– Мне и так неплохо, – сердито отрезала она, сверкнув глазами. – Пусть подавится своими деньгами! Дочь мою купил с потрохами, но меня не купишь.
– Ну и зря, Анастасия Вагановна. На вашем месте я бы воспользовалась такой возможностью.
– Это потому что все вы такие нынче – за деньги на все готовы. Ты-то небось до сих пор проституткой работаешь?
– Я?! – кусок картошки застрял у меня в горле, я чуть не подавилась и гулко закашлялась.
– Значит, работаешь, – невозмутимо констатировала Анастасия Вагановна.
– Вон, как правда глаза-то колет. Я вам с Иркой еще когда говорила, что это к добру не приведет. Это хорошо, что она замуж выскочила и бросила это постыдное дело, а ты вот так и кончишь свои дни в каком-нибудь притоне. Вон в газетах об этом каждый день пишут. Да ты ешь, ешь и не смотри на меня, как на врага народа. Я ведь тебе добра желаю, ты мне, почитай, как вторая дочь. Только вот забыла меня совсем, не звонишь, не приходишь…
Но мне уже было не до еды. Так вот, значит, где собака зарыта! Ирина была проституткой и скрыла это от Алексея. Я представила, что могло произойти, если бы он об этом узнал, и мне стало жаль бедную Ирину. Потерявший рассудок от бешенства муж бил бы ее до тех пор, пока она не перестала бы дышать. А может, именно так все и случилось? Тогда вообще все становится ясно.
Пораженная этим открытием, я сидела за столом, машинально тыкая вилкой в тарелку, а Анастасия Вагановна, не замечая перемены во мне, продолжала говорить:
– Я все могу понять: замужество, деньги, но зачем ребенка бросать? Ты не знаешь, а ее сын Ромка теперь в детском доме живет.
Оглушенная очередной новостью, я смогла лишь неопределенно пожать плечами и стыдливо опустить глаза.
– Стыдно стало за подружку, – зло усмехнулась женщина. – Эх, девки, девки, гореть вам в аду страшным огнем. А каково мне, матери, такое терпеть?
Ирка ведь к сыну даже и не ходит, а ему уже шесть лет, в школу скоро пойдет. Я одна к нему хожу, он все спрашивает, когда мама придет, а мне и сказать нечего, плачу только. А она все скрывает от своего Алексея и мне говорить не велит – боится, что тот ее выгонит. Вот я и не хочу с ним общаться – вдруг не выдержу и проболтаюсь, тогда дочка все потеряет. Живу вот тут одна и грехи дочкины замаливаю.
Она замолчала, задумавшись о чем-то, а я никак не могла переварить застрявшую где-то между горлом и желудком картошку и услышанное. Единственное, что меня радовало, это что клубок начал помаленьку распутываться. Теперь я, по крайней мере, знала, в какую сторону нужно копать, чтобы попытаться отыскать Ирину. Наверняка ее исчезновение как-то связано с прошлой жизнью. Тогда моя задача значительно упрощается, нужно только выяснить, с кем Ирина общалась, когда была проституткой. Но как это сделать, чтобы мать ничего не заподозрила, я пока не знала. Решение пришло мне в голову неожиданно, как землетрясение.
– А что же отец ребенка, тоже к нему не ходит?
– Витька-то? Куда там! Этот шалопай и раньше к нему интереса не проявлял, а потом его посадили на десять лет за разбой. Ты где ж была все это время, что ничего не знаешь? – удивленно спросила она.
– За границей жила, – ответила я.
– За иностранца замуж вышла? Я кивнула.
– Ну и как там, за границей?
– Нормально. С арабом живу, в Саудовской Аравии. Там у них порядки строгие, поэтому не могла ни звонить, ни писать сюда. Такие вот дела, Анастасия Вагановна. А у Ромы чья фамилия – ваша?
– Нет, отцовская. Витька зачем-то настоял, чтобы сына на него записали.
Теперь он Роман Викторович Козлов, – она сердито поморщилась. – Будь у меня такая фамилия, я бы повесилась в одночасье. Ребенок жалуется, что его все козлом дразнят. Козлом и вырастет – так всегда бывает, прости господи, за такое кощунство, – она быстро перекрестилась. – Кстати, я забыла спросить: ты зачем пришла-то, Кать? А то я все болтаю, болтаю, а у тебя, может, дело какое.
Вопрос не застал меня врасплох:
– Так ведь сколько лет не виделись. Хотела узнать, как вы тут поживаете в России. Ира моя лучшая подружка как-никак, соскучилась.
– Ты что же, теперь обратно к своему арабу вернешься? – она сочувственно заглянула мне в глаза. – Там небось несладко живется?
– Как вам сказать, по-разному бывает. Я там одна русская, меня остальные его три жены не любят, завидуют, гадости всякие делают. Но зато денег куры не клюют.
– Помешались вы на этих деньгах совсем, девки. Не кончится это добром, помяни мое слово.
– Да ну вас, накаркаете еще, – шутливо улыбнулась я.
– А чего? Вчера вон зять позвонил, сказал, что Ирина куда-то пропала.
Ищет везде, с ног сбился. Но я ему ничего не сказала.
– Что вы имеете в виду? – от волнения у меня пересохло в горле: неужели сейчас я узнаю, где Ирина? Родион зачахнет от зависти, когда я преподнесу ему заработанные меньше чем за два часа сто тысяч долларов, и наверняка сразу побежит на радостях покупать Потапу самолет. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы папа считал, что исправно исполняет свой отцовский долг.
– То и имею, что Ирина, скорее всего, опять за старое принялась, – донесся до меня сквозь мечтательный туман сердитый голос Анастасии Вагановны. – Наверное, надоело однообразие и на свеженькое потянуло. Вот и смылась от него на пару деньков, чтобы тоску развеять. Я знала, что рано или поздно это случится – женщине нужно только одного мужика иметь, а если их у нее много было, то потом одного уже никак не хватает. Это факт.
– Глупость какая – он же ее выгнать может, – возразила я.
– Как-нибудь выкрутится, – уверенно заявила она. – Соврет что-нибудь, а тот и поверит – он ее очень любит, паразит.
– А этот Витька знает, что Ира замуж вышла? – как бы между прочим спросила я.
– Понятия не имею, его ведь раньше посадили, – женщина отвела взгляд, и я поняла, что она что-то не договаривает. Интересно, что?
Я положила вилку рядом с тарелкой с недоеденной картошкой и поднялась.
– Ладно, спасибо за хлеб-соль, Анастасия Вагановна, я, пожалуй, пойду.
У меня вечером самолет, а нужно еще кое-кого повидать. Когда Ирина объявится, передайте, что я заходила. Жаль, что так и не свиделись с ней.
– Передам обязательно, – она встала, сняла полотенце с крючка на стене и начала вытирать руки. – Спасибо, что зашла, проведала старуху. А ты, значит, все-таки в свой гарем вернешься?
– А что делать? – грустно улыбнулась я, обуваясь в прихожей. – Все лучше, чем здесь без работы и денег сидеть.
– Да ну, брось ерунду говорить. Ты девка вон какая видная, могла бы еще и на панели поработать, – со знанием дела проговорила она, разглядывая меня с ног до головы. – Без куска хлеба не осталась бы.
– Нет уж, спасибо, наработалась, – теперь я уже не сомневалась, что в свое время она тоже не гнушалась брать с мужчин деньги за любовные утехи. – Лучше уж в гарем – там, по крайней мере, евнухи не пристают. Ну, прощайте, Анастасия Вагановна, – я чмокнула ее в морщинистую щеку. – Даст бог, еще свидимся.
– Ой, даже и не знаю, сколько мне той жизни осталось, – она смахнула набежавшую слезу. – Прощай, Катенька. Будь счастлива.
Я вышла из квартиры и пошла вниз. Теперь, когда стали известны некоторые пикантные факты Ирининой биографии, дело принимало совсем другой, неожиданный для меня оборот, и было над чем поразмыслить. Я напрочь отмела версию ее матери о том, что дочь просто сбежала от мужа на пару дней, чтобы вспомнить разгульное прошлое. Это было бы слишком глупо и неосмотрительно с ее стороны. Слишком многое было поставлено на карту: материальное благополучие, к которому она всегда стремилась, любящий всей душой муж и, наконец, обеспеченное будущее. Рисковать всем этим лишь из-за того, что захотелось переспать с другим, могла только набитая, напрочь лишенная мозгов дура. Впрочем, я совсем не знала Ирину, не исключено, что она именно такой дурой и была, но, чтобы убедиться в этом, нужно было сначала ее найти. Сделать это можно было, отыскав в детском Доме ее сына. Кто знает, вдруг в ней проснулись материнские чувства и она решила свозить его, к примеру, за границу на пару дней? Но непонятно тогда, зачем было так неожиданно исчезать? Ведь это можно было проделать вполне легально: сказала бы мужу, что едет одна, а сама поехала бы с ребенком. Он бы и не узнал ничего. А по большому счету еще лучше было сказать, что бесплодна, и предложить взять из детского дома чужого ребенка, которым бы как раз и оказался ее родной сын. Да много чего можно было придумать, запудрив мозги влюбленному мужу. Но она почему-то предпочла бесследно исчезнуть, неожиданно и таинственно.
Другой вариант, который навязчиво крутился в моей голове, это Витька Козлов. Этот отпетый мерзавец мог каким-то образом узнать, что Ирина вышла замуж за богатого бизнесмена, и стал ее шантажировать, используя своих дружков на воле. Она испугалась и попросту сбежала ото всех, спрятавшись, как страус, который зарывает голову в песок и думает, что его не видно. Эти дружки поищут, поищут ее, а потом встретятся с Алексеем и все ему расскажут. И тогда Ирина так или иначе все потеряет. К тому же дружки, разозлившись, что не смогли ничего получить, будут ее искать всю оставшуюся жизнь, чтобы выместить злобу. Да, слепое бегство – это не лучший выход из положения для Ирины. И потом, Витька не стал бы на нее так сильно давить, что она сбежала. Ведь ясно как день, что нельзя резать курицу, несущую золотые яйца.
