– А вы бы смогли справиться в одиночку?
– Я – да. Однако, не сочтите за хвастовство, таких, как я... – Ступин растопырил пальцы левой, единственной, пятерни, – ...чтобы пересчитать таких, как я, – хватит пальцев одной руки.
– Как вы узнали мой адрес?
– С легкостью необычайной. Подежурил недалече от многоэтажной каланчи «Никоса», засек пацана-тяжеловеса с мордой ящиком, перехватил его по дороге к дому и допросил. Не бойтесь, обошлось без пыток. Из газет я знал ваши имя и фамилию, пацан сообщил мне ваше отчество и еще кое-чего. А дальше совсем просто – радиорынок в Митине, компьютерный CD-диск, сработанный пиратами, с адресами граждан, и вот я здесь.
– Что с пацаном?
– Жив, здоров. Он у вас вратарем работает, дежурит на проходной сутки, через двое. Ваше начальство не успеет его хватиться, завтра он сам объявится и расскажет о возвращении Бультерьера. О наличии в природе двух Бультерьеров я пацану объяснять не стал, сами понимаете.
– Ни черта я не понимаю, Семен Андреич.
– У меня железобетонное алиби, Зоя Михайловна...
– Об этом вы уже...
– Не перебивайте меня, пожалуйста. Об этом, об алиби, я готов говорить с вами и только с вами, но... – Ступин щелкнул пальцами, улыбнулся грустно, – ...но фишка в том, что я предпочту смерть широкому обнародованию своего алиби. Меня убьют, или я сам погибну при задержании, не важно. Главное – у злоумышленников, которые меня подставили, сойдутся концы с концами, ферштейн?
– Допустим.
– О’кей, едем дальше. Возникает вопрос: кто такие злоумышленники и чего им надо? Уж, конечно, не бриллиантовое колье, согласитесь. Про колье журналюги писали подробно, и, думается мне, его ценность они малость преувеличили. Максимум, чего сможет выручить за колье мой двойник – сто тысяч баксов. Светиться ради ста тысяч глупо, согласитесь.
– Допустим, согласна.
– Хрестоматийное правило сыска гласит: ищи, кому выгодно. Кому выгодна смерть Юдинова? Николаю Маратовичу Казанцеву! Он занял пост президента, он заявил о том, что Юдинов будет отомщен, он... Чему вы смеетесь, Зоя?
– Я не смеюсь, я улыбаюсь. Я сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Вы совершенно не представляете, что за человек Николай Маратович. Ему это президентство ни на фиг не надо. Он твердо решил на ближайшем совете акционеров поставить вопрос о своей отставке и заявил об этом.
– Когда ближайший совет?
– Через месяц.
– Я не могу столько ждать. Все на рогах, все меня ищут, неровен час, нащупают ниточку, которая ведет к дорогим мне людям. Я должен заявить о себе прямо сейчас. Сегодня, с вашей помощью.
– Ни фига не пойму!
– Зоя, могли бы вы поручиться жизнью собственного ребенка за... Ой, молчу-молчу! Зря я про ребенка ляпнул, простите, пожалуйста, и расслабьтесь. Не нужно стрелять в меня льдинками из глаз, метясь в сердце. Виноват, извините. Сформулирую по-другому: вы могли бы поручиться собственной репутацией за господина Казанцева?.. Не спешите отвечать! Подумайте. Вспомните день свадьбы, разве вы, невеста, думали тогда, что ваш жених окажется... гм-м... Вам лучше знать, кем он оказался, почему вам пришлось разойтись.
– Ежели вы ставите вопрос столь жестко, то однозначно я не могу поручиться за Казанцева.
– И, следовательно, скрепя сердце можете допустить, что он причастен к гибели Юдинова?
– Разве что чисто теоретически.
– Теория – пшик! Словеса и демагогия! Эксперимент – вот настоящий критерий истины, не так ли?
– К чему вы клоните?
– Я вас вербую, Зоя. Вы мне нужны. Вот что я предлагаю: как только мы расстанемся, а это случится через минуты, я и так у вас, извините, засиделся, вы срываетесь с места и мчитесь в «Никос». Вы сообщаете, дескать, к вам на квартиру явился Бультерьер. Явился без маски, образно говоря – с открытым забралом. Явился и сказал, дескать, я есть я, меня подставили с помощью двойника. Про алиби я и не заикнулся, про Казанцева тоже. Я сказал, что желаю разобраться с подставой, но испытываю острый информационный голод. Я потребовал, чтобы вы скачали на дискету закрытые следственные материалы и не позднее завтрашнего дня оставили их в «почтовом ящике».
– В каком «почтовом ящике»?
– Об этом позже. Можете сказать, что я не требовал, а просил, взывая к вашему милосердию, ища у вас сочувствия. Можете, наоборот, заявить, дескать, я вас шантажировал. Не суть важно. Главное – я требую от вас компьютерную дискету с закрытой информацией, меня интересует, до чего сумели докопаться частные и государственные ищейки.
– Допустим, я соглашусь участвовать в авантюре. Допустим. И что случится?
– Ежели я прав и у Казанцева рыло в пуху, тогда Николай Маратович вмешается в деятельность подчиненной ему службы безопасности и пошлет в засаду к «почтовому ящику» своих людишек, то есть посторонних головорезов, не имеющих ни малейшего отношения к штатным костоломам.
– Головорезов из той же компании, что и фальшивый Бультерьер?
– Я не ошибся в вас, Зоя. Вы, ха, чертовски умная женщина. Между прочим, я мог бы быть и менее откровенным, мог бы в натуре потребовать принести дискету, и баста. Да, Зоя, Казанцев снарядит в засаду головорезов из той же компании, что и мой веселый двойник. Казанцеву нужен мой труп. Алиби, помните? Мое алиби – моя тайна. А вдруг я сойду с ума и шарахну железобетонным алиби по хитроумной, но шаткой идейной конструкции господина Казанцева? Вдруг я скурвлюсь и сдам к чертям собачьим дорогих мне людей из... Не важно.
– Что случится, если вы ошибаетесь и в засаду пошлют моих сослуживцев?
– Потому я с вами и откровенен, чтобы не калечить зазря посторонних компашке Казанцева персоналий. Я скажу, а вы запомните номер сотового телефона. Ежели я ошибся – позвоните, оставьте сообщение, и я снова возникну из ниоткуда и мы поговорим, как жить дальше. Теперь о «почтовом ящике», запоминайте...
«Почтовым ящиком» Ступин называл дупло в стволе старого дуба. Дуб рос в пятистах шагах от заасфальтированной двухполосной дороги в дальнем Подмосковье. Следовало ехать до приметной березы-великанши с раздвоенным стволом, что притулилась справа у дороги, ежели двигаться от Москвы. Припарковавшись возле березы, следовало идти по лесу строго перпендикулярно асфальту, идти и считать шаги. Пять сотен шагов плюс-минус дюжина, и упрешься в могучий дубовый ствол и увидишь дупло невеликих размеров. До дупла легко дотянется взрослый человек среднего роста.
Ступин подробно объяснил, как добраться до искомой дороги, где и с каких шоссе сворачивать, выехав из Москвы. Закончив инструктаж, Ступин попросил Зою повторить услышанное, по ходу повторения сделал ряд замечаний и уточнений, назвал номер мобилы с автоответчиком для односторонней связи, после чего поднялся с кресла.
– Что ж, обо всем договорились, сударыня Зоя. Засим разрешите откланяться.
– Уходить будете через чердак по крышам? – спросила Зоя, вставая со стула и позволяя себе улыбнуться.
– Зачем же? – улыбнулся в ответ Ступин. – Пройду мимо консьержки, пущай меня запомнит. Не провожайте меня, Зоя, не надо.
Отстукивая редкую дробь тросточкой, он похромал в прихожую.
– Постойте! – окликнула Зоя. – Погодите, а как же... а если...
Он остановился в дверях, оглянулся.
– Само собой разумеется, Зоя Михайловна! Само собой, ежели мои догадки подтвердит жизнь и вы мне поможете заполучить «языка» из компании Казанцева, разумеется, я появлюсь у вас снова и сообщу, что за сила НАМ противостоит. Ведь мы с вами в одной команде! Ведь так?
Зоя не нашлась, что ему ответить. В ее душе, у нее в голове бушевала буря сомнений. Не то чтобы особо яростная, поглощающая естество целиком, сопровождаемая туманом в сознании и брызгами отчаяния, но все же буря...
– Так, – ответил вместо нее инвалид по кличке Бультерьер. Сказал, будто гвоздь вбил, и вышел из гостиной.
Стук-перестук тросточки в прихожей, щелчки открываемых замков, хлопок закрывшейся двери. Зоя осталась одна в квартире.
Тик-тик – тикают тихо-тихо настенные часы. Ж-ж – жужжит случайно проникшая с лестничной клетки в жилой простор жирная муха. Зоя борется с бурей мыслей, преодолевает шторм чувств. Что он ей предложил – предательство?.. И да и нет... Хочет ли она наказать того... нет – тех, кто шантажировал ее, угрожал ее ребенку?.. Однозначно – да!.. Можно ли верить Ступину так же, как верят в него его друзья, тот же Коробов, например?.. Хотелось бы... Очень... Очень-очень-очень...
Зоя встряхнула головой, сбрасывая с плеч лишний груз сомнений, шагнула к подоконнику, где стоял домашний радиотелефон, взяла трубку с пумпочкой антенки, женские пальцы пробежались по клавишам, набирая номер, она прижала трубку к уху.
Гудок... еще один... третий...
– Алло, да! Пушкарев слушает...
– Евгений Владимирович, от меня только что ушел Ступин.
– Алло, Сабурова! Громче, плохо слышу. Какой Сукин?
– Сукин сын Семен Андреевич Ступин. Бультерьер. Хромой и однорукий.
– Что?! Сабурова, щас!.. – Она услышала, как Пушкарев, отстранив трубку от лица, выкрикивает распоряжения: «Машину к Сабуровой!.. Куда?» Из микрофона Зоиной трубки звучит вопрос: – Ты где?
