даже нравится и...
Она осекается, вспомнив об Октавии, и скашивает глаза на ее тело. Потом, уже задумчивее, смотрит на два других трупа, и раздраженно мотает головой.
— Ну, почти никого не пришлось убивать. Но это тоже можно считать планом, я думаю. Их доля уж точно покроет то, что я потратила на ремонт, найм и топливо. Так, в итоге — тебя нет, их нет, а я вот здесь и у меня все неплохо. К тому же, — она склоняется вперед и заговорщицки подмигивает проекции, — теперь тебе тоже очень хочется, чтобы я уничтожила Триаду.
— Не обманывайся, это не будет легко, — говорит Бумажный Веер, убедившись, что этот словесный поток иссяк. — Ты хочешь узнать, где Дракон. Я не знаю. Места постоянно меняются, и после моего побега изменятся снова. Уже изменились.
Амелия не выглядит удивленной или особенно раздосадованной, но все-таки вздыхает.
— Чего ты хотела, Амелия? Он — вода. Он...
Бумажный Веер молчит очень долго, вдруг растерявшись, — ты читаешь это в едва заметном наклоне головы, в напряженно сомкнутых губах.
— Дракон, — наконец, продолжает она, — это всё. И все. Он может быть где угодно.
— Хватит этой хрени, — морщится Амелия. — Я точно знаю, что Дракон — это всего лишь человек.
— Человек властный, сильный, самостоятельно добившийся всего своего могущества. Человек, которым можно восхищаться.
— Да-да, пока он не отрубит тебе руки. Где твоя преданность сейчас, Веер?
— Выживание выше преданности. — Бумажный Веер пожимает плечами. Ее руки скрещиваются на коленях, но скользят и падают. Для привычного жеста ей не хватает запястий. — Я скину тебе места, но они уже изменились. Я скину тебе лицо, но оно уже изменилось тоже. Не лучше ли нам сразу перейти к полезной информации?
— Я вся внимание.
— Он в ссоре с Триалом.
Ты не можешь сдержать удивления, и только шлем спасает тебя от того, чтобы выглядеть глупо. Именно глупо, ты можешь убедиться на примере остальных — Бо удивленно вздергивает брови, его рот приоткрывается, Скорпион на автомате выдает маты один за другим, и даже Рут выглядит потрясенной.
С Триалом невозможно рассориться, как невозможно рассориться с чистым алгоритмом. Триал вырос и окреп именно благодаря тому, что личное в его системах никогда ничего не значило. Ты можешь жрать младенцев на завтрак и стримить это по его каналам — тебя, вероятно, найдут, но только по роже, если ты умудришься ее засветить; Триал же не выдаст твои данные никогда и никому. Это абсолют Аркадии, одна-единственная гарантия неприкосновенности и устойчивости, которая возможна в этом паршивом городе.
— ...Как? — выдыхает Амелия, сглотнув ком в горле.
— Понятия не имею. Конфронтация никогда не была явной. Я просто заметила, что суммы, уходящие со счетов на оплату связи, в разы превышают тарифы Триала. Они не могут отказать нам... Триаде в услугах, как не могут и подставить, это очень сильно подорвет их репутацию. Но, по всей видимости, Триал дает понять, что не рад Дракону.
— Так было всегда? — Амелия облизывает пересохшие губы. — Нет-нет, так не могло быть всегда, я бы заметила, я бы...
— Только последний месяц. Расходы внезапно подскочили, тогда как набор услуг остался прежним. Признаться, сначала я подумала, что это ты сумела о чем-то договориться с Триалом, но по твоему лицу вижу, что ты растеряна.
— Растерянность никогда не мешала мне раньше, и спасибо, это ценная информация. Следующий вопрос — почему? Ты знаешь?
«Нано», — говоришь ты одними губами. Возможно, Дракон вовсе не рассорился с самым честным оператором Аркадии. Возможно, ему нужна... повышенная секретность? Это глупо, секретность Триала и так всегда на максимуме, но другие идеи так просто не приходят на ум. Однако игнорировать этот вариант ты не можешь — конфликт по-прежнему выглядит слишком маловероятно. Амелии тоже приходит в голову что-то подобное.
— Он мог просто договориться о чем-то с Триалом за твоей спиной? — спрашивает она.
— Ты, вероятно, не понимаешь мою роль, Амелия. Я главный менеджер Триады. Все деньги до сегодняшнего дня проходили через мои руки. — Ее взгляд падает на обрубки. — Полагаю, в этом есть свой символизм... Дракон мог договориться о чем-то лично, разумеется, но тогда и счетов с лишними нолями я бы не увидела. И, возвращаясь к твоему первому вопросу, — нет, я не знаю причин. Могу только предположить, что Дракон начал нечто такое, что привело Триал в тихое бешенство.
«Нано», — повторяешь ты, все так же бесшумно, и в твоей голове звучат фанфары. Ты знаешь, за что Триада взялась совсем недавно и... Черт, это ведь выход! Если Триал не приветствует появление супертехнологии в своей любимой Аркадии, то это выход для всех! Мафия в заднице, но и Амелия сто раз подумает, прежде чем выкидывать нано в большой мир. Корпорации могут передраться между собой, преступники могут перегрызть друг другу горло, но никто не пойдет против Триала, этого единственного и до недавнего момента абсолютно нейтрального столпа анонимности.
Если бы Триал где-то набирал сотрудников, ты бы уже вызвался добровольцем. Из всех сторон конфликта эта нравится тебе больше всего. Ты просто слышишь отдаленный голос разума во всем том кровавом бардаке, в который вписался только из желания расследовать смерть Кристины.
...Хотя, возможно, это все еще голос Бумажного Веера.
— И если ты хочешь уничтожить Триаду, ты должна воспользоваться этим неявным конфликтом, — заканчивает она. — Или хотя бы попытаться.
— Да... — Амелии явно неуютно, она обхватывает себя за плечи, даже не пытаясь больше улыбаться или шутить. — Тогда последний вопрос, Веер. Ты сама отрезала свои руки?
Ты понимаешь смысл вопроса не сразу. А когда понимаешь, достраиваешь про себя — «Ты сама отрезала свои руки, когда поняла, что колония нано в твоем организме готова двинуться от них к голове?». После всего произошедшего тебе уже не кажется удивительным, что нано базируются не в мозгу Бумажного Веера. Возможно, это как-то связано с иерархией? Она и впрямь была руками Триады, в конце концов... Но этим вопросом Амелии удается по-настоящему удивить Бумажного Веера. Та долго смотрит с самым осмысленным за весь разговор выражением лица и, не дождавшись никаких пояснений, качает головой.
— Нет. Я кажусь тебе мазохисткой?
— Ну, если заменить этот белый костюм... — Амелия нервно улыбается и обрывает неуместную шутку. Поднимается из-за стола и коротко кланяется. — В таком
