Ознакомительная версия.
Девушка засмеялась, запрокинув голову, — развеселил ее этот чудаковатый сероглазый пришелец.
— Мы не занимаемся маскировкой, Олег. Но если хорошо попросите, готова поколдовать. Сегодня за смену было пять клиентов — четверо мужчин и одна женщина. Если вынуть их роскошные кудри из мусорной корзины, хорошенько отсортировать…
— То получится именно то, что нужно режиссеру, — поддакнул Вадим. — И последний вопрос — у вас знакомые на вокзале есть?
— Да откуда же? — смутилась Оленька. — Знакомые на вокзале… Разве что сестра троюродная торгует в киоске на привокзальной площади — скучает до десяти вечера в своей будке, помогает людям, страдающим алкогольной зависимостью… Но вам-то это зачем?
Вадим почувствовал онемение под ложечкой. Уж слишком откровенно везло. Он должен попытаться. Педофилы в восемь вечера побегут к вокзалу за своей колымагой. А куда они первым делом помчались днем, добравшись до Славянки? Разумеется, в милицию — какое безобразие, проявили сострадание к несчастной крошке, согласились подвезти, а в итоге и машину потеряли, и ущерб моральный нажили! А милиция в текущий момент контролируется парнями из враждебной группировки и живо выдаст информацию о двух леших, болотной кикиморе и малолетней вурдалачке…
Антонина — троюродная родственница — оказалась особой не из вредных. Возможно, ее невредность зиждилась на желании не переработать и излишней простоте, но Вадима это не касалось. Пощипывала совесть, но и с этим он справился, дав зарок вести себя деликатно. В 19.45, когда вечерняя серость опустилась на городок, а столбик термометра скатился до отметки «+8», Вадим сидел в неотапливаемой зарешеченной будке, окруженный тарой с ширпотребом, и имел перед глазами вид на привокзальную площадь. Горели фонари. Все необходимое находилось под рукой — автомат из необъятных просторов фуфайки переместился под пустые коробки, два канареечных пакета — «маечки» — под прилавок. Легкое движение рукой, и пакеты уже за окном: одна «маечка» — уезжай немедленно, две «маечки» — уходите все…
До явления Борьки оставалось 32 минуты. Ничего необычного Кольцов пока не замечал. Глухие кусты позади будки — из окна их не видно. Площадь изобиловала людьми — скоро поезд прибудет. Старый «газик» на автостоянке, «Волга» с покосившимся бампером — шустрый малый проворно вынимал из багажника мешок с картошкой: надеялся продать. Скапливались бабушки-перронщицы. Торговцы, покупатели, завсегдатаи торговой площади… Дед в побитом ватнике, привалясь к прилавку, раскуривал трубку. Тетка в цветастом полушалочке и вытертой болонье. Девочка-калека с жалостливой рожицей — ножонка извернута, под мышкой палочка — мостилась на недоломанной лавке. Бабушка с физиономией отпетой коммерсантки отпускала посвященным самогон на разлив. Милиционер прохаживался по рядам, снисходительно посматривая на бабушку — «крыша» из простейших. Замерзнет, и ему нальют — не за деньги, разумеется, а за хорошее отношение…
До явления Борьки Вадим успел продать пачку «Примы» и сосуд подозрительного напитка, бесстыже озаглавленный «Алазанской долиной». Деньги аккуратно скинул под прилавок — в общество других замусоленных купюр и мятой лицензии на имя «ЧП Кулибабы». На вокзале между тем начиналась суета. Пробурчал что-то в пространство хриплый динамик. Перронщицы подхватили свои корзинки, напряглись «коммерсанты» в торговых рядах. Задрожали половицы в киоске…
Отворилась дверца у Вадима за спиной, и в тесную будку, низко пригнувшись, взгромоздился невзрачный серенький «раб божий — весь в коже». Глаза неприятные, белесоватые. Сдернул кепку, обнажив зализанный проборчик, оглядел полки до потолка, окинул взором «продавца».
— Добрый вечер.
— И тебе того же, человек, — хрипловато обронил Вадим. — Чего это ты не с того конца пресси? Посторонним, знаешь ли, вход сюда воспрещен.
Очевидно, этот деятель заявился из кустов, плотно прилегающих к тылам киоска. Светиться не пожелал — обогнул площадь, свернул с аллеи… и не пожалел дорогой курточки, чтобы продраться через шиповник. Появись он с фронтальной проекции, Вадим непременно бы его заметил.
— Сам ты посторонний, — огрызнулся субъект, засветив темно-синие корочки, — Федеральная служба безопасности, слышал про такую контору?
— А как же, — с почтением вымолвил Вадим, незаметно подув в правый ус (вроде держится). С тем же успехом незнакомец мог продемонстрировать корочки Госдепа США или, скажем, почившей в бозе румынской «Секуритате». Никогда он не видел у работников Федеральной службы синих корочек. Впрочем, подлинного ведомства в предъявленном документе он не разглядел — бросалась в глаза лишь фамилия, прописанная разборчиво и жирно. ШАХТАРЬ.
— А чего хотел-то? — боязливо пробормотал Вадим. — Выпить, закусить? Или по делам служебным заглянул?
— Поживу у тебя, — безапелляционно заявил Шахтарь, оттирая Вадима от окна и просовывая нос сквозь решетку. Завершив обзор, попытался обустроиться. Утвердив под задницу пивной ящик, повертелся, но удобства не испытал. Повозившись, Шахтарь взгромоздился на прочно сбитый ящик в углу.
— Задание, гражданин. Родина тебе доверяет, слушай внимательно. Высунь морду наружу и радиво бди. Как появится белая «четверка», живо сообщай. Проворонишь — загремишь на Колыму со всеми конфискациями, — итоговая фраза, очевидно, служила шуткой — гражданин с корочками скупо хохотнул, но глаза его при этом оставались серьезными, то есть безобразно водянистыми. Последние сомнения в том, для чего здесь появился человек с удостоверением, отпали автоматически.
— Вот так пьеса, — восхитился Вадим, — преступника опасного ловишь? А то ведь в наших краях мужиков с такими вот ксивами, как у тебя, товарищ, поискать надо. У нас-то, в основном, рыбнадзор да лесники…
— Не твоя забота, торгаш, — оборвал Шахтарь, доставая импортные сигареты. — Твоя забота — сидеть и бдить. Приступай.
Пару минут сохранялось натянутое молчание. Вадим посматривал в окно, изредка косился на пускающего дым колечками «товарища». Шахтарь затушил об пол сигарету, пинком послал ее под коробки и зябко поежился. Тропической жары в киоске не было.
На вокзале продолжала царить суета. Прибыл проходящий поезд. Пассажиры, следовавшие до Славянки, покидали перрон. За четыре минуты Вадим успел продать пол-ящика пива, блок сигарет и окоченевшую шоколадку. Положение создавалось сложное. До прибытия Борьки оставались считанные минуты.
— Водка есть? — хмуро поинтересовался Шахтарь.
— Не-а, — по-простецки отозвался Вадим, — солнышко зашло, водка кончилась. Шучу, командир, нет у нас в продаже водки, правила не позволяют. Водка в гастрономе. Ты пивка хлебни, полегчает.
— Сам хлебай свою мочу, — неласково бросил Шахтарь.
— Слышь, мужик, а Антонина где? — сипловато поинтересовался через решетку низкорослый абориген.
— Заболела Антонина, — осторожно заявил Вадим, перехватив удивленный взгляд Шахтаря, — мы за нее.
— А беленькой нет? — подумав, вопросил абориген.
— Да я вам что, золотая рыбка? — возмутился Вадим. — Одному подавай беленькую, другому подавай беленькую… Нет у меня беленькой, неужели не понятно? Зайди — проверь.
— Ну, извини, — разочарованно протянул мужик. — Давай тогда красенькую — попроще.
Покупатели схлынули. Возвращались бабушки-перронщицы — кто с товаром, кто с деньгами. Вадим украдкой покосился на часы. До прибытия Борьки, в пунктуальности которого он почти не сомневался, оставалась минута.
— Послушай-ка, товарищ, — решился Вадим (не хотелось ему подводить под монастырь доверчивую Антонину). — А ты здесь чего, это, без подмоги работаешь? Отважный тип, погляжу. А вдруг преступник вооружен? А вдруг их двое? Или трое, не приведи господь? Слушай, а если я тебе помощь посильную окажу, меня начальство твое отблагодарит, как ты думаешь? Премию какую-нибудь выпишет или грамоту почетную?.. Ты не смотри, что я тут деревня деревней перед тобой сижу, — я в армии на рукопашке знаешь, как поднаторел?
Исходя из задумчивости, одолевшей соглядатая, крупные силы к привокзальной площади стянуты не были. Вообще никого не было — одинокий, как перст, один на всю площадь. Вряд ли вернут автомобиль коварные похитители — не могут организаторы враждебной партии верить в это всерьез. Но проверить сигнал обязаны. На то и посланы. А для проверки достаточно одного человека. Не с пустыми, разумеется, руками.
Уснувшая интуиция, похоже, пробуждалась. План работал, и это не могло не внушать оптимизма. Стоило форсировать события.
Белая «четверка» выехала из прилегающего к площади переулка точно по «расписанию». В каких кулуарах отсиживался Борька, Вадима не волновало — в способностях напарника он не сомневался. Угловатая каракатица проплыла в свете фонаря. Обогнула «Волгу», в которую проворный малый втаскивал непроданную картошку, плавно вошла в зону мрака и как бы растворилась.
Ознакомительная версия.
