Я достал из кармана конверт со свидетельством о смерти и бросил его на стол. Он просмотрел документ и ничего не понял, как и я, когда его впервые увидел, и лишь комментарии Татьяны открыли мне глаза.
– Эта бумажка была заготовлена в день катастрофы. Диагноз смерти уже стоял там, написанный под диктовку Гольдберга. Так что, план Антона зародился куда раньше, чем вы меня подожгли у котлована. А дату смерти он проставил вчера. Так что, результат нашего вчерашнего поединка ему был безразличен. Ты меня убьешь или я тебя. Какая разница кого ему убивать. Он ждал здесь не меня и не тебя. Он ждал победителя. Пришел я. Антон не удивился. Пришел бы ты – реакция та же.
Приговор уже вынесен и свидетельство о смерти у него в кармане. Никто из нас живым из этого дома не вышел бы.
– Мразь! – прохрипел он. – И эта сволочь утверждала, что я ему дороже сына?!
Первый раунд я выиграл.
– Дороже сына, которого у него никогда не было. Но не дороже денег. Ты сам мне говорил. Антон не врал. Он искажал действительность. И нотариуса он убил не из-за компромата. Игорь Русанов порядочный человек и в дрязгах такого рода участия не принимал. В его руках находилось второе, более позднее завещание, предназначенное для тебя. Вот почему Антон не мог позволить даже случайную встречу между вами. А как только у Русанова вырвали из рук заветную бумажку, Гольдберг не дал ему и часа прожить. А ты, как олух, в это время разъезжал по пригороду, разыгрывая из себя таинственную личность с привычками Лиходеева, курящего дерьмовые французские сигареты. Оба мы с тобой базарные скоморохи. Как видишь, я сумел многое узнать. Могу проконсультировать и в части получения наследства.
– Говори! Говори, не то я из тебя кишки вытяну!
– И ничего не узнаешь. Мне нужны гарантии. Вынь обойму из пистолета.
Он немного помедлил, потом вынул обойму и бросил ее на пол.
– И патрон из подствольника.
Тим передернул затвор, и патрон отскочил к лестнице.
– Вот теперь мы более-менее на равных. То, что я тебе говорил, – правда.
Свидетельство в твоих руках. Можешь заглянуть в его портфель. Там наверняка лежат два загранпаспорта на имя Максима Круглова. Один с моей фотографией, второй с твоей. Ведь он до последней минуты не знал, с кем ему придется лететь, если попытка убийства здесь не увенчается успехом.
– Говори, мент, как мне вернуть мои деньги? Или я тебя голыми руками придушу. Но на этот раз меня никто не остановит.
Я достал из кармана второе завещание и протянул ему конверт.
– Ты уже придушил собственными руками, по приказу собственного палача, всех преданных тебе людей. Жаль, не успел ему топор в руки подать, чтобы он снес тебе башку. Ефим тоже знал о завещании. Все, кто о нем знал, погибли от твоих рук, исключая нотариуса. Читай и вникай. Ты один без всяких опекунов и жен вступил в наследство на сороковой день после смерти отца.
И второй раунд я выиграл. Тимур побледнел. Он не верил своим глазам.
– Все свидетели, кто подписывал эту бумагу, мертвы. Вот к чему приводит денежная паранойя. Это вас нужно сажать в психушку за решетку.
Аракчеев выронил из рук документ. Как только он поднял голову и взглянул на меня, я провел свой коронный удар в челюсть. Получилось так, как надо.
Чистый нокаут в третьем раунде. Тимур перелетел через стол и грохнулся на пол.
Я тут же сдернул ремень с его брюк и крепко связал ему руки за спиной, а шарфом ноги. Теперь он и пошевелиться не мог.
Оружия на полу валялось, как яблок под яблоней. Я поднял Татьянин револьвер. Из шести патронов остался только один. Мне этого хватит. Три пули она выпустила в голову Антону, две в меня. Но выстрелов мне вслед, пока я полз наверх, прозвучало четыре, значит остальные вылетели из ствола Тимура. Им обоим не повезло. Ни одна из них меня не достала.
Я убрал ее изящный короткоствольный револьвер в свой карман. Он мне мог еще пригодиться.
Пока Аракчеев-младший пребывал в бессознательном состоянии, я достал из его кармана сигареты и закурил. Это были французские сигареты «Жетан». Значит, они ему понравились. Мне тоже. Первая моя сигарета после нового рождения. Я курил с таким чувством, будто и не бросал.
Собрав все документы, я убрал их в карман и очистил портфель адвоката. Там не было двух паспортов с разными фотографиями. Лежало два, но только с моими снимками. Один на имя Аракчеева, другой на имя Круглова. Значит, он собирался везти одного из нас до аэропорта. Тут, в этой комнате и кончилась жизнь победителя дуэли. К сожалению, Антону повезло меньше, чем нам. Я глянул на настенные часы. Маятник работал нормально, а стрелки шли вперед. Будем считать недоразумением их временную остановку.
– Что ты сделал со мной, поганый пес? – раздался сдавленный голос из-за стола.
Очнулся. Кто из нас поганый пес, мы еще увидим. Он дернулся, но ремень крепко сжимал ему руки.
– Нам пора, дружок. Как насчет колодца?
В его глазах застыл ужас.
– Не бойся, дружок. Я не так страшен, как те пауки. Пора нам прогуляться.
Я развязал шарф на его ногах, схватил его за ворот белого плаща и поставил на пол. Отойдя в сторону, я кивнул ему на дверь.
– Ты что задумал? Я в колодец не пойду.
– Ну, а что может придумать безмозглый баран? Пойдем, посмотрим, У меня не такая скудная фантазия, как у тебя. Не забывай, я учился жизни у великого мэтра Гольдберга. Он – моя детсадовская нянька.
Я силой вывел его во двор и повел через поляну к воротам. Транспорта здесь хватало; Я выбрал машину Тимура.
– Это твоя тачка?
– Она принадлежит гаражу компании.
– Тем лучше. Я усадил его на переднее сиденье.
– Куда ты меня собираешься везти?
– По ностальгическим местам. Обожаю старые достопримечательности. Ты увидишь мир новыми глазами.
Чтобы он ко мне не приставал с дурацкими вопросами и несостоятельными предложениями, я засунул ему кляп в рот, сделанный из салфетки для протирки окон.
Дорога была мокрая и скользкая. Наш путь длился около полутора часов.
Когда я остановил машину над котлованом в том месте, где произошла автокатастрофа, Аракчеев побледнел еще больше. Его трясло, как меня, когда-то.
– Ну вот, Тим. На этом месте началась наша романтическая история. Здесь же мы ее и закончим. Посчитаем сколько раз ты пытался меня убить. Первый раз на этом месте. Но тебя остановил Антон. Тем не менее вам удалось сделать из меня урода. Второй раз ты подложил мне взрывчатку. И здесь вышла промашка. Погибли два сопляка, ищущих приключения на свою задницу. В третий раз ты стрелял в меня из окон коттеджа, но и там тебе не повезло. Меня спасли мои ноги. В четвертый раз ты стрелял по мне в охотничьем доме и хотел утопить в колодце. И опять промашка. Ты упустил четыре возможности. Извини, дружок. С такой форой стыдно проигрывать. Пришло время ответного удара. Так что, терпи и надейся на мою бездарность. Может и тебе повезет.
Я вышел из машины, обошел ее и открыл дверцу.
– Выходи.
Пришлось его силой вытаскивать. Как мог, он сопротивлялся, но во мне кипела такая ярость, что со мной совладать не могла никакая сила.
Я оттащил его вниз, на площадку, достал револьвер и прижал ствол ко лбу.
Мне очень хотелось его пристрелить, но я не мог себя заставить нажать на спусковой крючок. Не хватало воли. Я сделал по-другому. Размахнулся и со всей силы треснул его по темени. По его лицу потекла кровь, и он осел на землю.
Теперь он был безвреден. Я убрал револьвер и снял с его рук ремень. Затем я поднялся наверх, вывернул руль машины и скатил ее вниз. Она перевернулась несколько раз и помятая встала на колеса поперек площадки, уткнувшись носом в стену, что не позволило ей скатиться в пропасть. Ну, просто чудеса. Картина повторяется. И я решил довершить хорошо сработанный план великого комбинатора Антона Гольдберга. Мне вновь пришлось спуститься вниз. Я достал из кармана паспорт на имя Максима Круглова со своей фотографией и сунул его Тиму в задний карман брюк. Затем открыл пробку бензобака, смочил в бензине тряпки, бросил на труп Аракчеева и поджег. Вторая спичка полетела в бензобак. Машина вспыхнула. Я едва успел поднятья наверх, и она взорвалась. Гиблое место. Правильно о нем говорят.
Минут через пять, когда я собирался уходить, с противоположной стороны появилась машина. Какой-то псих не знал, что шоссе давно открыто и поехал в объезд. Он не торопился, не рисковал, а ехал медленно и внимательно. Его «жигуленок» затормозил у обочины. Из окна вытянулась лысая голова на тощей длинной шее. Он смотрел на пожар, как на праздничный фейерверк. Его толстая губа отвисла, а глаза сквозь линзы очков стали похожи на тарелки. Пока он любовался зрелищем, я подошел к его машине и сел с ним рядом на переднее сиденье.
Он меня не замечал до тех пор, пока я не постучал его по коленке.
– Эй, приятель.
Бедолага так дернулся, что едва не выбил лысиной крышу.
– У тебя есть сотовый телефон?
Он отрицательно покачал головой. Гусиная шея ушла в плечи. Он смотрел на меня, как на чудовище, и только хлопал ресницами.
