалист по устройству быта в походных условиях, тут же выкопал под раскидистым деревом ямку, в которой развел костер. Он называл такой костер «индейским». Огонь такого костра не виден издалека, а дым распадается в кроне дерева и не выдает людей, не поднимается над лесом.
Лиза, насыпав в котелок крупу, залив ее водой, смотрела, как Буторин вешает котелок над огнем.
— Виктор Алексеевич, а сколько вы вообще знаете видов костров? Вы все делаете как заядлый путешественник. Вы геологом не работали в тайге?
— Нет, не работал, — усмехнулся Буторин. — Война многому учит. Да и учителя были хорошие. Если я живой, значит, был хорошим учеником. Просто мне часто приходилось пользоваться этими навыками… э-э по роду службы. А сколько видов костров я знаю? Ну, на разные основные случаи жизни знаю все. Вот этот потайной костер. Костер, чтобы обогреть нескольких человек, жаркий костер. Есть еще костер, который позволяет сушить большое количество обуви и одежды. Есть костер, с которым тепло спать, когда он тебя греет с обеих сторон. Но это уже два костра.
— А когда ветер?
— А когда ветер, то лучше всего разводить костер под названием «камин». Забиваешь с той стороны, откуда ветер, два колышка чуть под наклоном. И укладываешь одно на другое полешки. Получается стенка. Она и от ветра огонь защищает, не сдувает пламя из-под котелка, и дрова сами в костер скатываются. Знай себе только сверху свежее полешко подкладывай на стенку.
— Эх, с вами после войны было бы здорово в поход сходить. И чтобы звезды и песни у костра под гитару и никаких фашистов, погонь и тайн.
— Ты еще картошку в золе вспомни, — рассмеялся Буторин
