Лариса была многолетней любовницей Васильева. Связь их прерывалась во времена его браков или когда у Валерия закручивался очередной скоротечный роман, но потом возобновлялась с прежней регулярностью.
– Ты не женился? – с подкупающей прямотой спросила Лариса.
– Нет,– ответил Васильев.
– Может, заедешь?
Валерий вспомнил, что вот уже несколько месяцев у него не было женщины. Правда, и не хотелось. Но Ларисин голос вызвал в организме знакомое шевеление.
– Приеду,– сказал он.– Сейчас.
– Жду.
Его подруга повесила трубку.
– Господи! – ужаснулась Лариса.– Что это?
Руки Валерия были сплошь покрыты сочными фиолетовыми и лиловыми синяками.
– Не важно,– буркнул Васильев, продолжая раздеваться.
– Ох! – выдохнула Лариса.
Торс Васильева, если и выглядел лучше, чем руки, то только потому, что имел большую площадь.
– Тебя что, избили?
– Вроде того. Ты так и будешь сидеть в свитере?
– Валечка! Как же это?
В роли сострадающей женщины Валерий свою любовницу видел в первый раз. Роль эта ей не шла.
– Кто же тебя так? – продолжала охать Лариса и вдруг поинтересовалась совершенно другим, деловым тоном: – Ты в милицию заявлял?
Васильев свирепо глянул на свою любовницу.
«Ну и дура!» – подумал он.
– Ты поэтому так долго не звонил? – трагическим голосом промолвила подруга.
– Да,– соврал Валерий.
Лариса взирала на него скорбно. Вид у нее был – как у больной курицы.
Валерий пожалел, что приехал.
– Ну? – осведомился он.– Трахаться будем или как?
Лариса спохватилась, стянула свитер, расстегнула молнию на брюках.
– У нас час,– сообщила она.– Потом мне в садик, за Кешкой. Господи, кто же это тебя так? – снова ужаснулась она.
– Тебе помочь? – спросил Валерий, наблюдая, как она возится с тесными брючками.
– Я сама.
Лариса не любила, когда ее раздевают. Васильев знал это. Он знал все ее привычки и пристрастия. Васильев подозревал, что он – не единственный ее постельный приятель. Его это не волновало. Оба не строили больших планов относительно друг друга.
– У тебя красивые ножки,– сообщил Валерий, усаживаясь на постель.
– Правда? – кокетливо проговорила его подруга.
Это входило в ритуал. Хотя ноги у нее и верно были неплохие. Да и фигура тоже. Только по лицу и видно, что ей давно уже не двадцать.
Лариса юркнула под одеяло, прижалась в нему:
– Ты тепленький! – И тут же отстранилась.– Тебе не больно?
Валерий сгреб ее в охапку, перевернул на спину.
– Не задавай дурацких вопросов!
– Больше не буду! Ой!
Часа им хватило. Достаточно было бы и тридцати минут. Лариса была нетребовательна, а Валерий давно уже не испытывал в постели с ней огненной страсти. Собственно, никогда не испытывал.
Перед уходом Лариса накормила его супом.
– Ешь, ешь,– покровительственно говорила она.– Знаю я вас, ученых!
Лариса окончила курсы бухгалтеров и ушла из института еще в начале рыночного разгула. В богачки она не выбилась, но и не нищенствовала. Иногда позволяла себе помечтать о богатом муже. Валерий в этой роли на рассматривался, и это его тоже устраивало.
Когда они расстались, Валерий неожиданно ощутил некий подъем.
И на тренировке чувствовал себя легким и стремительным.
– Ты сегодня прямо летаешь! – одобрительно произнес Юра, с которым он отрабатывал кумитэ.– Молодец!
Похвала, впрочем, не помешала Юре раза три отправить Васильева в нокдаун и прилично рассадить ему ухо. Валерий не обижался. Он знал, что и Юра, и Петренко, и прочие с ним деликатничают. Поскольку видел, как его новые товарищи бьются между собой. Другое дело, что удар, от которого Васильев птичкой отлетал метров на пять, у того же Петренко вызывал сдержанное: «Х-ха!» И все.
– Набивка и уклоны,– поучал он Васильева.
Этим вечером Валерий в первый раз попробовал по-настоящему постучать по висячим поленьям. Оказалось, не такие уж они и твердые.
– Тебе что, правда, не больно? – поинтересовался Васильев.
Он отрабатывал удары ногами, используя в качестве макивары торс парня с игривой кличкой Монплезир. Монплезир, тот самый охранник, что когда-то (еще в прошлой жизни) передал Валерию Юрину записку. По комплекции Монплезир мог соперничать с Петренко, но если у жизнерадостного хохла рожа (если не сердить) была нахальной, но добродушной, то ряшка Монплезира, сплошь состоящая из выступающих костей и желваков, обтянутых бледной веснушчатой кожей, с глазками, упрятанными глубоко в черепе, вызывала острое желание держаться от этого человека подальше. А вот иметь такого бойца в своей команде – совсем неплохо.
– Искусство «Железной рубашки»,– гордо произнес Монплезир.
– Железная рубашка – это как? – поинтересовался Валерий.
– Это тебе, брат, еще рано. Ты давай бей, не отвлекайся!
Рядом с ними вдруг оказался сэнсэй. А может быть, и не вдруг. Егорыч обладал способностью не обращать на себя внимания. Мог минут десять наблюдать за тренирующимися, а те его вроде как и не видели.
– «Железная рубашка» – первый шаг к вратам мастерства,– уронил сэнсэй.– Не болтай попусту, Монплезир.
Монплезир побагровел. Смутился.
– «Некто Ша,– нараспев негромко произнес сэнсэй.– Некто Ша изучил искусство силача „Железной рубахи“. Сложит пальцы, хватит – отрубает быку голову. А то воткнет в быка палец и пропорет ему брюхо. Как-то во дворе знатного дома Чоу Пэнсаня повесили бревно и послали двух дюжих слуг откачнуть его изо всех сил назад, а потом сразу отпустить. Ша обнажил живот и принял на себя удар. Раздалось – хряп! – и бревно отскочило далеко. А то еще, бывало, вытащит свою, так сказать, силу и положит на камень. Затем возьмет деревянный пест и изо всех сил колотит. Ни малейшего вреда.
Ножа, однако, боится» [1].
Сэнсэй помолчал, дав время переварить историю, затем сказал Монплезиру:
– Там Шиза без пары. Иди, поработай.– Затем обернулся к Васильеву: – Что скажешь, Валера?
– Надо учиться работать ножом.
Егорыч улыбнулся, что с ним случалось не часто.
– Хорошо,– одобрил он.– Подойди к Олежку. Пусть покажет тебе работу с ножом. Где ножи и рукавицы – он знает.
«Ножи» оказались просто деревянными палочками. К счастью. В первую же минуту Васильев получил «дырки» в сердце, печень, горло и еще дюжину мест, куда проникновение железа категорически противопоказано.
Проведя наглядный урок Валериной безграмотности, Олежек быстренько показал Васильеву азы техники, как держать, как и куда бить, чем встречать атаку, и дал Валерию возможность эти движения отработать. Потом похвалил, хотя с точки зрения Васильева хвалить было не за что. Сам он Олежка не достал ни разу. При этом каждая атака обучаемого завершалась, как правило, «вспоротыми» венами и «перерезанными» сухожилиями на бьющей руке.
Прошел октябрь, потом ноябрь. В конце ноября погода неожиданно подалась к теплу. Растаял выпавший уже снег, солнце за пару дней выпило все лужи, даже весной запахло. Уже перелезшие в шубы и дубленки петербуржцы поглядывали на небо и удивлялись. К чему бы этакая нежданная перемена?
Васильев на небо не глядел. Но перемены пришли и к нему. И начались с того, что Силыч привез новые макивары.
Заказывал их сам Егорыч. Официально. Ждали их уже месяц. Срок заказа давно миновал, но, как водится в нашем отечестве, пока гром не грянет…
– Грянет! – пообещал Силыч.– Петренко, Монплезир, завтра с утра – ко мне.
– Точно, мать-перемать! – одобрил Петренко.– Это что им, табуретки?
В общем, макивары привезли через два дня. Сплошная кожа и хромированная сталь. Сэнсэй пощупал, попробовал пружины, кивнул одобрительно.
– Петренко,– сказал Силыч,– найди завхоза, дай ему стоху, а то опять вонь подымет. Я завтра мужиков пришлю, стены долбить.
Васильев перевернул один из тренажеров, осмотрел пластину с обратной стороны.
– Можно и не долбить,– сказал он.– Я могу приклеить.
– Приклеить? – недоверчиво произнес Силыч.– Это чем?
– Соплями,– сказал кто-то из мальчишек и захихикал.
– Ша! – вмешался Монплезир.– Валера – химик. И за базар отвечает.
– А не отвалится? – продолжал сомневаться Силыч.– Мы же не для красоты вешаем.
– Не отвалится,– уверенно заявил Васильев.
– Ну добро,– согласился Силыч.– Попробуй. Сделаешь, мы тебе премию выпишем. Так, Петренко?
– Ясное дело.
Больше об этом не заговаривали.
На следующий день Васильев привез в зал наждак, компоненты клея и все прочее. К вечеру все шесть макивар висели на своих местах, а еще через день их опробовали на практике. Ни одна не отвалилась. Каждый из учеников Егорыча не поленился выразить восхищение работой Васильева.
Теперь Валера знал всех. Учеников оказалось совсем немного. Силыч, который был вроде старосты. Мордовороты Петренко и Монплезир. Гоша по прозвищу Терминатор, квадратный бородатый мужичина, уступавший Петренко и Монплезиру габаритами, но не силой. Торс Гоши вызывал в памяти вылезший из-под земли корень старого дерева. С Гошей, правда, Валерий почти не общался. Зато с Юрой-охранником они сошлись хорошо. Даже пару раз в баньку сходили и водочки приняли. Еще был Паша-академик, белобрысый, добродушный и слегка тормозной. Не в кумитэ, конечно, а по жизни. И Шиза, который оказался очень образованным (с филфаком за плечами), неглупым и приятным в общении. Еще тренировались шесть мальчишек, причем делившихся на две неравные группы: Олежек и Гавриил, которого обычно звали Гариком, корешились со взрослыми и вели себя соответственно. Остальные – обычная пацанва, шумноватая и старших слегка побаивающаяся. Это были те, кто приходил постоянно. Время от времени появлялись и другие. Но не новенькие, а «старенькие», поскольку остальные их хорошо знали.
