Ознакомительная версия.
— Дядька сообщит, — ответил Денис.
— Ну, значит, мы вместе с ним и подскочим! — Турецкий кивнул всем и вышел.
А буквально через пятнадцать минут в агентстве зазвонил телефон. Докладывал Сева Голованов, осуществлявший ночное дежурство и собиравшийся сдать вахту Демидычу.
— Андреич, — сказал он, — у адвоката наблюдается шевеление мыслей. Толстяк вышел к своему «опелю» и бродил вокруг, пока не зазвонил мобильник. После этого, быстро переговорив о чем-то — далеко, не слышно, — вот только что запрыгнул в машину и собирался уже дать по газам, но мы его опередили, перекрыли выезд из двора. Сейчас Демидыч сидит у него в машине и мирно беседует, как и было договорено. Популярно объясняет ему, какими превратностями богата наша действительность. Адвокат никуда не рыпается. Кажется, он уже смирился с неизбежным. Наши дальнейшие действия?
— Пусть Демидыч забирает руль, и везите его сюда, — сказал Денис. — Дядьке позвоню позже.
— Слушаюсь, шеф! — ответил Сева, и все находившиеся в комнате поняли, что тот улыбается.
Конечно, все у них было не совсем так, как доложил Голованов, но ясно одно — захват произошел настолько молниеносно, что говорить о каких-то ненужных свидетелях — совершенно излишне.
— Сан Борисыч наверняка еще недалеко отъехал? — предположил Филипп. — Сообщить бы?
— Он уже в свой кабинет входит, — хмыкнул Денис, знавший методы Турецкого в езде по центральным столичным улицам и переулкам. — Да здесь всего два шага… Надо сделать так, чтобы у адвоката не осталось никаких впечатлений о нашей конторе. Поэтому уберите все лишнее, закройте жалюзи и шторы, свет — минимальный. А Сева с Володей знают, как его доставить, чтобы ему некогда было глазеть по сторонам…
Адвоката в низко надвинутой на самые глаза большой грузинской кепке — удачная находка Демидыча — ввели под руки в помещение из узкого служебного двора, рядом с агентством. Непривычная полутьма в большой полуподвальной комнате, служившей в «Глории» холлом, не улучшила настроения Дмитрия Аркадьевича, готового, судя по его виду, к любым неожиданностям, даже весьма неприятным. И это несмотря на заверения Демидыча, что зла ему никто не желает. Больше Володя ничего конкретного объяснять не стал. Лишь всю дорогу бубнил на ухо: «Не рыпайся, брателло, и все у тебя будет о’кей! Куда собирался, туда и везем. Тебе ведь к Брусу надо? Ну вот». Несколько раз повторил одно и то же, пока Штамо, сидевший рядом со связанными за спиной руками и в низко надвинутой на самый нос кепке, не успокоился. Относительно, конечно. Потому что главный — и далеко не самый приятный — разговор ожидал его впереди.
Его посадили на стул перед небольшим столом, на котором не было ничего, кроме яркой лампы, направленной ему в лицо, и диктофона — сбоку. Лица присутствующих виделись, словно в туманной дымке.
— Что вы от меня хотите, не понимаю! — почти истерическим голосом начал он. — И вообще, кто вы такие? И по какому праву?..
— Не волнуйтесь, Дмитрий Аркадьевич, — скучным голосом ответил Денис, сидевший напротив него, по ту сторону лампы, в темноте. Как в классическом полицейском детективе. — Все вам доходчиво объяснят. Только не мельтешите, пожалуйста, от вас слишком много шума, и вы не в судебном заседании.
— А что здесь происходит? Я в гостях у бандитов? Зачем эта лампа?
— Чтоб вы привыкли к мысли, что вас от грани отделяет даже и не шаг уже, а почти неосязаемые миллиметры оставшейся дороги. Вас заказали, Дмитрий Аркадьевич. А вот почему, это мы и хотели бы вместе с вами выяснить.
— Постойте, кто заказал?! — снова взорвался Штамо. — Что вы мне лапшу вешаете?!
— Исполнитель, между прочим, сидит за вашей спиной, можете лично удостовериться.
Адвокат резко обернулся и увидел расплывающееся лицо Фили, тот уверенно кивнул.
— А почему я должен верить кому-то?
— Логично, — кивнул Денис. — Вам нужны доказательства? Будут. Обязательно будут, Дмитрий Аркадьевич. Но прежде чем я приведу их, я все-таки хотел бы услышать ваши соображения, от кого конкретно вы могли бы ожидать подобного шага? Подумайте, сейчас у вас есть время. А вот полчаса назад его уже практически не оставалось. Либо вы стали бы трупом по дороге к Брусницыну, либо сразу после выхода от него. Если вас выпустили бы вообще, в чем сомневаюсь. Впрочем, нельзя исключить, что даже оставили бы в живых на какое-то время — в качестве свидетеля. Но позже все равно убрали бы, ибо свидетели, подобные вам, никому не нужны, зато те, кто придумали всю эту историю, всегда между собой договорятся. Разве не так?
— Вы считаете, что причиной такой развязки могла стать моя, как выражаются господа чекисты, неавторизованная активность?
— Полагаю, вы абсолютно правы. И в чем же она, эта ваша активность, проявилась?
— Как всегда! — насмешливо воскликнул адвокат. — Неужели кому-то неясно?! В деньгах!
А он не был лишен ни чувства юмора, ни нормальной логики, ни обыкновенной храбрости, может быть, даже отчасти фатальной. Нормальный мужик, с закидонами, но у кого их нет?
— Значит, вы на кого-то наехали, не соразмерив предварительно силы, и теперь пожинаете плоды собственного легкомыслия? — подсказал Денис.
— Видимо, что-то в этом роде, — пожал плечами адвокат. — Слушайте, вы меня, конечно, извините, не я здесь хозяин и не в моих правилах лезть в чужой монастырь со своим, как мы говорили в юности, суставом, хе-хе, но нельзя ли сделать нормальный свет? Если вы не хотите, я ничего не запомню. Может, вы пожалеете немного мой возраст?
— Это хорошо, что вы успокоились, Дмитрий Аркадьевич, — ответил Денис и сделал знак включить верхний свет. А настольную лампу погасил.
— Да, теперь гораздо лучше, — сказал адвокат, бегло оглянувшись и ни на ком не задержав взгляда. — Так что вас все-таки интересует?
— Интересовать должно вас, — поправил его Денис. — Заказали-то не меня.
— Вы продолжаете настаивать на своей версии?
— В том-то и дело, что, кроме этой, единственной, никаких других версий у нас просто нет. Да нам они, честно говоря, и ни к чему. Вот пришел наш сотрудник и сообщил, что вас ему заказали. Почему именно ему, это уже другой разговор, он вам совершенно неинтересен. Мы обсудили ситуацию, имея в виду, что уже сталкивались в своей практике с аналогичными предложениями. Но в случае нашего отказа у заказчика немедленно находились другие исполнители. Вот и вся логика. Действительно, с какой стати мы будем вас убивать? Да и деньги, в общем, небольшие. Десять тысяч долларов — не сумма.
— А, так вы уже знаете заказчика? Тогда зачем спрашивать меня?
— То, что знаем мы, — это наше дело. А вот знаете ли вы? Может быть, вас интересует, почему мы разыграли этот спектакль? А чтоб заказчик был уверен, что дело сделано, и доказательства мы ему также представим. Но мы проверили ваше досье и пришли к выводу, что вы такой «заказанной» судьбы не заслуживаете. Придется некоторое время отсидеться в одиночестве, ничего не поделаешь.
— Вот вы говорите «мы», а кто вы такие? Новые Робин Гуды? Или эти… «белые стрелы»? Правда, я не склонен верить в такую странную благотворительность. Время у нас не то. И люди портятся быстро…
— И тем не менее. Кого подозреваете? Вспомните последние дни? С кем встречались, с кем беседовали, у кого не встретили взаимопонимания? Ну что я вам должен подсказывать, ей-богу!
— И это, молодой человек, вы называете подсказкой? Чудно! Я вам скажу так, все началось с этого треклятого дела Егора Гусева, в которое черт заставил меня впутаться. На старости лет. Подзаработать хотел, старый дурак, на новую контору. Вот и влип, как тот кур в ощип.
— А что за дело? Я не слышал.
— Довольно грязное, скажу вам по чести. Но меня оно, в общем, не касалось, за исключением одного неприятного пункта — взятки следователю. Большой взятки.
— За какие коврижки?
— За изменение меры пресечения. Но вы же сами понимаете, никаких договоров, никаких расписок! Все — из рук в руки! В результате мой подзащитный загорает по-прежнему в Бутырках, я — в полной заднице, а все они — в сплошном шоколаде! А теперь меня отстранили от защиты и велят не вякать. А кому, простите, вякать?! Кому? Если я только намекнул, как заявил наш бывший министр финансов, что надо делиться? Вы спрашиваете, кого мне следует подозревать? Так любого!.. Вам же известно, к кому я ехал? Скажем, его. Наверное, известно также, из-за кого? Да, из-за нее. Из-за этой наглой, сволочной бабы, которая на сегодняшний день уже никого и ничего не боится, а остановить ее может разве что… Нет, не знаю. Пусть, как пауки, сами себя пожирают в своей проклятой банке. Ну что, я ответил? — спросил уже устало, похоже, запал весь вышел. И к тому же он поверил, что ему здесь действительно ничего не грозит. Подействовали, может быть, доброжелательные, в общем-то, лица, а может, мирная атмосфера, в которой не чувствовалась угроза для жизни.
Ознакомительная версия.
