– Я учту все твои пожелания, Колюня. Ну а теперь мне пора заняться игорным бизнесом.
Колюня поставил пустую вазочку на поднос и встал. «Почему он не носит очки? – задал себе вопрос Хлыст. – Такие умники с физическими отклонениями обычно имеют большой размер головы и носят очки».
– Резюме сказанному, Яков Леонидыч – бурчал Колюня, надевая пальто. – Наше тихое болото должно зарасти тиной. Кто попадает в него, тот пускает пузыри и исчезает, а вид болота не меняется. Мертвая тишина и покой.
***
Глухарь дожидался за дверью, когда этот чертов студент сожрет свое мороженое и уберется. «Развел здесь ясли!» – ворчал главный силовик, прохаживаясь по ковру приемной. Как только дверь отворилась и Колюня вышел, Курчавый доложил хозяину о прибытии Глухаря.
– Что случилось, Яша? Ты меня задергал.
– Заткни пасть, дружок. Здесь говорю я. Пускай пену у себя в подвале. Выслушай задание. Твои люди должны взять под наблюдение Кота.
– Кота? – удивился Глухарь.
– Да. Я должен знать о каждом его шаге, о всех его связях. Кто, где, с кем, когда, зачем, почему, во сколько.
– Брось, Яша. Кот всю братву знает. Мне что, сыщика нанимать? Он же хитер, зараза! Скользкий как уж, а моих быков за версту видно.
– Твои проблемы. С этим все. Эшелон прибыл?
– Рахман звонил с вокзала. Поезд в тупике, охрану я выслал. Рахман скоро будет здесь.
– Как добрались?
– Опять чурки налетали. Отмахались. Пара дырок в цистерне – все проблемы.
– Прими его как надо. Этот человек делает большое дело. Отведи его в бордель, пусти к рулетке, если захочет. Короче говоря, не перечь. Из Китая путь долгий, человек устал, а пули над головой выспаться не дают.
– Не мое это дело, Яша, но зря ты чужие ворота охраняешь. Мы с этого спирта ничего не имеем, а задницу свою подставляем по полной программе. В газетке читал? Вчера хлопнули одного железнодорожника в собственном подъезде.
– Знаю. Не суй нос куда не надо. Откусят!
– Поинтересуйся покойничком. Большая шишка. Восточные ветки и перемычки под ним ходили.
– Замри, Глухарь! Чиновники как шашки. Их жрут сотнями, но меньше их не становится. Не наше это дело.
***
В адресном бюро ответили, что Василий Васильевич Кузьмов вовсе в Москве не проживает. Белый получил удар ниже пояса, и опять от Кузьмова. По его расчетам, трусливый шакал не имел шанса скрыться. Однако после смерти отца никто о Кузе ничего не слыхал. В каждой точке, где был шанс встретить старого дружка, беглому убийце показывали на дверь.
Они стояли на улице как два истукана, и снежные хлопья утяжеляли их шапки.
– Бывает и так, паломник. Лихо преодолели дистанцию с препятствиями, а на финишной прямой споткнулись.
– Так не бывает. Должны быть общие каналы и знакомые. Спросить надо.
– В лоб действовать нельзя. Рекламная кампания по моему возвращению обойдет Москву в один момент. Если Кузя лег в ил, то он обо мне узнает раньше, чем я о нем. Тогда мы его не достанем. Сейчас мы в лучшем положении. Все знают, что меня в зоне замочили, и он спокоен. Если он скрывается, то не от меня.
– А ты уверен, что он в Москве?
– Из Москвы он может уйти на кладбище или в зону. Другого пути нет. Здесь золотая жила, и ключ только у него.
– Может, пришили. Он стоит того.
– Хитер. Не так легко его на шампур нанизать. Он на опасность нюх имеет и опережает противника. Кто-то спугнул его восемь лет назад, и он одним ударом от двух дружков избавился. Классический трюк! И как только у него ума хватило?! Попробуем пойти обходным путем. Все медики знают, что делается в их клане. Поедем в Склиф, там многое услышать можно. Главный разносчик сплетен медиков – это морг. Все мы через него проходим.
Спустя двадцать минут Чижов закрывал нос шарфом и морщился от кошмарных запахов. Он шел следом за Белым и то и дело натыкался на голые синие ноги с номерками, висевшими, как брелки на веревочке.
Белый воспрянул духом, узнав от санитара, что старик Данилыч жив и пьет чай в своей каморке. Морг не лучшее место для общения, но для Данилыча это место оставалось его работой, он провел здесь большую часть жизни и не считал свое ремесло хуже других. Каждый второй врач в Москве знал старика и прошел через его школу. Он учил студентов потрошить покойников и ставить диагнозы.
Старого патологоанатома нашли в его подвальном кабинете, где прямо над головой нависали вентиляционные коробы, коммуникационные трубы, вентили всех диаметров и размеров. Пол и потолок, выложенные кафелем, давно пожелтели, а железные Шкафы со склянками поржавели. Здесь не приходилось говорить об уюте, но широкая улыбка старика сделала тусклую нору светлее и веселее.
– Бог ты мой! Вот таких гостей я не ждал. Сереженька Белый! Самый способный студент профессора Качалова. Курс шалопаев и бездельников, приученных козырять мамиными и папиными фамилиями в качестве иммунитета от вылета из учебного заведения.
– Ну и память у тебя, Данилыч!
Белый толкнул Чижова в сторону табуретки и уселся сам, продолжая трясти руку хозяина апартаментов.
– Ходили слухи, будто тебя отправили в казенный дом. Я не верил, но когда ты перестал ко мне ходить, пришлось задуматься.
– Брось, Данилыч. Все ты знаешь.
– Нет, не знаю. Я же не поверю в то, что ты Женьку Симакова из нагана застрелил в его же доме.
Данилыч скрипнул стулом, откинув назад грузное тело.
– Я не стрелял, Данилыч.
– А я не сомневаюсь. Лидка Симакова все испортила.
– Лидия Петровна? Мать?
– Конечно. Она в шоке находилась. Женьку-то к нам привезли. Я ждал указаний, а ей вожжа под хвост попала: «Не дам вскрывать!» И все тут. Милиция тоже молчит. Даже акта экспертизы не потребовали. Короче говоря, похоронили без вскрытия. Я и акт не успел составить. А я еще тогда сказал, что зря Белого взяли. Он не стрелял.
– Ты видел ранение, Данилыч?
– А то как же. Порохом волосы сожгло. Стреляли под углом в двадцать градусов, точно сказать не берусь, но стреляли снизу. А ты на голову его выше. При вытянутой руке твоя пуля шла бы по прямой, как в тире.
– Понял, Данилыч, но убийца мог сидеть.
– Не мог. Две на то причины имеются. Женьку убили в коридоре у телефона. Там нет ни одного стула, а телефон висячий. Коридорчик больно узкий.
И с бедра убийца не стрелял. Я уже сказал, голову обожгло ему. В упор стреляли, а значит, с вытянутой руки. То ли он звонил кому-то, то ли собирался звонить.
– Мне он звонил. Под прицелом. Как только положил трубку, так в него и выстрелили. Говорил судорожно, заикаясь, будто телеграмму отбивал. Звал меня. Вот я и пришел.
– Ну а теперь как?
– Долго рассказывать. Потом как-нибудь. Ты вот что скажи. Ваську Кузьмова давно не видал?
– Скользкий тип. Он теперь руководит аптечным управлением. Не то московским, не то областным. Импорт, экспорт, транзит. При всех властях эти люди ходили в категории неприкасаемых, как начальники телефонных узлов.
– Лихо взлетел. На ракете таких высот не достигнешь в его-то возрасте. Трон по наследству достался?
– Василий-старший имел три ордена Трудового Красного Знамени.
Профессор, заслуженный человек с кристальным прошлым. Четыре года назад в его деле обнаружили темные пятна. До сих пор не верю в эти басни. Короче говоря, мужик свалился с тяжелым инфарктом. А Васька-младший в ординатуре пристроился, потом на кафедре остался, начальство подсиживал. В итоге трудно понять, кому такая идея пришла в голову, но сыночка решили посадить в папино кресло. Через месяц Кузьмов-старший скончался. Похоже, добили старика. Хоронили с почестями, как маршала, а пока болел, ни одна зараза с пакетом яблок не заглянула.
– А где обосновался Кузя?
– Черт его знает. Он даже на вечера выпускников не ходит. Всех от себя отшил. Ясное дело – шишка.
– Скажи-ка, Данилыч, а про свое предположение, связанное с выстрелом, ты мог бы на бумаге изложить.
– Думаешь, поможет?
– Нет. Для очистки совести. Моей! А то я уже в себе стал сомневаться.
– Могу. Но юридической силы такая бумага иметь не будет.
– Понимаю.
– Хорошо. Зайди через пару дней, а я обмозгую, как и что написать.
– Спасибо, Данилыч.
Старик проводил ребят и наблюдал, как они идут по аллее к выходу.
Один долговязый, другой приземистый, ну прямо Пат и Паташон. Хотел он о многом спросить Сергея, но постеснялся. Какая-то боль затаилась в молодых глазах. Не решился старик теребить старые раны.
Получив фотографии для паспорта, Белый и его напарник поехали в казино «Орион». Сама затея им не очень нравилась, но без документов не проживешь.
Таксист не спрашивал адреса, а привез их на место, будто бывал здесь каждый день. Здание сверкало, как Лас-Вегас в кино. Иномарки облепили светящийся фонарь, как мотыльки.
На карточке значился четвертый подъезд. Они нашли нужную дверь с другой стороны здания, где не мелькали неоновые огни, а горел красный фонарь над железной дверью и сбоку торчала кнопка звонка.
