Ирина мельком взглянула на Кирилла. Так вот он, «отмороженный чеченец», который помог Вере бежать из подвала! М-да, Вацура, конечно, калач тертый, но сейчас он не опасен, никаким оружием против Ирины он уже не располагает. Зубы обломает, но ничего не докажет! Кишка у него тонка! То, что Курга писал «признание» под диктовку Ирины, никто не видел, никто не докажет, подкопаться здесь не к чему. Значит, Земцова и Вешнего можно «списать» вполне законно. Что еще? По ее приказу взяли девчонку в заложницы? Ну и ладно! Не убили же! А средства вполне оправдали цель: поймали сообщницу террориста, изъяли у нее деньги, которые Курга шантажом и угрозами требовал у мужа Людмилы… Фотографировали ее на полароидные карточки? Ну и что? Ребята всего лишь зафиксировали момент задержания. (Лишь бы эти дебилы ее там не изнасиловали, иначе пойдет встречный иск!) А то, что Ирина получила фотографию по факсу, тоже никто не видел, а сами файлы давно стерты с винчестера, никакой компьютерный гений не восстановит.
Ирина еще раз взглянула на Веру… Анфас. Профиль. Высокий лоб, чуть вздернутый нос. Подвижные, хчетко очерченные губы, великолепная фигура. Рыжая как огонь… Конечно, это Вера, девушка со снимка! Можно отбросить последние сомнения!
И что же? Общая картина становится простой и ясной. Покончивший самоубийством Курга – убийца Земцова и Вешнего. Сопливая Люда – убийца Пирогова. Вера – сообщница брата, его личный «курьер». Вацура – любовник и подельник Веры, убийца двух честных телохранителей. А она, Ирина Юрьевна, мужественная женщина, не потерявшая самообладания в критической обстановке, которая с риском для собственной жизни и ценой жизни двух своих сотрудников смогла перехватить и сохранить деньги заложницы.
Да за такие подвиги она должна награду МВД получить! Медаль «За охрану общественного порядка». А вот Вацуре вместе с Верой придется за свои поступки отвечать перед судом. Он помог преступнице сбежать да еще двоих честных парней замочил… Или одного? Что-то он там про медведя лепетал… Будем считать, что двоих.
Ирина глубоко, с облегчением вздохнула, улыбнулась своим мыслям и вынула сигарету… Теперь можно расслабиться. Можно сесть в кресло и ждать прихода милиции. Хорошо бы и выпить. Если, конечно, Белкин не осушил все запасы.
Кирилл сел на край дивана, чтобы не мешать лежащей Люде.
– И о чем ты хотела со мной поговорить? – спросил он Ирину.
– А я уже передумала, – ответила Ирина с легкомысленной улыбкой. – Мне не о чем с тобой говорить. Десять лет, которые я провела с тобой в школе, исчерпали все возможные темы… Я бы хотела получше узнать твою спутницу. Ты нам ее даже не представил… Что-то я запамятовала, как ее зовут?
Взгляд Кирилла застыл на лице Ирины. «Ага, есть попадание! – с удовольствием отметила она. – Посылаю второй снаряд».
– Знаете, девушка, – обратилась она к Вере. – Вы так похожи на нашего несчастного террориста! Просто копия! Я как увидела вас первый раз, так сразу начала голову ломать, на кого же вы похожи. А сейчас вдруг поняла.
Нет, на Веру эти слова не произвели большого впечатления. Девушка как ни в чем не бывало продолжала сидеть в кресле, спокойно опустив руки на подлокотники. Взгляд гордый и независимый. Статуя богини – ни больше, ни меньше. А вот Белкин шею вывернул, с удивлением рассматривая Веру.
– У тебя прекрасная зрительная память, – похвалил Кирилл. – Наверное, стоит тебе один раз посмотреть на фотографию человека, и ты сможешь опознать его среди нас.
– Не знаю, как насчет фотографий, – скромно улыбнулась Ирина, – но брата и сестру я запросто вычислю! Здесь меня на мякине не проведешь.
– А на события у тебя хорошая память? – с явным желанием поймать на крючок спросил Белкин.
– На события вообще великолепная! Я никогда ничего не забываю.
– Особенно школьные обиды, правда? – на что-то намекнул Белкин.
– Школьные обиды? – переспросила Ирина и, часто заморгав, обратила взор к потолку. – Нет, обиды как раз я забыла. Разве на наших милых учителей можно обижаться?
– Да я не про учителей, – многозначительно произнес Белкин и вновь принялся шурудить кочергой в углях. – А ты не забыла, как на выпускном вечере мы с тобой вдвоем сидели в пустом классе и по очереди пили водку из граненого стакана?
– Что? – фальшиво удивилась Ирина. – Мы с тобой?.. Ой, не могу поверить!.. Хотя… хотя что-то припоминаю. Феденька, ты меня вгоняешь в краску перед посторонней девушкой. Надеюсь, мы только пили водку и больше ничего не делали?
Лицо Белкина презрительно скривилось.
– Ты плакала и рассказывала мне душепища… душещипательную историю! – с трудом проговорил он. – Не помнишь какую?
– Ай! – Ирина махнула рукой. – Всех глупостей, конечно, не упомнишь! Наверное, о какой-нибудь неразделенной любви?
Она произнесла последние слова небрежно-иронично.
– О неразделенной, – подтвердил Белкин. – И я могу напомнить…
– Детство, детство, – перебила его Ирина. – Не счесть, сколько раз я влюблялась, сколько раз из-за меня дрались мальчишки. И тогда казалось, что все это очень серьезно, на всю жизнь. А сейчас вспоминаешь свои амурные переживания и смеешься: какая была наивная!.. А ты, Федя, уже тогда пил водку? Наверное, у тебя это заложено на генетическом уровне.
Белкин, задетый ее словами, нарочно кивал, полагая, что если на эти слова горячо возразить, то все поймут, что Ирина права.
– А вы, девушка, – обратилась она к Вере, – влюблялись в школе? У вас такие замечательные данные! От мальчишек, должно быть, отбоя не было?.. Извините за нескромный вопрос: а у вас брат или сестра есть? Должно быть, они такие же красивые, как и вы?
– У меня был старший брат, – спокойно ответила Вера. – Он покончил с собой.
– Правда? Какая жалость! – покачала головой Ирина.
– Ну все, хватит! – не выдержал Кирилл, повернувшись к Ирине. – Смотреть противно на твою фальшивую игру!
– Ой! – Ирина состроила на лице выражение вины. – Значит, тебе не нравится моя игра? Ты хочешь, чтобы я стала серьезной? А не испугаешься?
– Меня пугает только твоя самоуверенность. Это самоуверенность идиотки.
Ирина несколько мгновений молчала, озадаченная заявлением Кирилла.
– Грубо, – наконец произнесла она. – Ты, Кирилл, вообще грубый человек. У тебя нет интуиции. Ты не способен чувствовать приближение событий. Например, заключение под стражу, предъявление обвинения в убийстве и пособничестве преступнице.
И она выразительно, как учительница, грозящая ученику двойкой в четверти, посмотрела ему в глаза.
– Дальше! – кивнул Кирилл, когда пауза слишком затянулась.
– Но ты старательно делаешь вид, что не знаешь, кто эта милая девушка. Правильно! Это, пожалуй, твой единственный шанс не утонуть вместе с ней – изобразить, что ты понятия не имеешь, что она сестра террориста Курги, что она пыталась передать Курге деньги заложников. Покажи всем, что это для тебя – ошеломляющая новость. Подойди к Вере, ударь ее по щеке, плюнь ей в лицо, и тогда мы все подтвердим сыщикам, что ты чистый, святой, только немного глупый… Ну! Смелее же, Кирилл! Ты же охотник, у тебя есть большое ружье!
Вера без натяжки улыбалась. Кажется, ей нравился издевательский юмор Ирины. Белкин, в сердцах швырнув кочергу на решетку, подошел к буфету, с ловкостью фокусника достал оттуда ополовиненную бутылку и со словами: «Лично я ничего подтверждать не намерен», – походкой Петра Первого направился к окну. Кирилл рассеянно кивнул, будто услышал от Ирины некую врачебную тайну, которая для него уже давно не была тайной.
– Мне тебя жаль, – произнес он. – Ты хранишь в своем саквояже написанную Кургой бумагу и думаешь, что это всесильная индульгенция. Ошибаешься. Стоит представить оперативникам одного хорошо известного тебе человека, как эта бумажка не будет стоить ровным счетом ничего. Точнее, она даже станет для тебя опасной. И ты постараешься избавиться от нее любым способом.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – пожала плечами Ирина. Она огромным усилием старалась казаться беззаботной и веселой. – При чем здесь бумажка? Я могу тебе ее подарить. И ты сделаешь то же, что собираюсь сделать я: отдашь оперативникам, чтобы они сгоряча не заподозрили тебя в убийстве Земцова и Вешнего.
– Давай! – тотчас поймал ее на слове Кирилл и протянул руку.
– Давайте-давайте! – вскочила с кресла Вера и, подбоченившись, встала напротив Ирины.
Кажется, Ирина пожалела о своих словах.
– Ваша суетливость вполне объяснима, – ответила она Вере и на всякий случай положила руку на крышку саквояжа. – Вас одолевает естественное стремление отмыть своего братца. Едва эта бумага окажется у вас в руках, вы ее тотчас съедите.
– Клянусь вам, – с улыбкой сказала Вера, – что я лично передам ее сотрудникам уголовного розыска, а ксерокопию повешу дома на стену.
– Ну, допустим, никакой квартиры у вас нет, повесить ее вы можете только в камере, – как бы между делом заметила Ирина. – Тем не менее вам я это письмо не дам. Я должна побеспокоиться, чтобы не пало подозрение на моих одноклассников.
