Который заслонили чьи-то ноги в высоких ботинках… Рядом с ними легонько колыхался ствол направленного дулом вниз германского автомата. И чей-то поразительно знакомый голос не без ехидства поинтересовался на языке родных осин:
– Изволили продрыхнуться, ваше степенство, господин водоплавающий?
Мазур попробовал встать, но автоматное дуло, проворно переместившись, уперлось ему под ключицу – и он поневоле остался лежать. Окончательно справившись с плывущими перед глазами размытыми полосами, вздохнул:
– Стробач, ну, ты нахал... Последнее место, где я ожидал тебя, прохвоста, увидеть...
Голова, преодолевая остатки химического дурмана – несомненно, обдали какой-то гадостью, даже не обдали, а в окно закинули нечто вроде газовой гранаты, – пыталась работать в прежнем режиме. В самом деле, последнее место, где Стробач мог объявиться. Рано еще обобщать, но, похоже, гостеприимный Педро тут ни при чем. З а с а д ы здесь быть не могло: ну кто стал бы заранее рассчитывать, что Мазур тут объявится? Он и сам-то вплоть до самого последнего момента не знал, что свернет к миссии. Не закипи радиатор в джипе, так и промчался бы мимо окольными дорожками. Здесь что-то другое...
Стробач взял корявый стул, перенес его поближе – но все же недостаточно близко для броска, которым можно было бы его достать даже из положения лежа, – повернул его спинкой к Мазуру, уселся на него верхом. Второй, тот, что тыкал в Мазура тевтонской тарахтелкой, отошел на несколько шагов, занял позицию, с которой мог наблюдать за окном. Третий стоял у двери.
– Какого хрена? – спросил Мазур.
– Адмирал, дорогой, – отозвался Стробач с ленцой в голосе, – ты уж, будь ласков, лежи спокойно, ладно? Шансов, сам видишь, никаких.
Мазур кинул взгляд на свой пояс – ну да, там красовались лишь пустая кобура и пустые ножны.
– Девочку куда дел? – задушевно спросил Стробач. – Неужели пристукнул? Ох, похоже... Ни за что не поверю, что вы поделили камешки и разбежались. Так не бывает. Весь мой жизненный опыт вопиет, что так не бывает... Значит, пристукнул, хапуга? А ты знаешь, это обнадеживает. Раз ты ее пристукнул, чтобы не делиться, значит, стал наконец рассуждать, как нормальный человек, а не идеологический урод. А это позволяет верить, что мы наконец договоримся по-хорошему, в кои-то веки...
– Ты о чем? – спросил Мазур, прислушиваясь.
Вокруг стояла совершеннейшая тишина, никаких признаков переполоха.
– Давай не будем, а? – поморщился Стробач. – Целку мне тут не изображай... Времени у нас мало. Мои хлопцы здешнюю шпану согнали в одно место и придерживают, но мало ли что... Еще занесет кого неправильного.
Мазур ухмыльнулся:
– Эй, голубь незалежный, ты ж наверняка, как такому и полагается, католик? Что ж ты, сукин кот, Божий дом поганишь?
– Храма я не осквернял, – серьезно сказал Стробач. – А насчет людишек – замолю как-нибудь, я ж их не убил никого и не мордовал, испугом отделаются... Ладно, хватит. Времени, говорю тебе, мало. Короче, я все знаю про камешки. Про два кило. Откуда – долго объяснять, да и к чему? Такие дела, адмирал, в полном секрете никогда не остаются. Сорока на хвосте принесла... В общем, возвращаемся к прежней теме: молись на меня, сука такая. Скажи «спасибо». Хотя ты мне и напакостил, в дерьме вывалял по самые уши, я тебя и на этот раз готов простить.
– Не задаром, а? – ухмыльнулся Мазур.
– Да уж, конечно... За семьдесят пять процентов. Тебе и четверти хватит. Прикинь, сколько это в каратах – полкило... Отдаешь три четверти, и можешь убираться.
– Прикажешь этому верить?
– Прикажу, – сказал Стробач. – Как-никак меж нами нет с м е р т е л ь н о й вражды. Мне платили, тебе платили, ты старался делать свою работу, я свою. Я – человек толерантный, такие вещи понимаю. Напакостил ты мне изрядно, но три четверти от двух кило меня в качестве компенсации устраивают выше крыши. Мы как-никак советские офицеры, к а с т а... Не веришь?
– Дурака нашел.
Стробач поморщился:
– О господи... Вздумай я тебя обмануть и все же пристукнуть, предложил бы дележ на других условиях – скажем, пятьдесят на пятьдесят. А потом шлепнул бы. Но я играть буду честно. Получишь свои двадцать пять процентов... как в старину за находку клада... и можешь мотать к чертовой матери. Ты мне совершенно не страшен, п р и п а ч к а н н ы й... Вполне удовлетворюсь тем, что с н и м у с тебя три четверти. Так гораздо интереснее, чем забирать все и стрелять тебе в башку, – он широко улыбнулся: – Мне так гораздо приятнее: весело будет помнить, что ты остался живехонек, но с м и з е р о м. Ты мужик крепкий, еще лет двадцать, как минимум, протянешь – и каждый день будешь вспоминать, с к о л ь к о потерял... Нет, серьезно, это гораздо лучше, чем тебя мочить... Где камни? Тут их нет. Я на твоем месте, прежде чем соваться на ночлег к Божьим людям, на всякий случай прикопал бы алмазы где-нибудь в лесу, подальше... Значит, так ты и поступил, это азбука.
– Догадливый ты, морда... – сказал Мазур беззлобно.
– У одних педагогов учились... Ну, свыкся с новым положением? Сейчас мы с тобой пойдем в лес, и ты покажешь место. Конечно, я приму все меры, чтобы ты не смылся и не попробовал кого-то из нас ушибить. Второй раз это у тебя не проскочит.
– А если...
– А если будешь ерепениться – времени нет с тобой болтать дружески. В темпе начнем с п р а ш и в а т ь. Сам понимаешь, я умею так спрашивать, чтобы ты и не сдох раньше времени, и выложил все на блюдечке. Но при этом раскладе я заберу все. До камушка. И ни за что тебя не прихлопну, не надейся. Будешь доживать век калекой и локти себе грызть, и без здоровья, и без камешков... Думай быстренько. Некогда мне перед тобой расстилаться. Говорю тебе...
С дверью что-то произошло – она буквально вылетела, сорвавшись с петель, сбив с ног часового, – а в следующий миг оглушительная очередь швырнула его на пол, прошла по комнате, смачно ударив в того, что стоял у окна. Стробач оцепенел на стуле – из той позы, в которой он сидел, не вскочишь, не выхватишь оружие так, чтобы успеть...
Великан Педро сделал шаг в хижину и остановился, наведя на Стробача автомат ППШ с диском – старое безотказное оружие, которое Советский Союз сюда украдкой поставлял еще при Хрущеве, когда первые партизанские отряды начали всерьез браться за португальцев.
– Сын мой, – сказал он Мазуру. – Неловко мне, смиренному слуге Божьему, предлагать такое, но не обидеть ли вам этого типа? Опасаюсь я к нему близко подходить – ловок и молод, а я уже в годах...
С превеликой охотой взмывши с пола, Мазур подскочил к Стробачу и припечатал ему от всей души. Огляделся. Рядом с тем, что валялся у окна, лежала белая синтетическая веревка, явно предназначенная для самого Мазура. Проворно спутал Стробача так, что даже он не смог бы освободиться самостоятельно. Повернулся к Педро:
– Что там у вас творится?
– Да, собственно говоря, ничего уже и не творится, – сказал Педро, опустив автомат. – Эти обормоты приперлись ни свет ни заря, согнали всех в церковь, включая отца Себастьяна, двоих оставили нас охранять, а сами куда-то поперлись... Впрочем, куда, было и так ясно – они спрашивали отца Себастьяна про вас. Он промолчал, конечно... но миссия наша небольшая, не так уж и трудно быстренько осмотреть все дома...
– А где... те двое? – спросил Мазур, еще ощущая в башке остатки химического дурмана.
Шумно вздохнув, Педро уставился в потолок:
– Очень надеюсь, сын мой, что отнюдь не на небесах, совершенно они не подходят для Царства Небесного... Ну, что тут поделать? Пришлось, учитывая обстоятельства, вспомнить те мирские грешные навыки, к которым я и не рассчитывал возвращаться... Вели они себя совершенно непозволительно, ничуть не походили на добрых христиан... А значит, нужно было вам помочь. Не хочу я вникать в мирские сложности, но эти типы мне категорически не понравились, а вот вы внушаете некоторое доверие. Как думаете, стоит позвонить в полицию? У нас есть радиотелефон...
– В полицию? – с сомнением переспросил Мазур. – А стоит ли?
Он вспомнил вчерашнего полицая, его внимательный взгляд. Не стоит заранее думать о человеке плохо, но очень уж многозначительное совпадение: полицай был единственным человеком из внешнего мира, видевшим здесь Мазура, – и уже наутро нагрянули эти отморозки...
Он не мог отделаться от впечатления, что Педро и сейчас отгадал его мысли.
– В конце-то концов, сын мой, не обязательно беспокоить полицию по любому пустяку. У них и так хлопот выше головы – эта заварушка в лесах... Но, в таком случае, нам с вами следует немедленно приступить к делу, чтобы ликвидировать кое-какие п о с л е д с т в и я. Отец Себастьян – добрейшей души человек, не стоит травмировать его и паству, оставляя э т о здесь и далее...
– Ну конечно, – кивнул Мазур. – Лишняя лопата у вас найдется?
* * *
...Устроившись на корявом колченогом стуле насколько удалось удобнее, Мазур неторопливо пускал дым, задумчиво разглядывая лежащего на земляном полу Стробача. Сказал негромко:
