Воронцов скользнул взглядом по изможденному лицу женщины, чьи пальцы дергались, слепо ощупывая друг друга. Затем его взгляд с привычной приязнью остановился на старшем следователе Марфе Тостевой. Она сидела, подавшись вперед всем своим гибким, узким телом. Ее руки находились в постоянном движении, то и дело порываясь прикоснуться к рукам другой женщины жестом участия и симпатии и отдергиваясь назад. Щеки Марфы были бледными, глаза блестели. Воронцов похлопал ее по плечу, и она как будто пробудилась от глубокого сна.
– Передай ее кому-нибудь еще, – распорядился он. Марфа уже отрицательно качала головой, но он жестко добавил: – Ты мне нужна.
Никто из присутствовавших в комнате не смог бы помочь несчастной жертве бытового насилия, но тут уж ничего нельзя было поделать. Для Воронцова это превратилось почти в обязанность – насильно отвлекать Марфу от ее пристрастия к безнадежным делам – по крайней мере, на короткое время, необходимое для восстановления сил.
Марфа погладила беспокойные руки женщины, что-то тихо прошептала ей на ухо и властным жестом подозвала одного из младших следователей для продолжения беседы. От недавно вымытого линолеума в коридоре, куда она вышла вслед за Воронцовым, шел сильный запах хлорки. По пути к лифту Марфа дважды громко чихнула.
– Простудилась? – спросил Воронцов, не в силах сдержать улыбку.
Мелкие недуги всегда сердили Марфу и заставляли ее разочаровываться в себе. Возможно, в двадцать шесть лет она все еще считала себя бессмертной.
– Острое респираторное заболевание. Надеюсь, вы подхватите его от меня.
– Премного благодарен.
Он задал вопрос, который обязан был задать:
– Эта женщина… муж бьет ее?
– Естественно. Работает монтажником на газопроводе, когда не пьет. Очевидно, считает, что должен начинать свой двухнедельный отпуск с небольшого урока. Мерзавец.
В словах Марфы не было злобы или цинизма. Она еще верила в то, что в жизни есть «можно» и «нельзя». Императивы. Правила поведения. Она была самым сердитым и наиболее пристрастным сотрудником отдела уголовного розыска. Возможно, поэтому Воронцов и доверял ей.
Марфа снова чихнула, и ее бледно-голубые глаза наполнились слезами. Она будет сражаться с простудой и прочими заболеваниями так же яростно и бескомпромиссно, как и с бытовым насилием, кражами, наркотиками и жестоким обращением с животными. Жанна д'Арк. Воронцов спрятал улыбку. Если она в самом деле заболела, то ее будет трудно уговорить взять бюллетень.
– Куда мы идем? – спросила она, оглянувшись перед выходом из лифта, словно обвиняла себя в предательстве беспомощной избитой женщины.
Фойе кишело случайными отбросами человечества, спавшими, сидевшими в тупом оцепенении, стонавшими на скамьях или в углах на кафельном полу под надзором циничных милиционеров.
– Это насчет сегодняшнего убийства. Роулс жил в «Метрополе». Я решил, что нам следует съездить туда и посмотреть, чем он дышал, прежде чем уйти в мир иной. Идет?
Марфа сердито взглянула на него. Преступления богачей не интересовали ее. Отель «Метрополь» был другой планетой, сама атмосфера которой вызывала у нее неприятие.
– Идет, – неохотно отозвалась она.
* * *
Автомобиль миновал последние деревья на авеню перед поворотом на гравийную дорожку, и свет фар уперся в георгианский фасад особняка. Несмотря на свое великолепие, усадьба располагалась, пожалуй, слишком близко к мемориальному парку Джорджа Вашингтона в Вирджинии, возвышаясь над стремительно несущимися водами Потомака и каскадом Грейт-Фоллс. Двадцать акров земли упирались в край парка. Безупречный особняк пропах деньгами; им попеременно владели скупщики земель, отставной генерал гражданской войны, стальной барон. Теперь, пусть и временно, владельцем стал Билли Грейнджер. Лок с одобрением относился к особняку, ибо он знаменовал собой победу здравого смысла в жизни его сестры.
Черный «порше» Билли, лимузин его компании и «кадиллак» Бет выстроились возле дома. Подстриженные газоны зеленели в мягком неоновом свете. Несколько последних бурых листьев, не замеченных садовниками, лежали, как пигментные пятна на старческой руке. На площадке стояли еще два лимузина из свиты Грейнджера, припаркованные на почтительном расстоянии от его машин. Должно быть, Билли пригласил коллег по бизнесу.
Лок захлопнул дверцу своего маленького «ниссана» и пошел к портику, поддерживаемому четырьмя белыми колоннами – в точности как у Белого дома. Лок улыбнулся. Особняк Билли немногим уступал в размерах президентской резиденции. Флагшток упирался в звездное небо, но сам флаг обвис в безветренном воздухе. Лампы-шары по обе стороны массивных распахнутых дверей источали желтое сияние. Свет лился и из окон, приветливый и успокаивающий.
Локу больше не нужно было беспокоиться о том, что он обнаружит внутри, как в те дни, когда этот благополучный фасад был пропитан ложью. Лок не испытывал инстинктивного напряжения, часто приходившего в прошлом, когда он не мог избежать приездов сюда, заранее страшась того, что он увидит. Наркотики Бет, ее пьянство, ее нервные срывы – все из-за измен Билли. Теперь он понимал, что они преодолели это, и его сестра снова стала прежней цельной личностью, почти такой же, какой была раньше. Лок предвкушал встречу с ней. Он мог даже понять и простить поведение Билли, поскольку оно не причинило Бет непоправимого вреда. Билли просто сломал брак с женщиной умнее, чище и талантливее его самого. Его любовницы всегда ослепляли шиком, но никогда не блистали умом.
В следующее мгновение Бет выбежала на ступени лестницы, словно это был ее двенадцатый или двадцатый день рождения, а не сорок первый. Она восторженно выглядывала из-за плеча дворецкого-англичанина, одетая в серебристое платье, облегавшее ее, как змеиная кожа, и обнажавшее одно узкое бледное плечо.
– Привет, сес… – но она уже по-детски обнимала его.
Лок убрал пакет с подарками за спину и почувствовал, как она потянулась туда. Она неудержимо смеялась, обдавая его щеку своим теплым дыханием.
– Джонни! – наконец воскликнула она в шутливом негодовании и капризно надула губы. Он протянул ей подарок, и она на мгновение прижала пакет к своей девичьей груди, прежде чем протянуть руку и чуть ли не волоком втащить его в огромный холл.
– Рада? – спросил он.
– Я прожила сорок лет и собираюсь наслаждаться своим сорок первым годом!
Горничная протянула Локу бокал шампанского. Стиллман, дворецкий, покровительственно взирал на свою хозяйку и ее младшего брата, словно на хорошо воспитанных подростков. Бет увлекла Лока в гостиную.
В очаге потрескивали дрова. Приглушенный свет играл на мраморе камина, на позолоченных часах, стоявших на каминной полке, и отражался от мебели, собранной в комнате. Здесь была только американская и английская мебель. Французская казалась хозяйке слишком вычурной и вульгарной, к ужасу многочисленных вашингтонских матрон, стремившихся к близкому знакомству с Бет. Портьеры и ковры, как и мебель, были приобретены по ее выбору, а не под диктовку высокооплачиваемого дизайнера. Возможно, поэтому Локу нравилась гостиная Бет. Единственными картинами были два Сислея и маленький Сезанн. Повсюду лежали и стояли книги.
Книги их отца, в течение уже почти тридцати лет после его смерти считавшегося одним из лучших историков периода гражданской войны. Книги Бет, от ее авторской диссертации до последнего бестселлера, который она называла «скороваркой». Книги по истории, музыке, искусству. Много новых приобретений, восполнявших утрату отцовской библиотеки, и одна пустая полка, оставленная в насмешку или в качестве вызова. Полка, предназначенная для его собственных книг, когда он наконец удосужится написать их.
Бет позволила ему впитать в себя атмосферу комнаты, как она делала всегда, словно экскурсовод или заботливая мать, год за годом хранившая его старую детскую в том же виде, в каком он оставил ее. Бет стиснула его руку, молча разделяя с ним воспоминания, а затем с радостным смехом подтолкнула его к креслу. Ее глаза сияли, но не от выпивки или кокаина и даже не от пустой претензии на счастье. Теперь она и в самом деле была счастлива.
– Как там в России, Джонни? Дела хоть немного улучшились? – она спрашивала таким тоном, словно имела в России близких родственников, которым угрожала опасность. Она всегда говорила так о любом месте или государстве, которое было ей не безразлично, то есть о большинстве мест и стран. Благотворительность, поездки, денежные пожертвования… Она хотела сопровождать Лока в Россию, когда он поедет туда в следующий раз. Как то ни странно, она ни разу не путешествовала вместе с Билли. Он не мог видеть мир ее глазами, а ей требовалось, чтобы кто-то разделял ее ощущения.
– Рассказывай же! – добавила она, словно его молчание искушало ее.
