Он представлял себе, как доберется до всей этой шпаны, как поговорит с ними, спросит, почему они такие нехорошие? И они исправятся, потому что выхода другого не будет. Думать об этом было так приятно, что он захохотал, чем не преминула воспользоваться очередная волна, ловко напоив его. Откашлялся.
Между тем облака уплотнились, ветер немного посвежел, но берег был уже близко, и вскоре Николай вышел на песок. Пляж здесь оказался дикий, ни лежаков, ни деревянных зонтиков с периметром сиденья вокруг ножек (словно юбочка мухомора или бледной поганки) не присутствовало. Он еще в воде пригляделся к местности, сориентировался и теперь сразу повернул вправо к городу, оставив за спиной начинающиеся холмы, потом скалы, заросшие густым лесом и близко подступающие к воде.
Шел он бодро, по кромке воды, где набегавшая волна делала песок более плотным. Какая все же нелепость! – он не мог не думать о происшедшем. Недалеко чайки покачивались на волнах, некоторые стояли на плотном, увлажненном песке, и при его приближении либо отбегали на своих тонких прямых ножках, либо – что было чаще – взлетали, резко и негодующе ругаясь. То, что его приняли за другого, к тому же тезку, уже бесспорно. Этот Колян, видимо, досадил местной группировке, и ребята попробовали расправиться и с ним, и с приятелем Коляна – лопоухим коротышкой, только что безболезненно почившим в бозе. Он ухмыльнулся, вспомнив, что для коротышки лишь конечный этап был более-менее спокойным. Это когда лопоухого уже приняли за мертвого. Ну да ладно.
И чуть не заскрипел зубами от злобы, вспомнив, что приехал всего сутки назад, тихо, мирно приехал, не собираясь и не желая никому портить жизнь. Ну ладно, посмотрим! Он захохотал, мысленно ловя фрагменты картин, которые тут же воспроизвело услужливое воображение.
Да уж, покажу я вам!
Так незаметно он и дошел до лежаков, где так глупо попался. Подходил с надеждой, которую рассудком отметал. Но все равно до последнего мгновения взгляд искал джинсы, рубашку, туфли. Пакет с оставшейся бутылкой пива могли прибрать мусорщики, – святое дело, – а вот штанов жалко, совсем новые, купил перед отъездом из Москвы, а главное, других нет.
Ничего не поделаешь. Придется идти в плавках.
Он еще раз заглянул под лежаки, машинально порылся в песке, пожал плечами и отправился домой, в игрушечный домик, который ему так и не удалось освоить в первую ночь.
Было часов семь. По улицам уже торопливо шли люди, сразу видно, местные, судя по деловому утреннему настрою. Спешили на работу. Он перешел дорогу, миновал ресторан-бар "Альбатрос" с моржом-барменом и где, как теперь ясно, осуществлялась завязка событий, и наконец свернул на нужную ему улочку.
На него поглядывали, чаще рассеянно, поскольку пляж был совсем близко. Но когда густая синева воды скрылась и он оказался голым в мире деловом и цивилизованном, положение изменилось. А может, это ему просто показалось. Правда, какая-то полная женщина с ногами, похожими на слоновьи, медленно, вперевалку проходя мимо, оглянулась и что-то прокричала пронзительно и грубо, но тут, к счастью, показалась знакомая калитка.
Николай зашел в свое жилище, по пляжной инерции проверил целостность вещей и денег и, для приличия накинув рубашку, направился к дому хозяйки.
Крикнул в открытую дверь, и женщина сразу же вышла, улыбаясь не только губами и глазами, но и всеми ямочками и морщинками своего загорелого лица.
– Валентина Петровна! Тут со мной неприятность случилась, – сказал он и обстоятельно доложил о краже, умолчав о драке и других непонятных обывателям приключениях.
Так что, уважаемая Валентина Петровна, я остался без брюк. Хочу у вас попросить какие-нибудь штаны, чтобы дойти до магазина. В плавках, наверное, не пустят.
– Ой! – радостно воскликнула Валентина Петровна. – О чем речь! Дадим вам брюки. От мужа остались.
Отчего же не дать.
Была она несказанно рада, что просьба оказалась пустяковой, не требующей никаких финансовых затрат с ее стороны.
– Отчего же не дать мужчине брюки…
Он дождался девяти часов, когда открываются промтоварные магазины, и пошлепал. Именно так, ибо совершенно забыл об обуви. Брюки к тому же были здорово коротки, не достигали и щиколоток. В общем, зрелище он представлял еще то.
Ладно. В магазине уже через пятнадцать минут он был облачен в новые джинсы и очень удобные туфли, наподобие мокасин. И хоть выбирал подешевле, непредвиденные траты больно ударили по премиально-отпускному бюджету.
Ничего, сказал он сам себе, как-нибудь перебьюсь.
Глава 5
НЕ ЖИТЬ ТЕБЕ БОЛЬШЕ
Вышел из магазина, и тут же пахнуло чем-то жареным. Захотелось есть. Рядом с магазином оказалась чебуречная, и через открытые по причине жары и традиции окна, вместе с марлевыми занавесками сквозняком выдувались различные невыносимые запахи.
Николай зашел в полупустой зал с десятком высоких столиков для тех, кто ел на ходу, взял у черненькой улыбчивой продавщицы четыре чебурека и бутылку пива. Зверски хотелось есть, и он с наслаждением впился зубами в растекающуюся мясным соком, прожаренную мучную плоть.
Валентине Петровне вернул брюки в целости и сохранности, еще раз поблагодарил и наконец почувствовал, что готов к активному отдыху: первым делом отправился к щербатому бармену.
Дверь в ресторан "Альбатрос" была открыта, хотя до начала работы ресторана оставалось часа два, точно он не знал, потому что вместе с брюками пропали и часы. Ресторан открывался в двенадцать. Николай прошел через неизменную здесь занавеску, предохраняющую от внешней заразы, то бишь от мух, и оказался в тихом полумраке спящего еще заведения.
Но тут навстречу ему шагнул только что гармонично вписывающийся в полумрак негр-швейцар.
– Еще закрыто. Позже заходите.
– Как же позже, дорогой, если у меня личный разговор к вашему бармену, – сказал Николай и попытался обойти цербера. Настырный негр, продолжая отрабатывать зарплату, преградил ему путь.
– Слушай, скандинав, – сказал Николай, – мне нужно только поговорить. Бармен здесь?
– Здесь, но сейчас нельзя. После двенадцати.
Выведенный из терпения, Николай взял негра левой рукой за брючный ремень, а правой за ворот поблескивающей золотым шитьем униформы, приподнял и отставил в сторону. Здоровый, однако, негр. Тот сделал движение, которое вполне можно было принять за угрозу, поэтому Николай, уже шагнувший вперед, на миг остановился и взглянул ему в лицо. Теперь физиономия Николая да плюс еще левитация, только что совершенная африканским мужиком, сделали свое дело, и негр сразу сник. В этом люди и собаки (может, и другие твари, кто знает) схожи: потеряв точку опоры, очутившись в чьих-то руках или зубах, перестают сопротивляться.
– Ну, если знакомый… – пробормотал негр и отступил.
Николай спустился по ступенькам в какой-то мертво-пыльный, осиротевший без людей бар и сразу нашел того, кого искал.
– А, Колян! – приветствовал его бармен. – Давненько не заглядывал. Еще кого-нибудь хочешь отметелить? Нам это, знаешь, ни к чему.
– Как тебя звать? – резко прервал его трепотню Николай.
У бармена округлились глаза в насмешливом удивлении:
– Тебе что, Колян, память вчера отшибло? По кумполу сильно врезали?
Последнее, как возможный, хотя, конечно, маловероятный намек на пляжное приключение, взъярило Николая.
– Ты можешь ответить на простой вопрос?
Тот пожал плечами.
– Всю жизнь звали Аркадием.
– Так вот, Аркаша, ты мне, дружок, сейчас назовешь имена тех трех парней, которых я оставил вчера в сортире. Предупреждаю, времени у меня нет, а шуток я не понимаю.
Ехидная ухмылка исчезла с его щербатой морды.
Он зло прищурился.
– У тебя и впрямь память отшибло. Ты же лучше меня их знаешь.
Он наклонился к Николаю через стойку, всмотрелся.
– Слушай, а ты сам кто такой? То-то я еще вчера заприметил. Шрама на щеке нет, залысина пропала.
Я еще подумал, парик, что ли, надел.
– Раз ты такой наблюдательный, объясняю. Я только вчера приехал в ваш занюханный городишко. Ни Серого, ни Белого, ни тебя, Аркаша, ни сортирных обитателей, вообще никого здесь не знаю. А теперь хочу узнать. Вы меня задели. За самую печенку задели.
Аркадий еще несколько секунд всматривался в Николая и наконец поверил. Ощерив зубы с черной недостачей впереди, злобно прошипел:
– – А ну проваливай, падла!
Неожиданно и очень отработанно он ударил Николая в лицо правой рукой. Но, как ни быстр был удар, Николай успел поймать его кулак, зажать и резко согнуть вниз. Сгибаясь, пальцы разжались, ладонь беспомощно подогнулась в запястье, что-то там хрустнуло, Аркадий взвыл. Не давая опомниться, Николай хлестнул его по носу расслабленными пальцами правой руки и, ухватив за ворот, стал медленно выводить из-за стойки.
