Надежды Давыдова на сохранение инкогнито в одночасье рухнули. Теперь от него уже ничего не зависело. После такой драки без милиции не обойдется, его неизбежно пристегнут как свидетеля, и он засветится, как сигнальный фонарь. Да еще, не дай Бог, окажется в сводках, подаваемых милицейскими чинами по команде…
— Мы тебя, лярва, научим вежливости, будешь в следующий раз вежливой, когда приглашают…
«Индианка» с фиолетовой прической неуклюже ткнула байдарочнице кулаком в лицо, та взвизгнула и замолотила ногами, стараясь достать своих врагинь кроссовками.
— Сделайте же что-нибудь! — толкала Анатолия в спину проводница.
«Сама же небось этим уродам водку продавала», — с тоской подумал Давыдов. Жизненный опыт подсказывал: нет ничего хуже, чем принимать участие в чужой драке, а уж лезть в сражение, в котором участвуют представительницы противоположного пола, — Боже упаси! Давыдов остановился, соображая, как прекратить побоище.
— Коляныч, поднимай этого хмыря! — заорал вэвэшник, пнув лежащего туриста. — Они уже приехали, сейчас выходят.
Но Коляныч был занят, он с размаху дал бородатому в подбородок, после чего тот безжизненно повис, уронив на грудь голову с нечесаными космами. Вояки поволокли парней в тамбур, явно собираясь устроить незапланированное десантирование.
— Да они ж поубиваются! — заверещала проводница, еще усерднее подталкивая Анатолия в спину. — Ну что же вы стоите? Они ведь и правда ребят на ходу выкинут…
— Войска! Кончай кипеж! — заорал Давыдов. — Прекращай войну!
Ввязываться в драку можно, только если чувствуешь свое превосходство, не важно какое, моральное, физическое, численное или служебное. Это Давыдов хорошо усвоил, еще будучи молодым лейтенантом. Не все его подчиненные сразу понимали необходимость служебной субординации и безоговорочное лидерство начальника, регламентированное уставом и законами. Некоторым воинам приходилось разъяснять прописные истины методами, к которым они привыкли на гражданке. Еще лучше, если при вступлении в бой противник чувствует твое превосходство. Сейчас обе воюющие стороны этого превосходства, похоже, не чувствовали. Недоделанные военные специалисты прекратили буксировать несостоявшихся десантников и бросили их на пол. Бородатый живо очнулся и на четвереньках направился в свое купе.
— А, проснулся, гад! — взревел Коляныч. — Счас ты у меня свои погоны хавать будешь, сука! — И мордоворот двинулся навстречу капитану. Остальные двое пристроились сзади, образовав прочный тыл. Девицы прекратили свою возню на полу и с интересом следили за новым действующим лицом.
Давыдов внимательно наблюдал за приближением построившейся «свиньей» группы дебоширов. Скосив глаза, он заметил, что туристы, судя по всему, даже не думают хоть чем-то помочь ему. Бородатый прижался к своей приятельнице, а второй остался в глубоком тылу. Проводница, испуганно умолкнув, юркнула в какое-то купе. Коляныч на ходу подобрал с полу горлышко разбитой бутылки. Дело принимало серьезный оборот.
«Еще порежут, подонки. Надо же, как повезло с попутчиками!» Давыдов засунул руку под тужурку и осторожно пятился, поглядывая назад. В такой ситуации выход был один — быстрые и очень решительные действия. Противника нужно ошеломить любым способом. Удар следует наносить по инициатору безобразия как можно более устрашающим способом, чтобы остальные сразу прониклись и осознали.
Противник вытянулся в колонну, мордоворот с расколотой бутылкой по-прежнему возглавлял боевой порядок атакующих.
— Страшно, сука?! У-у, мореман долбаный. — Он устрашающе взял свое оружие «на изготовку».
Давыдов созрел. Свирепо оскалившись, он рывком вытащил из-за пазухи пистолет.
— Стоять, гаврики! Ты, недоносок, быстренько уронил стеклышко, а то порежешься!
Атакующие на секунду замерли, пытаясь оценить изменения в соотношении сил.
— Я тебе твою зажигалку в жопу затолкаю! — заверещал долговязый.
Коляныч, оскалившись, бросился вперед и, выставив руку с розочкой, завопил:
— Нарисую!
При стрельбе без самовзвода есть одна особенность: давление на спуск должно быть большим, нежели обычно. На стрельбище это может вызвать отклонение пули от цели. Но в тесном коридоре с трех метров промахнуться невозможно. Соблюдая предписанную законом формальность, Давыдов, ловя цель на мушку, крикнул уставное и уже абсолютно бесполезное в данном случае: «Стрелять буду». В последний момент он перевел точку прицеливания с колена на голень. «Не оставлять же ублюдка калекой на всю жизнь». Грохот выстрела подействовал отрезвляюще. Коляныч уронил свое оружие, обеими руками схватился за простреленную ногу и с воем стал кататься по полу. Второй двинулся было вперед, но теперь в атаку ринулся Давыдов и с размаху врезал рукояткой пистолета в лоб замешкавшемуся противнику. Перепуганный долговязый поднял руки вверх и замер. Не останавливаясь и стараясь удержать захваченное превосходство, Анатолий въехал ему ногой в неудобосказуемое место. Длинный согнулся и получил рукояткой ТТ по затылку. Давыдов обернулся к ошеломленным «индианкам» и рявкнул:
— Упали! Ты тоже! — скомандовал он байдарочнице с подбитым глазом. — Запереть двери в соседние вагоны, — приказал Анатолий проводнице…
На работе директора НПО «Прогресс» Тучина А. Ю. не оказалось. Растерянная секретарша сообщила, что директор с утра не появлялся. Группе сотрудников ФСБ, возглавляемой капитаном Воробьевым, пришлось ехать к Тучину на дачу. От армейских контрразведчиков в эту группу вошел капитал Зубров. Медведев потерялся где-то в морских штабах, занятых перехватом судна с комплексом на борту. Убив больше часа на дорогу, видавшая виды «Волга» подъехала к воротам так называемого садоводства. В обе стороны от ворот по всему периметру кооперативного товарищества тянулся глухой железобетонный забор. Из дверей КПП нарисовался камуфлированный шкаф. Выпятив перетянутое ремнем с кобурой впечатляющего вида брюхо, он наглым тоном протявкал сидящим в машине:
— Кто такие, приглашение есть? Частное владение, — добавил он на случай, если прибывшие не поняли, куда явились.
Водитель опустил стекло и высунул руку с раскрытым удостоверением.
— Не велено. Без пропуска не пропущу. — Детина развернулся и направился в свою берлогу.
Воробьев обернулся к сидящим сзади оперативникам и кивнул. Те разом открыли задние дверцы… Хамье надо учить. Быдло должно находиться в стойле.
Мгновенное появление увешанных оружием ребят сразу повергло бритоголового в состояние легкого ступора. Эфэсбэшникам даже не пришлось применять методы физического воздействия, дабы втолковать охраннику, что он не прав. Угодливо, по-холуйски улыбаясь, туша в камуфляже, обильно потея с испуга, поведала, как проехать к нужному коттеджу.
— Попробуешь предупредить хозяина — ты у меня этот аппарат скушаешь. И водички не дам на запивку, — ткнув пальцем в телефон, пообещал Воробьев посеревшему церберу. — Я достаточно ясно излагаю?
Секьюрити истово закивал головой.
Дорога к особняку пролегала лесом: сосны, песочек, все как на Рижском взморье, только море отсутствует. Под «садоводство» пригодилась территория, некогда принадлежавшая пионерскому лагерю завода «Сталь-трубмаш».
— Хорошо живут. Природа, чистый воздух. Посторонние не мешают. Дома вон какие! Метров по сто жилплощади, — позавидовал один из оперативников в звании старшего лейтенанта. — А ты хоть всю жизнь лямку тащи — на конуру в «хрущевке» не заработаешь.
«Волга» остановилась у распахнутых ворот тучинского коттеджа. Прибывших встречал тоскливый собачий вой.
— В доме собачка воет. — Старший лейтенант передвинул автомат поудобнее. — Что-то хозяев не видно.
— Давайте! Ты — к заднему ходу, — распорядился Воробьев. — А мы отсюда попробуем.
Он подошел к двери и позвонил. Вой сменился захлебывающимся лаем.
— Если пес кинется — вали, — скомандовал Дмитрий Ильич.
Зубров осторожно потянул ручку входной двери.
— Тут не заперто. — Он широко распахнул дверь.
Из темного коридора навстречу следователям выскочила собака. Оперативник поднял автомат, но стрелять не пришлось. Пес жалобно заскулил и, колотя хвостом по земле, стал жаться к ногам вошедших.
— Пошли наверх. Похоже, опоздали.
В комнатах первого этажа никого не было, вслед за оперативником с автоматом оба капитана поднялись на второй этаж. Заглядывая в комнаты, они обошли весь этаж, пока не уперлись в дверь хозяйского кабинета. Увязавшаяся за ними собака снова завыла и, прижав хвост, стала пятиться. Оперативник легонько толкнул дверь, но она оказалась заперта изнутри. Офицер сдвинул автомат за спину и вопросительно посмотрел на Воробьева.
— Давай, — кивнул тот.
Старший лейтенант отошел в глубь коридора и с разбегу ударил в дверь плечом. Та с треском распахнулась. Хозяин особняка сидел в кресле возле камина. Огонь уже давно погас, за каминной решеткой чернел ворох сгоревшей бумаги, несколько листов валялись на ковре перед нею. В помещении стоял тухловатый запах сгоревшего пороха. Охотничье ружье с инкрустированным ложем лежало на полу возле тела. Стена за креслом была забрызгана красным и желтым. Взглянув на тело самоубийцы, оперативник согнулся пополам и рванул из кабинета.
