— Четвертый этаж. Десятая квартира, — после недолгих колебаний ответила девушка.
— Он сейчас один дома?
— Не знаю. Я у него не была.
— Позвони ему. Узнай.
Девушка замялась.
— А деньги? — нетерпеливо спросила она.
— После.
Елизаров извлек из внутреннего кармана бумажник. Отсчитав несколько сотен, он продемонстрировал девушке деньги. Однако, когда она потянулась за купюрами, Владислав сунул руку в карман плаща.
— Звони, — приказал он.
Девушка набрала номер телефона.
— Андрюня, привет! Это Света. Ты дома один?.. А? Домработница?
— Скажи, чтобы через десять минут вышел тебя встречать, — понизив голос, добавил Елизаров.
— Сейчас, Дрюнь, подожди, — девушка прикрыла микрофон трубки ладонью и повернула голову к Елизарову.
— Скажи, чтобы через десять минут выходил тебя встречать во двор, — повторил он.
— Андрей, а ты мог бы меня встретить?.. Ну как зачем? Мне… — Светлана растерялась.
Елизаров в упор смотрел на нее.
— Мне нужно сказать тебе кое-что без свидетелей. Выходи. Через десять минут во дворе. Ладно?
Светлана отключила телефон.
— Ну что? — переспросил Елизаров.
— Да, выйдет. Через десять минут, как и договаривались, — уверила Света.
— Можешь идти, — Владислав протянул ей деньги.
Он дождался, когда девушка скроется за воротами, и только после этого направился обратно в подъезд.
Войдя внутрь, сразу поднялся на четвертый этаж. Встав за дверью квартиры Савельева, Елизаров извлек из кармана плаща свое смертоносное оружие, которое вот уже четырежды успешно приводил в действие, и стал ждать.
Прошло несколько минут. Елизаров бросил нетерпеливый взгляд на часы. До окончания десятиминутного срока, а соответственно, до выхода Андрея оставалось три минуты.
Он прислушался. В квартире Савельева было абсолютно тихо.
Наконец за минуту до обозначенного времени за дверью зазвенели ключи, ручка замка повернулась, и раздался скрип открывающейся двери.
Елизаров напрягся, как сжатая пружина. Савельев вышел из квартиры. Он был все в том же белом пиджаке, в котором Владислав видел его на вокзале. Из-за открытой двери был виден только его затылок. Елизаров медленно поднял руку с носком вверх, приготовившись к удару. Андрей за дверью не мог видеть нападавшего. Закрывая дверь, он случайно коснулся плаща Елизарова. Инстинктивно отпрянул назад, и в эту минуту Елизаров с силой опустил руку.
Однако удар не попал в цель. Андрей схватился за плечо. Елизаров вышел из-за укрытия и, толкнув дверь, закрыл ее, отрезав тем самым жертве путь к отступлению. Теперь Савельев стоял перед ним совершенно незащищенный. Зрачки его глаз расширились, он пытался глотнуть раскрытым от ужаса ртом воздух, хотел крикнуть, но вместо этого у него вырвалось лишь сдавленное шипение.
Но реакция у парня была отменной. Он молниеносно развернулся и что было сил кинулся вниз по лестнице. Елизаров рванул за ним. Преследователь двумя прыжками настиг Савельева на последней в лестничном пролете ступеньке. Он успел ухватиться за полу пиджака Андрея. Тот споткнулся и в падении сделал еще несколько шагов по лестничной площадке. Елизаров по инерции налетел на Андрея сзади.
Савельев едва удержался на ногах, и его отбросило к огромному, во всю ширину стенки, окну. Стекло под тяжестью тела разбилось. Андрей, балансируя над оконным проемом, несколько мгновений еще пытался сохранить равновесие. Сделал несколько взмахов руками, стараясь ухватиться за плащ Елизарова. Снизу до него донеслись звуки бьющегося об асфальт оконного стекла, а в следующий миг Андрей потерял равновесие и полетел вниз. Елизаров выглянул в окно.
На земле лежало неподвижное тело Савельева. Буквально в двух шагах от него стоял Перегудов. Елизаров видел, как следователь наклонился и проверил пульс лежащего. Затем вынул из куртки табельное оружие.
Елизаров резко отшатнулся от окна и побежал наверх.
— Контролируй вход! — донеслись до Владислава слова следователя, брошенные им водителю служебной «Волги». Убедившись, что дверь в подъезд заперта, сыщик быстро отошел на несколько шагов назад и произвел два выстрела по замку. Лязгнуло железо. На землю посыпались какие-то металлические детали. Перегудов вбежал в подъезд. С верхних этажей до него донеслись звуки шагов Елизарова.
— Стоять! Буду стрелять без предупреждения!
Следователь направил ствол пистолета вверх и нажал на курок. В подъезде заметалось гулкое эхо выстрела.
Перегудов стал стремительно подниматься вверх по лестнице.
Елизаров тем временем уже был на пятом этаже. Он влез по металлической лестнице на самый верх, к дверце, ведущей на крышу. Потянул навесной замок, но тот не поддался. Елизаров достал из кармана плаща нож с тонким лезвием и с зазубринами с одной стороны. Просунул острие в отверстие. Старый проржавевший механизм заскрежетал. Елизаров чувствовал, как кончик ножа задевает задвижку, но уцепить ее никак не удавалось…
Перегудов уже был совсем близко. Где-то между третьим и четвертым этажами. Нож все время соскальзывал. Тогда Владислав со всей силы ударил замком по металлической дверце. Механизм сработал. Замок разомкнулся и слетел вниз, гулко ударившись о бетонное перекрытие. Елизаров открыл дверцу и вылез на крышу дома. В нескольких метрах от него располагался другой такой же люк, ведущий в соседний подъезд.
Дверца этого люка оказалась не заперта. Елизаров скользнул вниз по ступеням. Едва его голова исчезла в люке, как на крыше показался следователь. Перегудов выстрелил, но пуля попала в ручку дверцы.
Владислав спрыгнул вниз. Добежав до третьего этажа, он услышал, как Перегудов открыл крышку люка и тоже спрыгнул на пол.
На первом этаже, как и в подъезде Савельева, было две двери. Одна из них выходила на улицу. Елизаров ударом ноги выбил одну из досок и через образовавшуюся дыру выбрался на улицу. Смешавшись с толпой, он замедлил шаг, стараясь ничем не привлекать к себе внимание…
Перегудов выскочил на улицу минуту спустя, но найти преступника в густой толпе уже не представлялось возможным. Он остановился, спрятал оружие в кобуру и пошел обратно.
Елизаров спустился в метро и только после этого позволил себе остановиться и перевести дух. На этот раз ни на плаще, ни на перчатках не было ни единой капли крови. Да их и не могло быть. Все произошло совсем не так, как планировал Владислав. Но в том, что Савельев умер, сомневаться не приходилось. При падении с такой высоты остаться живым невозможно. А значит, главного он добился. Третий из четырех насильников ответил по законам высшего правосудия.
Елизаров снял перчатки и опустил их в боковой карман. Затем, оглянувшись через плечо, быстро сдернул с лица кустистую бороду. Нацепил на нос очки. Парик пока можно оставить. От него он избавится уже в подъезде собственного дома. Или в такси.
То, что он едва не угодил в руки Перегудова, Елизарова нисколько не беспокоило. Однако после сегодняшнего инцидента он совершенно четко уяснил для себя, что дотошный следователь упорно идет по его следу, буквально наступая на пятки. И если в случае с Бобровым Владислав опережал сыщика на шаг, то к моменту расправы над Савельевым их разделяло не более полушага. Почти наверняка Перегудов теперь сделает все, чтобы вырваться вперед. А это значит, что убийство Тимура Ромащенко будет задачей не из легких.
Владислав уже знал, что вчера вечером Тимур попал из-за передозировки в наркологию, и о том, чтобы достать его в больнице, не могло быть и речи. Слишком много охраны, слишком много свидетелей. Да и в самой палате с Тимуром постоянно сидит либо мать, либо сестра. Все это Елизаров уже успел выяснить. Значит, ему придется ждать. Затаиться на время…
Владислав сел в поезд на «Проспекте Мира» и поехал по Кольцевой до «Павелецкой». Именно там он планировал взять такси и доехать до дома. Запутать следы будет сейчас совсем не лишним. И пусть Перегудов вновь приходит к нему домой, если захочет. Ничего это ему не даст. Елизаров догадывался о том, что к настоящему моменту следствие не располагает ни одним доказательством в отношении его причастности ко всем этим убийствам. В противном случае он уже был бы подвергнут аресту…
Елизаров сел у окна и поднял повыше ворот плаща. На мгновение повернув голову вправо, он заметил на соседнем через проход сиденье девушку. Низко склонив голову, она бесшумно плакала. Владислав почувствовал острый укол в области груди. Если она плачет, значит, есть кто-то, кто ее обидел. Возможно, так же, как его Валю. Вот только в отличие от Вали вступиться за эту девушку некому. И, следовательно, ее боль, ее слезы останутся неотомщенными. И тогда…
Елизаров усилием воли остановил поток мыслей. Так не пойдет! Он не может вершить собственное правосудие в защиту всех тех, с кем обошлись несправедливо. Да и вообще, откуда такие мысли, черт возьми? Что это? Он настолько привык к запаху крови, что уже не может без него обходиться? Неужели он превратился в зверя? В такого же, как те, кого он убивает?
