Ознакомительная версия.
Сам ты «чайник»… Месть последовала незамедлительно.
– Ну, раз ты не «чайник», тогда тебе поручается очень ответственное дело, требующее огромного опыта, сноровки и большого умственного напряжения. Сейчас ты берешь списки угнанных авто, едешь в ближайшее почтовое отделение, упаковываешь, как бандероль, и отправляешь в Управление ФСБ по нашей области. Без обратного адреса. Справишься?..
Ваня сделал кислую мину, подтверждающую, что яд принят, и отправился на почту.
Два последующих дня принесли всего три новости. Ориентировками на Кореневу, отправленными Аней Топильской всем адресатам, желаемого результата не было достигнуто. Она нигде не задерживалась. Во-вторых, Коренева Ольга Михайловна под своей фамилией не покидала железнодорожного вокзала города Кабардинска. Я сознательно делаю упор на словах «под своей фамилией», так как в списках проданных билетов ее имя не значилось. Но это вовсе не факт, что она не уехала. При нынешнем развитии печатного дела…
И третье. Недалеко от коммунального моста через Малую Кабардинку было обнаружено тело неизвестного. Для меня убитый пистолетным выстрелом в затылок гражданин перестал быть неизвестным, как только я прибыл на место происшествия. В первый и последний раз мы с ним встречались в больнице, когда я охранял Лешку. Тогда он прибыл вместе с Табанцевым «узнать о состоянии попавшего в аварию человека». На нем, как и тогда, был длинный кожаный плащ. Я прямо из-под моста направил Верховцева и Вьюна в кафе, и вскоре они привезли Бориса Кармана. Тот сглотнул слюну, вжал голову в плечи и глухо сказал:
– Это тот самый, что в диктофон текст говорил…
Я в этом и не сомневался. Официальное опознание состоялось чуть позже. Потерпевшим оказался некто Банников, освободившийся из мест лишения свободы полгода назад. Отбывал наказание за серию разбойных нападений в области. Девять лет от звонка до звонка. Неудивительно, что для меня он личность неприметная. Девять лет назад меня и в городе-то не было. Я вдыхал запах горячих песков Средней Азии.
Кажется, я был прав. «Подчищался» плацдарм для благополучного старта из города. Юнгу смерть этого каторжанина не нужна. Он никогда не допустил бы к себе человека, которого не знает. Тем более того, у кого из биографии «выпали» девять лет жизни. Зачем Юнгу давать команду на отстрел свидетеля, который в отношении корейца не может дать никаких показаний? Зато с Табанцевым этот блондин ходил чуть ли не рука об руку. Соответственно, много знал, во многом участвовал. Виталию Алексеевичу нет резона оставлять на свободе «говорящего попугая». Блондин, хоть и «коренной обитатель» тюрьмы, но в этот раз его бы трясли не опера РУВД, а более конкретные, вплоть до ФСБ, инстанции. Тут не до героизма.
Едва затихли взрывы и наступило утро пятого декабря, в мой кабинет зашел Обрезанов. Молча кивнув головой, он сел на стул перед моим столом. Ответив кивком, я продолжал писать. Я чувствовал, что Макс уже близок к тому, чтобы начать все сначала.
– В Управу гости из Москвы прибыли. Два генерала и три полковника. С ними – один из сотрудников Управления по кадровой политике МВД. Кажется, в ГУВД грядут реформы…
– А чего ты хотел после того, что в городе произошло? Что они привезут несколько медалей «За заслуги перед Отечеством»?
После этого Максим Александрович поведал, что прокуратура начала тотальную проверку подразделений и служб ГИБДД. Следователи выворачивали сейфы рядовых сотрудников, вызывали на допросы руководителей. Я сидел, слушал, и убеждался, что Ваня оказался не «чайником». Все указывало на то, что бандероль благополучно дошла до адресата. Если прокуратура ковыряется в сейфах людей с погонами и дергает начальников, значит, по факту возбуждено уголовное дело. Есть потерпевшие, значит, должны быть и преступники. Первый потерпевший – сын генерала Морошко. Скоро подтянутся и остальные.
– Авторынок закрыт, – добавил Макс. – Все опечатано. В подвале обнаружен мини-цех по расфасовке героина.
Послушай, зачем ты мне все это рассказываешь? Макс, пока ты не скажешь, какая сука тебя науськала на меня и с какой целью, ты не услышишь от меня ни одного теплого слова и не увидишь моей улыбки! Неужели ты этого не понимаешь?!
С появлением Вани и Вьюна Обрезанов поднялся и ушел. Слава богу! Его жалкий вид не вызывает у меня никаких чувств. Судя по «разносу», который он устроил операм в соседнем кабинете, Максим выпускал пар за пределами моих «владений». Извините, мужики, я здесь был ни при чем. Просто замначальника отдела никак не мог осознать причины своих разногласий со старшим оперуполномоченным Горским.
Когда я задавал вопросы своим коллегам, раздался телефонный звонок, прерывая меня на полуслове. Сорвав трубку, я рявкнул:
– Да?!
– Ты сидишь? – услышал я совершенно спокойный голос Верховцева. Час назад он отправился в экспертно-криминалистическую лабораторию. Меня интересовала глина на подошвах Банникова. На берегу сугробы, а у него на ботинках – глина. За этим я и послал Верховцева. Но он меня «нокаутировал» другой информацией. – Если стоишь, то лучше сядь. Пуля, извлеченная из головы Банникова, пуля, извлеченная из тела отца Ивана, и пули, выковырянные из тела Тена, были выпущены из одного оружия.
– Ну, из пистолета «ТТ», – согласился я.
– Не просто из пистолета «ТТ»! Из одного и того же пистолета «ТТ»!
Я почувствовал, что опять начинаю задыхаться.
– А как же Шарагин? – Я уже все давно понял. Просто своими вопросами пытался заставить Верховцева рассказывать побыстрее.
– Хера лысого! Пусть Торопов тем заключением задницу подотрет! Вся информация и все данные – в компьютере. Начальник лаборатории уже ищет того артиста, который экспертизу мастырил! Вот суки, а?! Ты прикинь, Андрюха, мы там корячимся, а эти морды козлячьи здесь что вытворяют?!
На том конце провода раздался какой-то возмущенный рокот, потом слова Верховцева, обращенные не ко мне: «Ну, ладно, ладно, я не всех вас имею в виду!».
– Обижаются, – пояснил он уже в трубку. – Экс-перты. Все, я беру все заключения по трем убийствам и еду на базу.
Я попросил его подождать и отправил за ним Вьюна. Я уже никому не верил и всего боялся. Хватит потерь…
Как в минуты задержаний, когда отключаешься от всего, я почувствовал, как заколотилось сердце и в кровь хлынул адреналин.
Вот они, те самые, долгожданные, «вновь открывшиеся обстоятельства»…
– ЕСТЬ!!! – взревел я и изо всех сил врезал кулаком по столу.
Ванька, разливающий в стаканы у окна дымящийся чай, вздрогнул, и кипяток расплескался на подоконник. Он стоял и молча смотрел, как на пол падают песочные часы и пустой канцелярский набор…
Есть! Я знал, что появится ниточка, за которую можно будет дернуть и размотать весь клубок. Но я не думал, что удача улыбнется на самом главном!
Передо мной лежали три заключения. Четвертое, подложное, хранил в своем тощем, как ученическая тетрадь, уголовном деле, Вязьмин. Именно из-за этого заключения никто не мог хотя бы мысленно соединить в единое производство уголовные дела по фактам смерти Тена и Бурлака-старшего! Пуля в голове Банникова уже не имела для убийцы никакого значения. Он торопился, и не было смысла соблюдать меры предосторожности.
– Все указывает на то, что парня кончили в одном месте, а тело сбросили в другом. Между предположительным моментом смерти и временем обнаружения трупа прошло три часа. Если учесть, что нашли тело в два часа дня, то пристрелили Банникова в одиннадцать.
Смело. Везти труп в машине по городу средь бела дня? Знать при этом, что тебя в любой момент могут остановить для проверки? На это пойдет убийца только в одном случае. Если на его машине установлен проблесковый маячок, а на борту написаны пять букв: «ГИБДД».
– Кто экспертизу проводил? – спросил я.
– Кокорин, – усмехнулся Верховцев.
Старина Кокорин… Сколько кляуз на тебя ни писали, сколько тебя ни пытались поломать и сожрать, ничего не вышло… Ты по-прежнему такой же принципиальный, до рези в глазах честный и не умеешь врать. Наверное, именно поэтому, являясь самым опытным криминалистом, ты до сих пор не стал руководителем.
Спрашивать, кто оказался предателем и выполнил заказ на подложное заключение по пистолету Шарагина, я не стал. Не мое это дело.
– Ну что, братки? – Я растер, как на морозе, ладонями лицо. – Не пора ли узнать, кто убил Тена, Ваниного отца и порезал Алексея?
Сборы были недолги. Пистолет и тридцать два патрона к нему составляли все мое вооружение. Верховцев же выглядел, как терминатор. Помимо табельного «ПМ» и полного кармана боеприпасов, он вынул из сейфа свое, помповое ружье. Двенадцатый калибр, без приклада.
Ваня и Вьюн остались с голыми руками. Еще не хватало давать им в них оружие! У нас не банда, простите, а милицейская операция. Последний этап моего «долбанутого» плана.
Мы поехали на тридцать четвертый километр Сибирского шоссе в одной машине. На «Лексусе» Ивана. За рулем сидел, понятно, Вьюн, рядом – сын банкира. Нам с Верховцевым было удобнее сзади. Темнота опустилась на город незаметно для меня. Остаток дня я провел в кабинете, с включенным светом, поэтому не заметил, что наступил вечер. За окнами промелькнули неоновые рекламные щиты. При выезде из города, когда без фонарей и витрин стало совсем темно, я вспомнил о Насте. Ее глаза, полные мольбы, стояли передо мной. Как просто расстаться, и как трудно потом встретиться вновь…
Ознакомительная версия.
