До сих пор он углублялся в лес, стараясь не оторваться от противника. Теперь же, когда загонщики вцепились в него мертвой хваткой, не было нужды облегчать им поиск. И дальше Гранцов двинулся совершенно бесшумно, огибая кусты и не касаясь свисающих веток. Его босые ступни мягко отталкивались от лесного настила, Вадим скользил по сумрачному лесу без топота и шороха, и только чужой автомат за спиной бренчал неплотно сидящим магазином.
Когда под ногами появилась трава, Гранцов понял, что добежал до границы болота. Впереди за деревьями плотной голубой стеной стоял туман.
«Плохо, — подумал Вадим. — Увидев такой туман, они остановятся. Прочесывать бесполезно, догонять опасно. Остановятся и повернут обратно, пока помнят дорогу».
Но их нельзя отпустить просто так. Он залег за кочкой под ивой, изготовившись к стрельбе. У него два магазина. Полчаса хорошей войны. Но можно растянуть и на час хорошей перестрелки. А дальше? Взойдет солнце, туман поредеет, и можно будет продолжить игру в прятки на болоте.
Он дождался треска шагов и закричал отчаянно, с надрывом:
— Уходи, уходи, оставь меня, говорю! Уходи на озеро, я их задержу!
Справа раздался уже знакомый посвист, и Гранцов разглядел силуэт, пригнувшийся между двумя березками. На этот раз он позволил себе прицелиться. И выстрелил в тот момент, когда бандит начал распрямляться. В ответ с трех сторон защелкали автоматы, и на Гранцова посыпались срубленные ветки и листья.
Он отвечал по вспышкам, после каждого выстрела перекатываясь в сторону. Противники тоже перемещались, но он все-таки сумел их пересчитать. По крайней мере вели огонь шесть стволов.
Пули плюхались в лужи и громко били по толстым стволам старых ив, склонившихся над краем болота. Гранцов понимал, что противник бьет наугад, но и шальной рикошет может дать результат.
Он отстреливался до тех пор, пока не заметил, что они уже взяли его в полукольцо. Пришло время маневра.
Откатившись за кочку, он вставил последний магазин и отполз назад. Пальцы ног вдруг провалились в вязкую лужу.
Пора. Другого шанса не будет.
Он привстал, не разгибаясь, и попятился, бесшумно погружая ноги в холодный вязкий торф. Плотный туман сомкнулся вокруг. Гранцов знал, что если выпрямиться, то можно будет разглядеть верхушки ив на болоте. Но пока ему не хотелось выставлять голову из тумана. Скрючившись, он высоко поднимал колени, с трудом выдергивая ногу и снова опуская ступню носком вниз.
«Когда туман растает, болото напугает вас, ребята, одним своим видом», — подумал Гранцов. Ржавые лужи, кривые стволы, пучки осоки над кочками. Просто пейзаж из фильма ужасов. В кино такие болота поглотили не меньше народу, чем акулы. На самом же деле торфяник вполне безобиден. Если, конечно, не шагнуть в яму. Надо просто знать, куда ставить ногу.
Гранцов это знал, и удалялся от преследователей, которые все чаще пересвистывались за спиной. Их ботинки наверняка уже потяжелели от налипшей грязи, а сбросить обувь ребята не догадаются. Вадим вспомнил, как в учебном отряде старый партизан учил стряхивать сапоги одним движением перед тем, как бежать по грязи. Вот и пригодилась партизанская наука, порадовался майор Гранцов. Он даже похвалил себя за догадливость, хотя на самом деле просто забыл свои сапоги где-то у входа в колодец. Так теперь и придется воевать босиком до победы.
Судя по треску, который раздавался позади, преследователи решили обзавестись палками, чтобы прощупывать болото перед собой. На обламывание деревца нужно не меньше минуты, а это — лишние пятьдесят шагов дистанции. Да и шагать с щупом в руках, хоть и безопаснее, да труднее. Отстаете, отстаете, ребята, с веселой злостью думал Гранцов.
Он чувствовал себя молодым, могучим и неуязвимым. На этом болоте он знал каждый кустик, и каждое дерево в этом лесу было готово укрыть его от вражеских пуль. А враги брели где-то сзади, отставая все больше, и свистели друг другу все чаще, чтобы не потеряться в тумане.
Вадима тревожило, что иногда свист раздавался не сзади, а справа. Кто-то из бандитов двигался почти с такой же скоростью, как и Гранцов. Наверно, он выдвинулся вперед раньше, во время перестрелки, выполняя охват с фланга. И теперь заходил на него — весьма грамотно, с неудобной для Гранцова стороны. Влево-то стрелять сподручнее…
Выдрав ногу из грязи, Вадим застыл, как цапля, ухватившись за чахлое деревце. Где-то рядом прочавкали осторожные шаги по болоту.
Туман был такой густой, что уже в двадцати метрах нельзя было разглядеть ничего, и только выше человеческого роста проглядывали округлые макушки.
Гранцов медленно погрузил ногу в расступившийся торф и опустился на колено, подняв автомат к плечу. Шаги раздавались прямо перед ним, и он навел ствол по звуку.
Сзади засвистели как-то по-новому, протяжно. А потом послышался гомон и истошный крик. «Провалился», — подумал Вадим, глядя поверх мушки. Он уже не сомневался, что где-то впереди стоит, скрытый туманом, один из преследователей, и точно так же смотрит вперед поверх своего ствола.
И вдруг прямо над головой зашелестели листья, заскрипели ветки, раскачиваясь под первым порывом утреннего ветра. Макушки деревьев словно начали подниматься из тумана. Белесые клочья заклубились перед глазами, и за ними Гранцов увидел неподвижную фигуру с нацеленным на него автоматом. Он плавно нажал на спуск, и в это же мгновение ствол противника сверкнул яркой вспышкой. Два выстрела слились в один.
Автомат рвануло из рук, и ствольная коробка больно врезалась в скулу. От удара Гранцов потерял равновесие и осел на бок, навалившись на застонавшее деревце. Он снова нажал на спуск, но автомат молчал. Вадим упал за дерево, дергая непослушный затвор, но пальцы нащупали искореженный металл.
Впереди что-то с шумом и плеском повалилось в воду. Гранцов отбросил поврежденный автомат и выхватил финку. Но не вскочил, а остался лежать неподвижно, с вывернутыми ногами и неестественно изогнутой левой рукой. Он даже прохрипел и подергался, изображая агонию. Гранцов надеялся, что противник подойдет ближе. Но тот не двигался.
Далеко позади перекрикивались отставшие бандиты. Их голоса становились громче и яснее. Гранцов осторожно приподнял голову. Туман растаял под ветром, словно его и не было. В десяти шагах впереди посреди лужи лежал убитый. Только убитый может так долго и так неподвижно лежать лицом в воде.
Вадим подбежал к нему и потянул за оружейный ремень, видневшийся из-под трупа. Ржавая лужа была уже ярко-красной там, где над водой возвышался бритый затылок, и кровь расплывалась, клубясь в воде. Ему пришлось поднять тяжелое тело за ворот, чтобы освободить приклад. Оказалось, бандит стрелял не из автомата, а из «сайги». Но все же исправное ружье лучше, чем загубленный АКМ.
Гранцов добрался до края болота и повалился на траву. В ушах стоял такой звон, что ему не было слышно собственного дыхания. Не слышал он и голосов, но зато успел увидеть своих врагов. От тумана остались только редкие длинные нити, зацепившиеся за кусты над кочками, и все силуэты были видны четко, как на стрельбище.
От такого подарка не отказываются. Но магазин «сайги» оказался пуст. И Вадиму оставалось только смотреть, как четверо уцелевших бандитов расползаются по лужам в разные стороны.
Он подвесил «сайгу» на ветку березы так, чтоб ружье было заметно издалека. «Какой-никакой, а ориентир, — подумал он. — Сюда все равно придется возвращаться за покойником, тогда и ружьецо прихватим».
Теперь он двигался налегке, и никто его не догонял.
«Пора возвращаться, — думал он, поглядывая на часы. — Гошка уже вышел на железную дорогу. Через час будет у Марселя. Через два, ну, через три часа сюда примчится Железняк с нарядом. Надеюсь, они догадаются вызвать поддержку».
Что-то мешало ему моргать. Он протер глаз, и кулак наткнулся на липкий сгусток. Кровь. Ощупав лоб, он выругался от неожиданной боли и увидел кровь на ладони. Встал на колени над чистой лужицей, чтобы разглядеть свое отражение в обрамлении изумрудной ряски. Вся левая половина лица была в кровавых потеках.
Только теперь он понял, что случилось. Пуля, выпущенная в него, угодила в автомат и, наверно, срикошетила по лбу. Но лоб майора Гранцова оказался слишком крепким. Такие лбы пуля не берет. Такими лбами… Он так и не придумал продолжение шутки, потому что стало не до шуток. В ушах уже не просто звенело — стоял колокольный звон. Вадим сообразил, что так отдается его собственный пульс.
Наклонившись над лужицей, он опустил в нее разгоряченное лицо. Его бы не удивило, если б вода при этом зашипела.
Когда он открыл глаза, ему показалось, что прошло несколько секунд. Но над головой уже вовсю перекликались птицы, и солнечные лучи косыми клинками пронизывали зеленую глубину леса.
«Надо же так отключиться», — обругал себя Гранцов, неуверенно поднимаясь на ноги. Все лицо оказалось залеплено ряской и прелыми листьями. Но колокольный звон в ушах прекратился, и кровь в глаза больше не натекала.
