путь только один…
Но Ветров был сильно пьян и думать ему не хотелось от слова совсем. Надоело быть зависимым. Хотелось просто сдохнуть, потому что надежды рухнули.
— Нет, я все. Не хочу. Больше ничего не хочу!
— М-м-м, ясно… — тихо произнес Алекс. — Ну, как скажешь…
В трубке раздались монотонные гудки. Ветров недовольно швырнул ее обратно на корпус аппарата.
— Да пошел ты… Урод хренов!
Он неистово захотел закурить. Пальцы не слушались… Чиркнув спичкой о коробок, майор не рассчитал и выронил ее. Упав на стол, все тут же вспыхнуло — майор вскрикнул, пламя перекинулось и на него…
* * *
— Жми! Жми! Пока есть возможность!
Уставший ТАБ-77, ревя двигателем и буксуя колесами по глине и песку, неуверенно заползал по склону холма. В целом, наш бронетранспортер преодолел уже километра полтора, когда появились первые признаки того, что заканчивается топливо. Звук работы двигателя изменился, машину начало трясти — были моменты, когда мы едва не заглохли.
— Ну, давай родной! Давай! Еще немного! — уговаривал его Женька, напряженно всматриваясь вперед. — Во имя карбюратора, компрессора и гаечного ключа, поехали уже!
Может эти слова имели какое-то магическое действие на технику, потому что это сработало. БТР полез дальше.
То самое плато с «баранами», что было отмечено на американской карте, находилось впереди. Дороги тут не было, просто достаточно крутой холм, истоптанный сотнями копыт. Повсюду были камни и валуны, тут и там были трещины, рытвины, овраги. Справа уходила вверх горная гряда, а у самого ее подножия виднелась та самая горная речушка, что привела нас сюда. Слева тоже располагались какие-то скалы, за которыми ничего не было видно.
Фактически, само плато располагалось на территории Пакистана, но до границы с Афганистаном тут было всего ничего — километра три, не более. Если спрыгнуть со спортивным парашютом и полететь, то наверняка можно было бы и долететь.
Одинокий БТР, на значительном расстоянии упорно преследовали духи. Даже навскидку их было человек сто, а то и больше. Снизу, из ущелья показывались все новые и новые люди. Они не стреляли, просто лезли за нами, прекрасно понимая, что наверху нам никуда не деться. Никто не стрелял, потому что в этом не было смысла. Правда, раз по нам попытались пустить реактивную гранату из ручного гранатомета, но тщетно.
Вообще, после того, как я установил в ущелье МОН-50 и она сработала, духи стали вести себя осторожнее. Шут снял парочку из своей СВД, но на ходу это делать было очень непрактично. А останавливаться нельзя — иначе встанем. Душманы сообразили, что у нас могут быть для них и другие сюрпризы, а потому вели себя аккуратнее. Да и ДШК был весьма серьезным аргументом.
— Герц, маяк еще работает? — спросил Игнатьев у связиста.
— Да, вроде… — неуверенно отозвался тот. — Тут никаких опознавательных знаков нет. Я пробовал постучать морзянкой, но судя по всему глухо. Лампы сдохли. Они и так на последнем издыхании были.
— Нас хоть кто-нибудь мог тут услышать?
— Конечно. Но для того чтобы нас запеленговать, нужно быть чуть ли не в прямой видимости. Летчикам придется смотреть в оба!
— Док, сколько патронов осталось к ДШК?
— Одна неполная лента, патронов шестьдесят. Может и меньше! — отозвался тот, проверив короб.
— Не густо!
С боезапасом у нас действительно было не очень — если духи нас обложат, придется занимать глухую оборону и бить исключительно одиночными. Да и на самом плато тоже. Все были настроены решительно, сдаваться никто не собирался, даже раненые. Легче пустить себе пулю в лоб, чем снова попасть к душманам. Им раненые точно не нужны, с ними никто церемониться не будет, потому что в этом нет никакого смысла. Горло им перережут и все. А уж после того, что мы им устроили в лагере и кишлаке, тем более.
Вскоре мы все-таки добрались до каменного плато. Колеса встретили твердую опору, появилась сцепка. Машина пошла увереннее, но едва мы заехали, как БТР зачихал, фыркнул и едва не заглох. Кажется, все. Приехали.
Каменное плато оказалось довольно узким, но вытянутым с запада на восток. Ширина достигала метров десять, не более. Зато общая длина около семидесяти с лишним метров — все заканчивалось каменным мешком, из которого выхода просто не было. Примерно так, как и было на карте. С двух сторон отвесные скалы, с третьей обрыв. Высота, на которой мы находились, составляла примерно метров шестьсот, но не над уровнем моря, а визуально.
— Добрались! — выдохнул Кэп. — Не расслабляться!
— Занять оборону! — продолжил я, осматриваясь по сторонам. — У нас не более десяти минут. Нужно выставить наблюдателя. Шут, займи позицию у того кустарника!
— Смирнов, ставь БТР так, чтобы перегородить проход! — распорядился капитан. — Скорее всего, его попытаются уничтожить, поэтому доставайте из него все, что может пригодится. Герц, Урду демонтируйте ДШК, установите вон на те камни слева. Там отличная позиция. Пулеметчики, занять позицию там и там. Еще один — здесь, у кустарников. Максимально экономьте патроны.
— Лежачих раненых лучше туда, за камни! — я указал направление. — Те, кто может держать автомат, разместим дальше. Лучше, две линии обороны. Лось, Шут, сколько у нас гранат?
— Десятка два наберется!
— Разложить по позициям. Экономить. Духи попытаются продавить нас одним единым штурмом, но у них не получится! Лось, Шерстнев посчитайте, сколько у нас патронов. Доложите. Кто в состоянии, помогите им.
Наверное, кто-то скажет, что мы получили время на передышку, но на самом деле это не так. Все имеющееся в запасе время нужно было использовать для того, чтобы грамотно окопаться и встретить бородатых гостей как полагается, огнем и мечом. Вернее, свинцом.
И черт возьми, это будет очень серьезная мясорубка!
Глава 18
Не на жизнь, а на смерть
На любой войне всегда тяжело.
Там нельзя предсказать свою судьбу заранее.
Никто и никогда не знает, какая пуля пролетит мимо уха, какая окажется последней, а какая заберет твоего товарища по оружию или командира. Окажется ли она смертельной или же просто пройдет навылет, не нанеся серьезного вреда здоровью? Взорвется ли рядом граната, посечет ли тебя осколками? А быть может, тебя контузит и ты потеряешь сознание, а потом попадешь в плен?
Первый бой всегда страшный, ведь новобранец ничего не понимает, никогда не знает, в какую сторону смотреть, откуда может прилететь. Одна ошибка —
