Ознакомительная версия.
Вот сейчас можно было и поспать. Завтрашний день обещал много хлопот. Ни на минуту не прекращающиеся поиски Кореневой доводили меня до изнеможения. Я стал настоящим маньяком. Девушка находилась в городе, решала вопросы собственного благополучия, но оставалась невидимой. Виновна ли она в совершении каких-либо преступлений или нет, было теперь не так уж и важно. Главная задача – отыскать Ольгу. Она единственный человек, способный пролить свет на трудовую деятельность Табанцева, Тена, Юнга и всей корейской братвы. А уж в том, что она у меня заговорит, я не сомневался.
Покой в отделе не нарушался до одиннадцати утра. Селекторное совещание прошло ровно, без громких потрясений и недовольства со стороны руководителей служб. Оперативникам, как обычно, делались замечания за низкий уровень раскрытия преступлений, а участковым – за слабый контроль над поднадзорным элементом. Я занимался с бумагами, отправив Вьюна и Ивана в банк «Согласие». Директор банка, Виктор Викторович Морошко, был хорошо известен Бурлаку, так как последний несколько раз посещал банковские «рауты» отца. Там собиралась финансовая элита области: решались деловые вопросы, лилось шампанское, уничтожались устрицы.
Одним словом, я ждал их возвращения, попутно разгребая ворох материалов, с которыми не успел ознакомиться. Обрезанов несколько раз заходил ко мне, пытался завести разговор, но все было тщетно. Таким людям, чтобы они поняли свою вину, нужно давать время на «перегрев». Кому-то требуется неделя, некоторым – месяц. Иные не понимают своей вины вовсе и ожесточаются. «Перегорев», они начинают в конце концов ковыряться в самих себе, поскольку видят спокойную, без них, жизнь бывшего товарища. Черед Макса еще не настал. Я видел его муки, но не был уверен, что он понимает по-настоящему собственную вину.
Забегала Анечка Топильская, одарив меня веселым взглядом. Я знал причину ее благосклонности – любовь к шоколаду. Аня поблагодарила меня за грильяж, рассказала о телефонном разговоре Торопова с женой, где начальник отдела проявил чудеса дальновидности, расставляя мебель в пока еще не полученной элитной квартире на улице Свободы, и упорхнула. В отделе стало совсем тихо.
Гром среди ясного неба грянул в одиннадцать часов.
Я встал из-за стола и понес несколько материалов Топильской для регистрации.
– Почта уже приходила, так что твои материалы я отправлю только завтра, – деловито отчеканила Анечка.
Все правильно. Грильяж грильяжем, но работа есть работа.
– Топильская-а-а! Горского ко мне!!! – раздалось вдруг из кабинета Торопова. Громкость звука показывала, что происходило нечто из ряда вон выходящее.
Я тут же зашел в кабинет.
– Аня сказала, вы меня ищете?
Свекольный цвет лица начальника не позволял мне сосредоточиться.
– Что случилось, Константин Николаевич? Меня забирают в МУР?
– Это что такое?! – взревел Торопов, и по полированному столу, как по льду, ко мне подъехал лист бумаги с пришпиленным к ним канцелярской скрепкой конвертом. – Я тебя как старший начальник отдела спрашиваю!!
В моменты необузданного гнева речь Константина Николаевича теряла связность. От него я уже слышал: «На ваше место человек сорок людей найдется», «Когда вы раскроете это смертоубийство?» Сегодня дело дошло до «старшего начальника отдела».
Сначала я ознакомился с конвертом. На месте обратного адреса стоял официальный штамп мэрии. Орел, корона, под лапами надпись: «Жилищный Комитет мэрии г. Кабардинска». На месте адреса получателя: «Второй отдел милиции РУВД Центрального района».
Теперь – содержимое: «В целях улучшения материальных условий жизни и повышения уровня социальной защищенности сотрудников органов внутренних дел г. Кабардинска, а также основываясь на ходатайстве депутатов Городского Совета, выделить благоустроенную однокомнатную квартиру по адресу: ул. Свободы, дом 1, кв. 90, старшему оперуполномоченному уголовного розыска 2-го отдела милиции РУВД Центрального района ГОРСКОМУ Андрею Васильевичу».
В конце текста было набрано: «Согласовано: Начальник жилищного комитета – подпись, юротдел – подпись, от ГУВД (Храмов) – подпись».
Я понимал гнев начальника. Две мины в одну воронку не попадают. Если «лох с Севера» по просьбе любителя девочек Бигуна решил выделить квартиру не начальнику отдела, под чьим чутким руководством происходило задержание похитителей шуб и золота, а оперу, то, естественно, что второй квартиры уже не предвидится. Это было бы чересчур навязчиво. Как же не повезло Константину Николаевичу!.. Куда он теперь будет девать мебель, которую уже виртуально расставил в «своей трешке» в доме № 1 по улице Свободы?!
– Кажется, это приглашение на новоселье, – ответил я. – Константин Николаевич, я буду очень рад, если вы с женой…
– Пшшол вон! – Это я почувствовал, а не услышал.
Я даже не знал, что и делать – радоваться или огорчаться. Хорошо, конечно, что я наконец обрел свой угол. Но обозленный на меня начальник – это дурной знак. В любом случае нужно позвонить Бигуну и поблагодарить.
В тот момент, когда депутат на мое искреннее однократное «спасибо» уже в пятый раз повторял, что «свои люди всегда должны помогать друг другу», в кабинет ввалились порозовевшие Ваня и Вьюн. Бигун пригласил меня в ЖКХ для получения ключей от квартиры, жилой площадью двадцать шесть квадратных метров и с кухней, превышающей габариты моей комнаты в общежитии. Повесив трубку, я посмотрел на экспедиторов. Их глаза блестели, как угольки, а еще по довольному лицу Вьюна я понял, что после сна он очень хорошо размялся за рулем.
– Морошко чуть дар речи не потерял, когда я ему ситуацию разъяснил, – усмехнулся Ваня. – При мне он позвонил папе и, кажется, одному из своих знакомых «федералов».
– Я чувствую себя участником фильма-боевика, кандидата на «Оскар», – добавил Вьюн. – Что-то должно произойти. Слава богу, до конца отпуска еще далеко!
Мне тем временем пришла в голову одна мысль. Если Коренева может снимать деньги со счетов, находящихся в банках Кабардинска, то почему она не имеет возможности открыть счет в другом городе? И как Табанцев узнал о банке? Ведь он произнес фразу, что Коренева ворует их деньги. Получается, что и Виталию Алексеевичу, и Юнгу стало известно о нечистоплотности Тена. Но когда? С момента открытия этих счетов или недавно? Если сразу, то появляется мотив убийства. Версия банальна – месть клана. Ведь заказные убийства происходят обычно именно из-за обид при дележе финансов.
– Ваня, ты можешь узнать о счетах на имя Кореневой в других городах?
– Разумеется. Но на это уйдет много времени.
– Вот этим ты и займешься, – заключил я. У Ивана дома компьютер, подключенный к банковской программе. Не совсем, понятно, законная вещь, но я не уставал повторять, что, защищая закон, обязательно его же и нарушишь.
Первые дни после смерти отца Бурлак буквально «выпадал» из жизни. Его по нескольку раз приходилось окликать, и когда Иван смотрел на меня, мне казалось, что он меня не видит. Но шли дни, и Ваня стал понемногу оттаивать. Теперь я уже не боялся оставлять его в родительской квартире.
Ныне ему предстояла титаническая работа. Сколько на это уйдет времени?..
– Я даже приблизительно сказать не могу, – ответил Ваня. – Ни разу этим не занимался. Может, день, а может, и месяц.
– Лучше, если день, – то ли попросил, то ли выдал желаемое за действительное Верховцев.
Да, лучше, если один день…
Между тем события в городе развивались по возрастающей. Лучшие сыскари были брошены на поиск лиц, напавших на авторынок и устроивших там показательные выступления из программы подразделения «коммандос». Потерпевшие по данному уголовному делу корейцы упорно называли их «неизвестными» и, по сведениям оперативно-розыскного бюро, точили ножи. Торопов подключил и меня, ядовито намекнув на то, что если улыбнется удача, то меня ждут еще большие улучшения жилищно-бытовых условий. Константин Николаевич никак не мог простить мне пятого этажа в шестнадцатиэтажке на улице Свободы.
Агентура расползлась по городу, как стадо тараканов. Ко мне приходили мои «люди» и сообщали, что у них вынюхивают информацию «люди» других оперов, из других отделов и служб. Расстрел авторынка – слишком громкое и сенсационное событие для такого города, как Кабардинск. Кстати, назван он не в честь народности бывшей Кабардино-Балкарии, а во славу академика Кабардина, основавшего в городе Институт ядерной физики. Когда меня спрашивают, откуда я родом, и я отвечаю, все недоуменно выкатывают глаза: «Это ты с Кавказа, что ли?» Господа, не знать город, в котором находится одна из крупнейшая кузниц страны по утечке мозгов физиков-ядерщиков за рубеж, – стыд и срам.
И на фоне всей этой сутолоки произошел очередной «пассаж». Группой негодяев в подъезде собственного дома был в упор расстрелян лидер одной из организованных преступных группировок Николай Крестовский, имеющий в определенных кругах кличку Крест. Сообщение пришло в дежурную часть отдела сразу после того, как я отправил Бурлака на поиски счетов Кореневой. Впрочем, трактовка «расстрелян» уже через пятнадцать минут была изменена. Крестовский был жив и здоров, у него наблюдался лишь стресс и приступ бешенства в тяжелой форме. Погибли два его телохранителя и водитель. Один из нападавших спускался вниз по лестнице, навстречу Кресту и его свите, второй поднимался следом. У дверей квартиры они открыли беспорядочную стрельбу, после чего скрылись. Креста спас узкий коридор лестничной клетки. Все его сопровождающие находились за спиной, и именно в их телах судмедэксперты насчитали тридцать два пулевых ранения. Поскольку огонь велся из пистолетов «ТТ», то можно смело сказать, что стреляли нападавшие из четырех стволов, так как тридцать два патрона – это ровно четыре магазина, а перезаряжать оружие в подобной ситуации никто не станет.
Ознакомительная версия.
