Ознакомительная версия.
– Впечатляет, но кедровники Дальнего Востока России нисколько не хуже, – как можно дипломатичнее ответил Роман, приваливаясь к правой дверце кабины «Вольво».
Проехав с полсотни километров, грузовик свернул вправо. Еще три километра – и они въехали на узкую асфальтированную дорогу, по которой даже двум легковым автомобилям невозможно было разъехаться.
Вскоре машина въехала по укатанной грунтовой дороге в открытые узорчатые железные ворота и через двести метров остановилась возле двухэтажного дома из белого отделочного силикатного кирпича.
Кладка кирпича была безупречной. Ни одного неверного расстояния между кирпичами, ни одного сколотого уголка, тем более ни одного потека цемента. Дом прямо излучал благополучие. Двор перед коттеджем занимал никак не меньше двадцати соток и был весь вымощен мозаичными плитами. Рисунок на правой стороне двора изображал абстрактные фигуры и состоял из разноцветных линий.
– Сначала зайдем, перекусим в доме, там и поговорим спокойно о делах, – предложил Генрих, нажимая на кнопку в потолке кабины.
Плиты, выложенные на левой стороне двора, отличались от тех, что лежали перед коттеджем. Разноцветная мозаика образовывала сложный рисунок из переплетенных разноцветных нитей, от которых рябило в глазах. Левую половину двора украшал сложный рисунок, название которому Роман не мог подобрать. Как только он пытался вглядеться в переплетение разноцветных линий, силясь вникнуть в логику странного рисунка, у него сразу начинала кружиться голова.
Правая сторона двора не так раздражала зрение. Зачем это было сделано, Роман не понял, но подспудно чувствовал, что все в этом доме сделано не просто так, а имеет свой смысл.
Заметив, что Роман внимательно рассматривает плиты, Генрих тронул его за рукав и попросил:
– Прошу в дом. Со второго этажа эти нити лучше видны, рисунок проявляется во всей красе.
Роман не стал возражать и, открыв дверь автомобиля, спрыгнул вниз.
Открыв узорчатую застекленную за металлическим кружевом дверь, Торопов попал в огромный, метров шестьдесят, квадратный холл, сплошь обшитый светлым деревом. Ни одно окно с улицы в холл не выходило. Стойка бара прямо перед входной дверью показывала, что помещение используется для приема гостей. Стена за стойкой была вся уставлена разноцветными бутылками самых разнообразных форм.
На второй этаж вела деревянная, широкая лестница, начинающаяся справа от бара.
Не мешкая, Генрих провел его на второй этаж, где возле широкого во всю стену окна был накрыт небольшой стол на двоих. Окон такой величины на фронтоне здания, куда они только что вошли, с улицы видно не было.
Роман недоуменно посмотрел на Генриха.
– Давайте мойте руки, а потом я все расскажу, – предложил Генрих, жестом показывая на рукомойник.
Туалет, вместе с зеленой фаянсовой раковиной, обнаружился под табличкой с писающим мальчиком.
Вымыв руки и лицо, Роман вернулся к хозяину дома.
– Сначала давай сфотографируемся, а потом уже сядем ужинать, – предложил Генрих, мягко и настойчиво беря за рукав гостя.
Прекрасно оборудованная фотолаборатория находилась справа от туалета.
Высокий худой мужчина с лошадиным лицом без единого слова усадил Романа на стул и, поправив лампы освещения, сделал два снимка. Посмотрев в окошечко цифровой камеры, отрицательно помотал головой и сделал еще два снимка.
– Давай теперь твой паспорт. На машине этой поедешь, или новую дать? – последовал быстрый вопрос Генриха.
От Романа не ускользнул бегающий взгляд Генриха, все время отводившего глаза в сторону.
– Я как-то к своей привык, – задумчиво ответил Роман, не вставая со стула.
– Если я ее перекрашу в бледно-зеленый цвет, ты на меня будешь не в обиде?
– Нет, конечно, – не стал возражать Торопов, понимая, что попал в чужую игру и что самое главное для него – выскочить отсюда живым и по возможности здоровым.
По поведению хозяина было видно, что Романа не только не собираются убивать, но и всячески обхаживают, готовя к вербовке как временного агента или, скорее всего, разового исполнителя.
– Фамилию и имя мы тебе исправим, и будешь ты, допустим, Ким Дорох. Устраивает? – спросил Генрих.
– Вы меня переправлять будете легально или нет? – в свою очередь спросил Роман.
– Конечно, нелегально. Все отработано до мелочей! – гордо сказал Генрих.
– Тогда сделайте документы на ту же фамилию и имя, только другой страны – допустим, Казахстана, – если у вас, конечно, есть казахские ксивы, – поставил условие Роман, в тайнике автомобиля которого хранились документы еще трех силовых ведомств России.
Минуту Генрих молчал, сосредоточенно размышляя о неожиданно возникшей проблеме, и, наконец благосклонно кивнув, сказал: «Да».
Увидев улыбку Романа, хозяин дома снова взял его за рукав и потащил из комнаты.
Торопова начала уже порядком раздражать манера Генриха хватать за рукав, притрагиваться невзначай к телу. Окидывая масленым взглядом тело Романа, жадно облизывая тонкие губы, Генрих непроизвольно дергал тазом.
Роман начал чувствовать дикое желание пресечь эту «голубую» привычку резким ударом, желательно по болевым точкам, а еще лучше в промежность, разом превратив хозяина в евнуха. Но на лице Торопова не дрогнул ни один мускул. Боевые пловцы, не умеющие владеть собой и своим телом, долго не живут. Под водой каждая ошибка влечет за собой смерть. Роман слишком долго был в спецназе, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как «голубой» хозяин, оказывающий знаки внимания.
Усевшись за овальный низенький стол, на котором стояла холодная рыбная закуска и ни капли спиртного, Генрих наполнил стаканы апельсиновым соком и, приподняв свой стакан на уровень глаз, начал рассказывать:
– Тебя сейчас ищут по всем странам Балтии, Калининградской области, Белоруссии и приграничным областям России. Помочь человеку – святое дело, но за все надо платить. Извини, друг, но такое сегодня время сволочное!
Видя непроницаемое лицо Романа, Генрих досадливо поморщился, неожиданно улыбнулся и, так и не дождавшись от собеседника ни одного слова или жеста, продолжил:
– Надо отвезти в Россию и отдать в Москве на улице Тимирязева небольшую посылку. Адрес и телефон тебе сообщат. За это мы делаем тебе новые документы, нелегально переправляем в Россию и даем на обзаведение десять тысяч долларов.
– Это хоть не наркотики? – задал первый вопрос Роман.
– Ну что ты! Образец материала, который нам нужно срочно проверить. Шведы поставили в мою фирму материал, а у нас вызывает сомнение его качество и чистота. Партия большая, и ошибиться мы не имеем права! В случае ошибки фирма будет разорена! – патетически воскликнул Генрих и снова остро взглянул на Романа, который с непроницаемым лицом ковырялся в тарелке.
– Очень интересный расклад! – сказал Торопов, только сейчас сообразив, что надо что-то отвечать.
– Ты повезешь новейший пластик, обладающий уникальными прочностными характеристиками. Надо проверить его на продольное и поперечное растяжение. Мы только посредники, а поставка даже минимальной части некондиционной продукции грозит нам миллионными штрафами! Мы договорились с ученым, который живет на этой улице, о проведении исследований в приватном порядке, – Генрих посмотрел на Романа, ожидая его реакции; опять не увидев никакой мимики на лице Торопова, досадливо хмыкнул. Но затем, когда он снова открыл рот, Роман сказал фразу, которую давно от него ждали:
– У меня нет возможности отказаться, тем более что я хорошо знаю твоего брата и подвести его после того, как он меня буквально протолкнул через границу, будет непорядочно.
Про себя Роман с раздражением подумал:
«Нашли «левый» канал поставки стратегического сырья и гоните его через Прибалтику. Контрабандисты хреновы!» Лицо Романа при этом сохраняло выражение абсолютного спокойствия, а губы выговаривали те слова, которые Генрих от него ждал.
По мере того, как Торопов говорил, лицо собеседника разглаживалось и смягчалось. Генрих видимо не ожидал такой быстрой реакции на свое предложение и, расслабившись, потерял контроль над беседой.
Уловив изменение в настроении хозяина дома, Роман стал задавать наводящие вопросы: чтобы больше выведать.
– Что это за человек, к которому я поеду в Москве? На каком этаже он живет? Какая у него квартира? Есть ли охрана?
– Ты прямо как разведчик, готовящийся к выполнению акции, – засмеялся Генрих, но смех его показался Роману ненатуральным.
Слово «акция» больно резануло слух Торопова. Не показывая вида, Роман засмеялся и, ловко поддев вилкой здоровый кусок копченого лосося, отправил его в рот.
– Жизнь дается человеку только один раз, и надо прожить ее так, чтобы оставить после себя горы пустых бутылок и толпы обманутых женщин. В гостях у тебя ни то, ни другое мне не грозит; наверное, надо отправляться спать, – зевнув во весь рот, поделился он своими соображениями.
Ознакомительная версия.
