Рядовой Крюков это сразу заметил.
– Доктор богословия из вашей землянки уже вышел. Теперь, похоже, выходит доктор физико-математических наук. Так?
– Не так. Но математику в сельской школе я по молодости преподавал. И математику, и биологию, и физкультуру. Так уж пришлось.
– Широкий профиль, – оценил Крюков с некоторым восхищением.
– А где же в деревне напасешься учителей на каждый предмет. Я по образованию учитель физкультуры. А уж что дали, тому и рад был…
– Отставить прения, – тихо сказал Васнецов.
– Предложения! – не вникая в колкий разговор, коротко потребовал старший сержант у вернувшегося с передовой линии младшего сержанта.
В этом коротком требовании чувствовалось подражание командиру взвода старшему лейтенанту Самоцветову. И слово было сказано точно так же, и сам тон сказанного был требовательным точно так же. У солдат-спецназовцев даже где-то подспудно возникло ощущение, что старший лейтенант с ними, среди них и готов сам командовать.
Васнецов посмотрел на сидящих рядом и слушающих разговор спецназовцев бомжей и с кислым видом пожал плечами.
– Говори, – Семисилов хорошо знал Васнецова, уже несколько лет вместе с ним служил и прекрасно понимал его, порой, даже без слов.
– Если наших друзей… – Василий кивнул в сторону бомжей. – Если их оставим здесь, если на всякий случай вооружим их… – теперь он кивнул в сторону только что принесенных Васнецовым и Стрижаковым автоматов убитых бандитов. – Тогда можно помочь взводу. Хорошо укроемся и с тыла будем обстреливать. Это даже нужно сделать. И чем быстрее, тем лучше.
– Наши в нас не попадут?
– В нас же со Стрижаком не попали. Я думаю, товарищ старший лейтенант не забыл, что мы здесь, всех предупредил. Но каждое наше попадание спасет чью-то жизнь. При этом, как вероятное развертывание событий, вижу вариант, при котором бандиты нас определят. Тогда они повернут. Попытаются прорваться. В этот момент мы вынуждены будем отступать обычным маневром. Двое отступают, двое прикрывают. Отступать, думаю, лучше в глубину ущелья.
– Мы здесь не останемся, – решительно сказал бомж с родинкой под глазом. – Мы с вами.
– Чтобы нам потом и самим отбиваться, и вас защищать? – спросил Васнецов. – Удовольствие малое. Обычно тому, кто других защищает, себя защитить не удается. Мы уже такими ситуациями научены. Если высунешься, я тебе пулей под вторым глазом отметину поставлю. Для симметрии. Сиди и не рыпайся. Можешь для удовольствия автомат в руки взять. Только осторожно, он заряжен. Нос себе не отстрели…
Старший сержант, не обращая внимания на говоривших, сосредоточенно думал. Потом решился и встал, сам плечистый и крепкий, как окружающие их камни. Казалось, непоколебимый.
– Идем…
* * *
На позицию рискнули бежать бегом, хотя и знали, что если бандиты вдруг начнут отступать именно в этот момент, то столкнутся лицом к лицу со спецназовцами в малом числе, причем столкнутся в месте, где практически невозможно укрыться, где нет рядом ни крупных камней, ни скал, от которых они, наоборот, удалялись. И преимущество в плотности огня у бандитов будет несомненное. А плотность огня автоматов с глушителями вообще, как говорит практика, сначала не ощущается. По крайней мере, не наводит на противника панического ужаса и не заставляет его искать укрытие, вместо того, чтобы стрелять навстречу. Этот момент, как правило, все же возникает, но уже после того как потери станут значительными и заметными любому. Автоматы с глушителем – оружие эффективное, но малоэффектное. Оно не пугает так, как обычный автомат. Но задача спецназовцев стояла не в том, чтобы напугать, а в том, чтобы уничтожить как можно большее число бандитов, чтобы взводу можно было с ними легче и без лишних потерь справиться. И бежали к передовой позиции они стремительно.
Серафим Львович высунулся из-за камня, наблюдая за солдатами.
– Егорыч, сможешь так бегать?
Бомж с сиплым голосом тоже высунулся.
– Только если свору ментов за мной пустить. С громким лаем в мегафоны…
– Бородино, а ты?
Бомж с родинкой под глазом посмотрел между камнями.
– Я что, дурак, что ли? Сам убегу, а ноги позади останутся… Что за жизнь без ног…
– Бегут хорошо. Отважные мальчишки. А эмира Бабаджана Ашуровича они не удержат, – сделал вывод Серафим Львович. – Положат этих мальчишек там же. Останутся в этом ущелье, как оловянные солдатики в своей коробке. Слишком много у эмира людей. А потом и нас рядом с ними положат. Как крутых сообщников. И что делать будем, господа хорошие?
Бомж с сиплым голосом взял в руки автомат и передернул затвор. Так он ответил.
– А ты когда-нибудь стрелял в людей? – прозвучал вопрос.
– Не-а… Когда я служил, в Афгане война как раз началась. Но нас туда не посылали.
– Но с автоматом-то, смотрю, обращаться умеешь?
– Если служил, наверное, умею. Правда, тогда автоматы другие были. Там калибр был, так калибр. А это – пукалка… Но Бабаджана Ашуровича я встречу! С удовольствием ему все выскажу. И спрошу, почему он нам французский одеколон постоянно не поставлял. Милейший он человек, а вот на одеколоне пожадничал. А громче всего за анекдот спрошу. Чтобы он вспомнил и сам над ним в аду похохотал…
– А ты, Бородино? Что делать будешь?
– Не знаю. Может, так как-нибудь все обойдется? На тормозах скатится…
– Не обойдется, – уверенно сказал Серафим Львович. – Убьют нас.
– Пусть постараются, – недобро хмыкнул Егорыч. – Я тоже их убить хочу. За каждый день здесь по паре человек. Если каждый из нас так настроен, то отобьемся…
– Только я тебе не помощник, – сказал Серафим Львович. – Я никогда в людей не стрелял и стрелять не буду. Не я им судья… Буду просто молиться. А ты как хочешь…
– Я, пожалуй, тоже стрелять не смогу, – сказал Бородино. – Меня отдачей с ног сшибет.
Спецназовцы тем временем благополучно добежали до крайних скал прохода. По пути перепрыгнули через тела убитых ими четверых бандитов. Рядовой Крюков и старший сержант Семисилов, притормозив, выглянули из-за ближней скалы и тут же перебежали за проход, чтобы стрелять с правого плеча от дальней скалы. Во второй паре только младший сержант Васнецов был левшой, то есть при стрельбе упирал приклад в левое плечо, а рядовому Стрижакову приходилось бы сильно высовываться, чтобы точно прицелиться. Но Стрижаков сразу залег на левый бок, пусть и высунулся слегка вперед, но подножие скалы несколько выступало и прикрывало его. На это же подножие удобно лег и автомат. Младший сержант завис над Стрижаковым, поставил левую ногу рядом со спиной рядового, а правой, согнутой в колене, в скалу уперся и высовывал из-за скалы только автомат, руки и часть головы. При этом в сам проход выдвигаться у Васнецова необходимости не было, потому что бандиты на находившейся неподалеку позиции расположились широко, и младший сержант свободно мог простреливать их левый фланг, точно так же, как и рядовой Стрижаков. Идентично, по диагонали, стреляли и старший сержант Семисилов с рядовым Крюковым, только они простреливали правый фланг бандитов. Специфические автоматы спецназовцев психологического давления не оказывали, но свое дело делали качественно. Скорее всего, спецназу противостояли не опытные бандиты, прошедшие и обучение, и войну, а в самом деле пришедшие из Грузии сваны. Они даже лежали неуклюже, плохо использовали укрытия и стреляли торопливо, не успев прицелиться, стреляли не в цель, а в сторону и слишком длинными очередями, отчего их стволы отбрасывало вверх и влево после каждой очереди. Это дополнительно показывало, где прячется противник, и таким подарком было грех не воспользоваться. И потому атакующий взвод спецназа наносил бандитам заметные потери, хотя действовать всеми наличными силами спецназовцам не позволяла узость прохода. Дополнительные прицельные очереди солдат и сержантов взвода с тыла сразу многократно усилили потери. Пятьдесят метров – это удобная боевая дистанция. И промахнуться трудно, и видно хорошо всех бандитов. Тем более лазерный целеуказатель всегда подтверждал правильность подготовки к выстрелу. При нажатии на спусковой крючок первая пуля короткой двухпатронной очереди ложилась точно в красную точку. Вторая пуля обычно поражала противника дополнительно, практически не удаляясь от точки первого попадания больше чем на пять сантиметров. Так, если бы все оставалось без изменений, бандитов можно было бы перестрелять по одному с тыла. Но, видимо, эмир Дагиров все же понимал, кто воюет на его стороне, и быстро сообразил, что с этими силами удержать позицию он не сможет. И дал команду. Она была выкрикнута громко и на незнакомом спецназовцам языке.
Намерения их стали понятны сразу, как только центральная часть многократно усилила обстрел позиции спецназа. Патронов не жалели, расстреливая скалы в проходе и выбивая из них облака пыли и крошки. При такой плотности огня и многочисленных рикошетах от скал трудно бывает поднять голову и прицелиться. И сразу после этого усиления обстрела последовала другая команда. Эмир приказал отступать левому и правому флангам. И, наверное, очень удивился тому, что с каждой стороны поднялось только по паре человек. Потери банды, как оказалось, были катастрофическими.
