Подморгнул озорно и пошарил по карманам, достал доллары.
— Вот тебе за эту ночь. Чтоб не обижалась. В притоне больше бы не получила. А если бы вела себя прилично, все пятьсот имела. Теперь же только триста…
Лелька не сразу их взяла. Колебалась. Но, увидев настороженный, подозрительный взгляд Сыча, вспомнила все сказанное им и мигом схватила деньги.
— Ну, вот это класс! Давай глотнем мировую и располземся каждый в свою кучу! — предложил Сыч.
— У меня на сегодня много дел. Не обижайся. Мужа надо навестить, на работу вернуться. Что скажут, если пьяная приду?
— Воля твоя! Не держу!
Они обменялись короткими кивками. Лелька вышла из квартиры, не оглянувшись на крутых. Лишь вздрогнула, когда за ней захлопнулась тяжелая железная дверь.
Баба вскоре остановила такси и тут же поехала в больницу. Она чувствовала, что крутые следили за нею из окон. И успокоились, когда машина развернулась, поехала в обратную сторону от милиции.
Лелька сама себя заставляла забыть минувшую ночь. Да, отодрали как последнюю шлюху! Обидно! Но ведь знала, что именно этого следовало ожидать от Сыча. От него ни одна баба, кроме старухи, не ушла нетронутой. Крутые пользовали всех. Ей повезло, своего добилась, да еще заплатили. Кстати, по прежней ставке притона. Вот только что будет, если о том узнает Женька? Ну и что с того? Сам не смог уладить, теперь в больнице. Юлька и того хуже поплатилась. Не появись она, Женьку достали б еще. И как знать, что отмочили б в последний раз. Да и о сыне не случайно сказали. Этих ничто не остановит. Выходит, она даже спасла своих, можно спокойно жить, лишь бы муж скорее поправился.
Лелька вошла в приемное отделение больницы, попросила врача спуститься вниз.
— Расскажите, как Женя?
— Сегодня он уже пришел в сознание. Спрашивал о вас. Беспокоится, переживает. Двигаться ему пока нельзя. А и лежать не умеет. Не столько от болезни, сколько от неподвижности страдает. Не умеет отдыхать, о своем здоровье не беспокоится. Когда он последний раз был в отпуске?
— Лет восемь назад. Он тогда еще холостяковал. На море ездил. После того не получалось.
— После выписки пошлите мужа в санаторий. Ему крайне необходим отдых. Сердце у человека может сдать. Слабое оно у него.
— Попробую убедить. Хотя с его работой такое почти нереально, — вздохнула баба.
— Рискуете! Ну да я предупредила!
— Скажите, завтра меня к нему пустите?
— Пожалуй, да!
— Что можно принести с собой?
— Только тепло, добро души своей. И все на том…
Прошел месяц, прежде чем Евгений начал выздоравливать. Лелька уже успокоилась и не ревела ночами напролет. Крутые обходили пивбар. Лишь иногда, столкнувшись с бабой в городе, коротко улыбались, жадно обшаривали ее глазами, но никогда и слова не обронили. И лишь дотошная Мария не выдержала. Едва Лелька появилась в пивбаре после ночи, проведенной с крутыми, баба спросила:
— Лель, где ты ночевала? Почему тебя не было дома? Если б слышала, как плакал твой сын…
— У подруги была, по делу. Засиделись допоздна. Идти домой ночью побоялась.
— Такси могла бы вызвать. С этим теперь нет проблем. В любое время куда хочешь доставят, опасаться с ними нечего.
— А и правда! Не догадалась! — сыграла Лелька в дурочку.
— Видать, перебрали с подругой знатно?
— Не до того нам было! И ты не суй нос в мои дела и жизнь. Много себе позволяешь! — осекла Марию, та умолкла и целый день, до самого вечера, не разговаривала с Лелькой.
Впрочем, в пивбаре особо не поговоришь. Чужие глаза и уши всегда рядом, наготове. А потому общались женщины между собой чаще всего уже дома. Но после той Лелькиной отповеди Мария замкнулась. И даже управившись с домашними делами, не приходила к хозяйке посумерничать вместе, как бывало раньше. А вскоре умерла одна из старушек — соседка сторожа Николая, — Мария получила ту комнатку и перебралась в нее насовсем. Дома у Лельки женщина больше не появлялась. Прямо с работы уходила к себе.
Лелька научилась сама управляться в доме. Убирала, стирала, готовила, растила сына.
Вернувшись домой после больницы, Евгений никак не мог нарадоваться своему возвращению. Он не отпускал с рук сына. Ходил по дому, радуясь его теплу, привычному укладу и порядку. Он восторженно смотрел на Лельку, называл ее так тепло и ласково, как в самом начале совместной жизни, и всем интересовался.
— Как в пивнушке дела? Что нового? Расскажи, — просил жену.
— Мария комнатушку получила, ушла туда сразу. К нам теперь лишь изредка заходит. У себя живет. Я тебе о том говорила. Она как оформила документы, мигом туда перебралась. Теперь со сторожем нашим дружат.
— Ну, он хоть и в годах, но все ж мужчина! Ей с ним, конечно, интереснее, — улыбался Евгений. И пошутил: — Может, поженим их?
Лелька рассмеялась:
— По-моему, они сами разберутся!
— Крутые появлялись в пивбаре?
— Нет. Не приходили.
— Послушай, Лель, давай его продадим! — предложил Евгений.
— Зачем? — удивилась баба.
— Ты еще спрашиваешь? Неужели не устала ходить по лезвию ножа? Я уже сыт по горло. Ничего не хочу. Не нужен тот навар от пивнушки! Без него спокойно проживем.
— А я где буду работать? Неужель без дела сидеть предлагаешь? Нет! Так не будет. Можешь не помогать, вообще не показываться у меня, но дело свое не брошу. Сколько сил сложила, и теперь продать? Придумал тоже!
— Лель! Что дороже? Наши три жизни или ларек? Ну хочешь, давай другое купим, в ином месте?
— Там тоже крутые найдутся. Но уже другие. И снова разборки… Здесь мы хоть на год отсрочку имеем.
— Как это?
— Ну, поговорили с ними! — испугалась баба собственной болтливости, но было поздно.
— Кто ж отсрочку дал? — поинтересовался муж.
— Вовка Сыч! Он главный в той банде…
— Говорил я с ним… До больницы… Это он меня порезал. И еще один из его козлов.
— Ты следователю милиций говорил о том?
— Да, как только пришел в сознание…
— Ну, теперь все! Из-под земли достанут, но не простят. Они Юльку за это убили, — побледнела Лелька, испугавшись не на шутку.
— Что ж по-твоему, я должен был молчать? Пусть они завтра всех нас на веревки покромсают?
— Ты хоть о сыне вспомнил бы! Юлька вон тоже высветила! И что? Крутые на воле, а она где? Чем ей менты помогли? Указали на нее бандитам. Так и с нами будет! Почему других не трогают? Находят как-то общий язык. И только мы неудельные! Не успели на ноги встать, требуешь продать ларек. Как жить станем? — заводилась баба.
— Не все в городе торгуют, но живут. С голоду не помирают. О семье думают. Не всякий кусок — впрок! — хмурился Евгений и спросил: — Кто для нас отсрочку у крутых взял?
— Да кому мы нужны? Твои друзья сюда ни разу не пришли, даже не поинтересовались, живой ли ты. А сколько времени прошло?
— Так кто вступился? Уж не Сергей ли с Северов вернулся? Тот самый? Мой дублер на должность мужа?
— Нет! Я его не видела!
— Так кто тогда? — мрачно спросил Евгений.
— Сама пробила! Позвонила, поговорили, и все! Уладилось. Теперь на год отсрочка!
— Позвонила и уладила? Не верится. Что-то не клеится. Почему ко мне с ножом, а тебе по телефону уступили?
— Раньше, еще до тебя, в притоне Сыч бывал, — смахнула притворную слезу со щеки баба.
— Но ведь после года нас снова начнут отлавливать! Неужели не устала? Лично я не хочу повторений случившегося. Давай продадим пивбар! Ну подумай сама! Иль я должен умолять тебя оставить меня в живых, иль моя жизнь ничего не стоит и пивнушка по своим доходам перевесила мою нужность?
— Жень! Давай не будем спорить. Этот год, коль есть договоренность, я поторгую. Дальше будет видно. Не стоит загадывать! Надо — продадим, будет спокойно — поработаем, — предложила Лелька.
На том они и порешили.
Женщина на следующий день пошла в пивбар, Евгений тоже поехал на работу.
— Эй, хозяюшка! Плесни в бокал! — увидела крутого из банды Сыча. Он как-то странно улыбался ей. Нет, Лелька не взяла с него деньги. И даже не заметила, как ушел. Народу было много. До обеда вдвоем с Марией еле успевали. Чуть поубавилось посетителей, решила мужу позвонить.
— Ну, как себя чувствуешь? — спросила устало.
— Да вот почту разобрал. Кое-что интересное получил.
— Какое-то предложение?
— Да уж! Волосы дыбом до сих пор стоят! — ответил каким-то ледяным, чужим голосом и спросил: — Ты домой во сколько вернешься?
— А разве за мной не заедешь?
— Я сейчас возвращаюсь и жду тебя!
— Так рано? Что случилось?
— Приедешь, узнаешь!
Лелька все перебрала в памяти, но нет, ей нечего стыдиться или опасаться мужа. И вечером вернулась с работы, даже не думая о чем-то плохом.
Евгений сидел на кухне у окна. Перед ним полная пепельница окурков, две пустые пачки от сигарет, пустая бутылка из-под водки под столом, и никакой закуски.
