Шуре звонить не имело смысла: он, как обычно, наверняка прикинется, что ничего не знает. Оставалось одно: Долонович взял мобильник и набрал номер «всемогущего» зятя.
— Алексей Иванович, здравствуй, дорогой!
— Здравствуй, кто это? — услышал он в ответ.
— Как кто? — изобразил обиду в голосе банкир. — Не узнаешь, что ли? Долонович!
— Что-о-о?!! — Казалось, от этого вопля у Долоновича лопнут барабанные перепонки. — Ты… ты… ты… — несколько раз выдавил из себя Бакурин, не в силах больше произнести ни слова.
— Да что с тобой, Алексей Иванович? Это же я: Александр Долонович, или, как ты иногда любишь называть меня, Саша Соломонович!
— Минуту… — выдохнул наконец Бакурин и прикрыл трубку рукой: то ли приходя в себя, то ли с кем-то разговаривая.
Долонович на мгновение представил себя на месте Бакурина и признался, что повел бы себя точно так же. А как иначе? Приказывает убить человека, получает доклад, что приказание исполнено, наверняка следует приказ убрать и исполнителей, потом газеты трубят, следователи работают и вдруг… раздается голос… с того света, что ли? Впору действительно сдвинуться по фазе!..
— Привет, Соломоныч! — раздался наконец бодрящийся голос Бакурина. — Извини, поперхнулся… Ты откуда звонишь-то?
— Из Перу, батенька, из Перу! Здесь такая жаркая погода стоит, прямо лепота! Подальше забрался от нашей слякоти!
— А чего не звякнул перед отъездом? — настороженно спросил тот.
— Да собрался как-то быстро и неожиданно! Ты же знаешь мой стремительный характер! — Прекрасно понимая, что его записывают на магнитофон, чтобы проверить все на аппаратуре, Долонович старался говорить спокойно и уверенно, словно действительно говорил правду. — Я много думал о том, что нам было предъявлено твоим высокопоставленным родственником, и, кажется, нашел гениальный выход!
— Какой?
— А пусть его ищейки попробуют теперь найти что-нибудь! Разве что так мелочевка какая-то…
— А мы… — с трудом сдерживая злость, начал Бакурин. — Мне тоже теперь придется искать свое?
— Обижаешь, Алексей Иванович! — грустно ответил Долонович. — Как понимать твои слова? Я ночей не сплю, из кожи вон лезу, пытаясь сохранить все ваши деньги, а вы… Мы же с тобой в одной лодке! Или кто-то что-то про меня начирикал и я потерял доверие?
— Ты что, действительно ничего не слышал?
— Что я пропустил? Неужели ОН отошел? — деланно испугался Долонович.
— Да нет… с НИМ все в порядке! Тут нечто другое! Когда думаешь объявиться в Москве?
— В Москве?.. Дай подумать… Пару-тройку дней здесь еще поваляюсь, потом полечу на Ямал. Надеюсь, не забыл, что я там баллотируюсь?
— Нет, не забыл.
— После выборов сразу в Москву рвану! Не бойся, свое депутатство отмечу по полной!
— Ты даже не представляешь, какой камень ты снял с моей души!
— Рад это слышать!
— А я рад тебя слышать!
— Тогда до встречи! — Долонович сделал вид, что не расслышал столь странного ударения на слове «тебя».
И только отключив связь с Москвой, Долонович понял, как сильно устал от нервного напряжения этого разговора: он вспотел так, словно только что разгрузил вагон и маленькую тележку какого-то тяжелого груза. Однако, несмотря на психическую усталость, банкир ощущал себя более чем превосходно. Он чувствовал, что вновь выиграл и только что отвел от себя смертельную угрозу: кажется, Бакурин поверил ему.
Завтра нужно сделать еще один звонок и «сказать, что только что прочитал о собственной смерти, посмеяться над этим, словно ни о чем не догадывается, а по ходу разговора заметить, что теперь понимает, отчего тогда поперхнулся Бакурин и отчего он так радовался слышать его голос, вновь посмеяться, а потом, как бы мимоходом, спросить: почему это зять умолчал о „его смерти“? Интересно, что на это ответит Алексей Иванович?
Когда «умерший» банкир вдруг объявился, у Бакурина находились Щенников и Калошин. Чисто случайно, но они собрались как раз в связи с устранением своего бывшего партнера. Не найдя никаких следов исчезнувших счетов своих собственных денег, они, перебрав всевозможные пути этого исчезновения, пришли к не очень утешительному выводу, что единственный человек, который наверняка мог бы пролить свет на эту тайну, это близкий друг покойного — банкир Велихов. Однако и он исчез в неизвестном направлении. Тем не менее криминальная троица была уверена, что тот рано или поздно объявится, а их всех столько связывает, что Велихов вряд ли решится их кинуть!
Успокоив «подельников» этим утешительным соображением, Бакурин мрачно спросил:
— Кстати, а где наш разлюбезный Аркадий Романович? Может быть, Шура Позин знает? Они ведь всегда были в дружеских отношениях!..
Тут-то и раздался звонок Долоновича «с того света»…
С большим нетерпением выждав еще пару дней, чтобы страсти, вызванные его загадочной смертью, чуть поутихли, Долонович за пару дней до выборов объявился в своем Ямальском избирательном округе. Нужно было видеть изумленные лица местных начальников, когда они встречали его живого и здорового?!
Они пришли в себя лишь тогда, когда Долонович, пояснив, что его перепутали с его братом-близнецом, предложил всем отправиться в самый дорогой местный ресторан, чтобы отметить его второе рождение.
Кстати, Долонович все-таки позвонил еще раз Бакурину из Перу. Сам разговор получился несколько натянутым и фальшивым, но когда он, как и задумывал, под конец спросил, почему Бакурин ничего не сказал о «его смерти», собеседник не стал вилять и ответил прямо:
— Попробуй поставить себя на мое место, Саша Соломоныч! Официальные власти сообщают о твоей смерти, пресса публикует подробности твоего самоубийства, идет расследование… Я сначала даже не, поверил, материалы о смерти попросил доставить, фотографии твои, тьфу-тьфу-тьфу, покойного. Мы не только в скорби, но и в полной жо… — он запнулся на полуслове и тут же поправился: -то есть в полной яме.
— Ты о «бабках»?
— О них, о чем же еще! — подтвердил Бакурин. — А тут ты вдруг звонишь… Меня чуть кондратий не хватил: чего только в голову не полезло! — Он вдруг хохотнул в трубку. — Ловко ты всех объегорил! А Шура знал, что у тебя близнец был? Вы ведь с ним со студенческих лет дружите?
— Зачем ты так? «Объегорил»… Это как бы обманул, что ли? У меня этого и в мыслях не было! — деланно возмутился Долонович. — Самая настоящая случайность… Как-то встретил парня, на которого взглянул как в зеркало, показалось занятным, пригрел его у себя, хотел даже разыграть вас. — Грусть прозвучала в его голосе. — Бедняга… Напали на след его убийц?
— Не только напали, но и трупы нашли…
— И кто они? — насторожился Долонович, не ожидавший такого поворота в разговоре.
— Домушники заезжие. Залезли, столкнулись с твоим приятелем и кокнули его, потом нахватали, что успели, и попытались сдернуть, тут охрана их и сняла.
— Но почему в газетах ничего нет?
— Да это Кирилл прикрывает своих. Они же прошляпили этих гастролеров! Тебе… тьфу, мы ж думали, что это тебя убили… — уже все равно, вот и решили чуть подкорректировать следствие.
Даже в этих явно заранее подготовленных ответах, многое было шито белыми нитками, но Долонович сделал вид, что ничего не заметил, и они дружески распрощались.
Прошло время с того дня, когда Президент предъявил свой ультиматум «семье».
Найденные в кабинете Шлезингера приходно-расходные ордера Савелий передал Воронову. Там было вполне достаточно сведений для того, чтобы Андрей с головой ушел в раскрутку махинаций «Гаралта».
Савелию пришлось помогать Воронову, используя имевшиеся у него данные: не только те, что достались от Малютина, но и совсем свеженькие, недавно привезенные из Европы.
Андрей и Савелий напросились к генералу на прием. Они принесли с собой ворох бумаг, на которых было изображено множество цветных схем, иллюстрировавших финансовые потоки, курсирующие внутри «семьи», и все эти потоки неизменно вели к банку, владельцем которого был Долонович.
После доклада Воронова, убедительно показавшего, что «семья» пытается утаить значительную часть своих средств от возвращения в Россию, Богомолов дал «добро», правда неофициально, поскольку Генпрокуратура уже занималась тем же самым, на дальнейшую разработку связей внутри кремлевской «семейки».
Не мешкая, Савелий отправился в президентскую резиденцию к Фадееву. При встрече с генералом Савелий попросил предупредить уже начавшего поправляться Президента о закулисных шевелениях «семьи» и попытках понадежнее припрятать! деньги и замести следы. Рассказал он и о том, что банкир Долонович наверняка был устранен людьми «Гаранта» под непосредственным руководством Калошина и, возможно, Скворцова.
Как только Фадеев передал это Президенту, тот, несмотря на то что его сердце все еще барахлило, приказал своему пресс-секретарю Глушкову снова собрать «семью», чтобы объявить о том, что уже подготовлен Указ об отстранении всех, кто занимал государственные посты, от должности. Президент хотел еще раз строго напомнить им, что его ультиматум в силе и что у «семьи» осталось всего несколько дней до назначенного срока, — иначе им всем не избежать следствия и неминуемой тюрьмы.
