Он нацарапал еще несколько автографов. Вышел на седьмом этаже и, найдя дверь Качаури, где был уже в тот первый раз, постучал.
Никого.
Повернулся и пошел прочь. Прошел мимо лифта и открыл дверь на лестничный пролет. Медленно спустился вниз. Потом еще на один этаж. Столовая. Вошел. Здесь, несмотря на поздний час, было многолюдно. В основном молодежь. Наверное, взяли на работу весь выпуск местного кулинарного техникума. Он писал девчонкам в блокноты автограф, отшучивался.
Спросил, не заходила ли Нина Отариевна? Нет, не заходила.
Заторопился. Пошел к лифту. Лифта долго не было.
Наконец возник, раскрыл створки. Николай зашел и нажал самую верхнюю кнопку.
Когда лифт довез его наверх, он уже приготовился.
Опыт, а главное, полное пренебрежение вежливой условностью, которой он и прежде особенно не страдал, а сейчас о ней и речь не шла, подсказывали, как действовать.
Дверь распахнулась.
– Ваш пропуск! – сказал знакомый охранник, сразу увидевший ствол пистолета, нацеленный ему в лоб, но еще не до конца связавший угрозу с собой лично.
– Тихо, тихо, парень, тихо! – негромко говорил Николай. – Автомат опусти, он у тебя на предохранителе, а я стреляю сразу, зачем же нам шум, а главное, зачем тебе умирать? Глупо это.
Он снял автомат с плеча охранника, тоже, видимо, узнавшего его. Повернул парня к стене, обыскал. Мобильный телефон… Забрал. Пара наручников… Тоже забрал. Продолжая обыскивать, огляделся.
Они находились в большом круглом зале, диаметром метров десять. Посередине зала, местонахождением отмечая центр, располагалось крутящееся кресло. Вокруг него, так и не замыкаясь с окружностью, – дуга стола с тремя мониторами. "Везде мониторы", – подумал он.
Николай высмотрел метрах в двух спускающуюся с потолка трубу, другим концом исчезающую в полу.
Стволом пистолета надавливая в затылок, довел охранника к трубе и приковал наручниками.
– Постоишь так, потом отпущу, – предупредил он.
Николай зашел за стол. Один монитор работал по тому же принципу, что и внизу: показывал внутренность лифта, уже скользившего вместе с людьми между четвертым и пятым этажами. На другом показан был главный вход, на третьем – ворота на въезде от заповедника.
Эта комната скорее всего располагалась в верхнем куполе дома отдыха.
– Это последний этаж? – спросил он.
– Да. Наверху только вертолетная площадка.
– Вертолетная? – заинтересовался Николай, вспомнив обстрел джипа с воздуха.
– Да, – подтвердил охранник. – Там только два вертолета.
– Кто ими пользуется?
– Обычно Крокод… Геннадий Иванович. Он здесь пилот. Если Отари Карловичу куда надо слетать, то пилотирует он.
– А Крокодил один может взять вертолет?
– Конечно. Это его епархия.
– Ладно, значит, Крокодил, – заметил Николай, оглядываясь.
Сзади, за креслом, на противоположной от лифта стене, была единственная дверь.
– Что там? – спросил Николай, указывая на дверь.
– – Операторская.
– Я заметил, здесь много операторских, – сказал Николай.
– Не знаю… Это главная.
– Что там?
– Как что? Записывающая техника, компьютеры.
Зачем тебе? Может, ты от конкурентных фирм? А драки – предлог? Ловко.
– Заткнись! – бросил Николай. – Там есть люди?
– Только дежурный. Крыса.
– Крыса?
– Фамилия Крысько, так мы Крысой зовем.
– Кто мы?
– Не знаю, все.
– Ладно. Ключ есть? Или эта ваша Крыса уже нас видит?
– Нет. Чего ему здесь наблюдать. Ключ в столе.
Левый нижний ящик.
Николай выдвинул пустой ящик и действительно нашел ключ.
– Не пытайся кого-нибудь вызывать, – предупредил он охранника. – Убью.
Тот поверил.
Николай открыл дверь и вошел.
Чувствовалась организация труда. Все здесь было чисто и функционально. Компьютеры располагались на столах. Столы, соединенные в единый длинный стол, стелились по периметру внешней стены, большие окна, смахивающие на иллюминаторы, прикрывали пластиковые решетки, сейчас от внешней темноты, а днем от солнца, дабы не портить ярким светом лучевые трубки мониторов, конечно.
Николай пошел вдоль столов. Свет горел достаточно ярко, чтобы не портить глаза этим множеством экранов, работающих сейчас вовсю. На каждом из мониторов показывали внутренность какого-либо номера. И люди скорее всего не догадывались, что за ними ведется слежка.
"Ну Отари Карлович! Ну ты и жук!" – подумал Николай. Если Качаури записывает все интересное, то какой же компромат у него собран!
Крысу он нашел достаточно далеко от входной двери. Был он действительно похож на крысу острой мордочкой, на которой остро поблескивали за толстыми стеклами очков глазки сумасшедшего компьютерного хакера. Крыса с увлечением разглядывал на экране драку голого пузатого мужчины с голой девицей. При ближайшем рассмотрении оказалось, что девица чем попало бьет старичка и что все это тому ужасно нравится.
– Чего это они? – спросил Николай Крысу, уже зная, впрочем, ответ.
Крыса, видно решив, что это охрана зашла к нему в нарушение инструкций, ответил:
– Помнишь, я тебе говорил? Это тот самый мазохист. Он так любовью занимается. Балдеет, зараза.
Ему бы в камере пыток работать пытаемым.
– А ты что тут? – он оглянулся, всматриваясь сквозь толстые линзы очков. – Кто вы? Здесь нельзя.
– Заткнись! – приказал Николай. – Здесь я говорю, что можно и чего нельзя. Понял? – он подвигал стволом "Калашникова".
Крыса кивнул.
– Ну-ка, отвечай, вы тут все подряд номера освящаете своим вниманием или только выборочно?
Всю систему изложи вкратце. Тогда тебе ничего не будет.
– Но я не имею права…
– Нет, ты понял? – Николай вложил в вопрос убийственную для данного хакерского типа интонацию и добился своего: парень понял.
– Что? Что вам нужно?
– Повторяю вопрос: для чего вся эта музыка? И все ли номера просматриваются?
Крыса заговорил.
Как Николай и предвидел, эта служба безопасности занималась всем, чем угодно, кроме безопасности. Во всяком случае, непосредственной безопасностью она не занималась. Здесь отслеживали все, что происходило и говорилось в номерах. Запись велась непрерывно, как только в комнаты заходили люди. На экранах появлялись избранные или случайные номера. Каждый компьютер следил за десятком номеров. Потом записи просматривались, большая часть стиралась, но кое-что надежно сохранялось.
– Было, было у меня сразу же предчувствие, что это гадюшник, было… А ну-ка!.. Ты меня узнаешь? – внезапно спросил он.
– Да, вы новый гладиатор. Вы сегодня Коляна замочили…
– Меня тоже записывали?
– Всех записывали. Если вы были в номере, то записывали.
– А ночью?
– Тоже. Если в номере кто-то был.
– Где вчерашние записи?
– Отосланы на обработку.
– Куда?
– Точно не знаю, кажется, в Москву.
– А Барону уже докладывали?
– О чем?
– Кто у меня ночью был.
– Нет, конечно. А кто у вас был?
– Заткнись!
Николай задумался. Потом спросил:
– Знаешь, как выйти на номер Барона?
– Знаю.
– Исполняй.
Крыса вызвал какое-то меню, пощелкал, изображение мигнуло, затемнилось, и высветилась надпись, извещавшая, что номер его чист.
– Значит, никого нет, – пояснил Крыса.
– Тогда давай номер его дочери.
– Нины?
– У него еще другая дочь есть?
– Нет… Только я бы вам не советовал…
– Чего?
– Смотреть, что там происходит.
– Это почему же?
– Информация информации рознь. Так вы посмотрите и уйдете, и до вас, возможно, и дела не будет.
А если что увидите да хозяин узнает, так он и вас, и меня достанет, и.., вообще.
– Что ты плетешь? У тебя, наверное, от этих компьютеров в голове одни чипсы вместо мозгов. А ну давай!
– Мое дело предупредить, – сказал Крыса и вновь вышел в меню. И на этот раз экран был темен. Не совсем, впрочем.
Серая вуаль, ничего не видно… Но послышался тихий плач. Николай не узнал, догадался. И тут Нина закричала:
– Нет, нет! Я больше не выдержу!
И тут же сопение Качаури и его тихий, надрывный голос:
– Девочка моя! Любовь моя! Ну последний раз! И твой Николай будет жить. Я спасу его от Гоблина. Ну разок, радость моя!
– Что это?! – находясь в каком-то ступоре, спросил Николай.
Крыса хихикнул.
– Как что? Это самое. Он ее хотя бы раз в неделю так.., по-отечески. Включать видимость? Я инфракрасный могу включить.
– Так что же… Он ее!.. Он с ней!!
Николай схватил Крысу за шею, сдавил изо всей силы, приблизил острую мордочку к своему лицу.
