Ознакомительная версия.
– Что-то ты помрачнел, Сергей Сергеевич… Или, полагаешь, эту комнату кто-то помимо тебя контролирует?
– Прослушка? Исключено. А то бы – говорил я с тобой…
– На всякую хитрую… технику найдется свой винт с болтом. С резьбою влево.
– Не тот случай. Папочку на столе видишь? Вещь грубая, но ломовая: глушит и своих, и чужих, и сочувствующих…
– Тогда почему бы не поговорить начистоту? Вернее… пофантазировать? Какой с меня, писаки, спрос?
– Раньше бы…
– Эка вы, батенька, хватили – раньше. Раньше пчелы были с гуся, и каждая по два ведра меда носила… В Одиннадцатом Главном слесарил будущий сенатор? В управлении спецпроектов?
Генерал кивнул.
– Ну вот и славно. И случайностей все меньше… А закономерностей – больше. И вот что я думаю себе, как будущий художник слова, разумеется… Полковник в девяносто третьем – чин не великий, но и не маленький… Как его величали?
– Владлен Владимирович Зарубин.
– Предположим, именно товарищ Зарубин и курировал специнтернат, вернее, детдом, из какого мы с Дашей Беловой эскортировали деток… И знал о них нечто такое, что, кроме него, не знал никто. И решил детей – или одного из них, обладающего уникальными, исключительными, необъяснимыми способностями, – похитить… Мы с Беловой были подставлены в охрану «пушистыми зайчиками», и если бы не Даша… Сам я вряд ли бы справился с нападавшими. Пойдем дальше?
– Ты выдумывай, тебе можно. Пока.
– Благодарствуйте, барин. Похищение не удалось. Потом грянул октябрь, разгон Думы, перетряска в спецслужбах… Мог полковник отчеты наши изъять? Особливо если во время событий октября занял нужную сторону и получил соответствующие полномочия? В определенной степени исключительные?
– В разведке так не бывает. Не то что управления, отделы как отсеки подводной лодки…
– Согласен. Но везде работают люди. А люди…
– Только без сентенций.
– Без них. Хорошие профессионалы хотят остаться на службе и приносить пользу отечеству – так хорошо? – а какой-то назначенец-инспектор в чине теперь уже генерала – правильно? – может зарубить – да с такой-то фамилией! – их карьеру под корень… И с оргвыводами. Нет, никто ничего не нарушил, просто все смотрели в другую сторону, пока господин генерал-инспектор рылся не в их личных делах, а в каких-то докладных каких-то капитанов… Красиво изложил?
– Как по писаному.
– Извини, Сергей Сергеевич, но я тебя огорчу. Мой отчет был направлен в аналитическое управление и миновать возглавляемый тогда тобою отдел не мог…
– Пес с тобой, Дронов, ты правильно мыслишь. Приходил тогда ко мне Зарубин. И – с исключительными полномочиями от царя Бориса. И – что я сделал? Да подсунул ему гору второстепенных бумаг, чтобы он, не дай божок, в агентурные вопросы носа не совал и систему не ломал…
– Ушлый малый.
– Я?
– Он. Как Зарубин при новом так близко присоседился?
– Политика.
– Слова… Люблю слова, которые все объясняют. И в подробности вдаваться не нужно.
– Вот и не вдавайся. Тебе хорошо, ты птица редкая и вольная, тебе если что и терять, так только голову…
– Что ж вы все такие нежные и незлобивые, а?
– Кто – все?
– Генералы.
– И много ты генералов повидал?
– Случалось. Генерал – это не человек, а… вымысел.
– Ты хорошо выспался?
– Плохо. Но согласись, между полковником и генералом расстояние вовсе не на одно звание, а на всю длину лампас… Да и лампасы, если философски, – это две параллельные прямые, нигде не пересекающиеся… А если и пересекающиеся, то совсем в ином пространстве…
– Тебе кофе сварить? Или коньяку?
– …и человек, делаясь генералом, невольно подгоняет себя под этот вымысел… Становится строг, статичен, неприступен, грозен и монументален. И бессознательно мечтает сделаться монументом, чтобы века и века возвышаться на гранитном постаменте над подвластным миром и взирать поверх его – за горизонты вечности.
Сергей Сергеевич плеснул на донышко стакана «Хеннесси», нацедил в чашку из кофеварки крепчайший эспрессо, протянул мне обе емкости:
– Глотни. Поможет.
Я только вздохнул:
– Думаешь, не безнадежен?
И правда – помогло. Я спросил:
– Пойдем далее по тексту? Художественному, разумеется.
– Попробуй.
– Попыток своих Зарубин не повторил. Или – возможностей не хватило, или… У него ведь должен был быть сообщник. Из ученых. Тебя кто-то консультировал на сей предмет?
– Да. Был у меня… эксперт.
– Что за эксперт?
– Дедушка лет семидесяти с гаком. Леонид Ильич Аркадин.
– Божий одуванчик?
– Не знаю, чей он одуванчик, а только… Пятаки в трубочку сворачивает.
– В смысле?
– В прямом. Большим и указательным пальцами.
– Прямо атлет! Откуда объявился?
– В Славинске он сейчас, пенсионером. Жена, дети, кошки, мыши, тараканы…
– В голове?
Бобров задумался на секунду.
– И в голове – не без них. Сам костист, жилист, с виду – тихий отставник.
– Одиннадцатого Главного?
– Точно так. По Бактрии он нам много любопытного поведал.
– А именно?
– Детишек сюда высылали. Тех, что не преодолели «планку».
– Какую?
– На гениальность.
– Выбраковка.
– Что?
– Да так, вспомнилось… Слышал я уже этот термин.
– Под «крышей» конторы некий ученый амбиции удовлетворял. Господом Богом себя возомнил. Или доктором Фаустом. И создавал гениев.
– Зачем?
– Наверное, человечество решил осчастливить. Вернее, облагородить.
– Евгеника…
– Она самая. Кстати, нашему Аркадину он тоже какую-то амброзию приготовил. С тех пор Леонид Ильич помолодел, похорошел, тягу к противуположному полу ощутил нешуточную… Силен, здоров и…
– Счастлив?
– Вот это – не знаю. Жаловался он… Побочный результат. Говорил, раньше жил размеренно, знал свое дело, знал, что правильно, что нет… А с той поры – то кураж на него найдет – мир этот перевернуть вверх тормашками, то – тоска такая, хоть волком вой… То – страх беспричинный, что бежать надо, а некуда…
– Земля-то круглая…
– Ты его встречал?!
– Нет.
– Он ответил именно так. Слово в слово.
– У дураков мысли сходятся.
– А дурак у нас – не глупость, а особый склад ума… – раздумчиво проговорил Сергей Сергеевич.
– И теперь Аркадин в Славинске?
– Да.
– До Бактрии от него – два с половиной часа на хорошей машине… Или – морем… «Что это движется там по реке…»
– Мы думали над этим.
– Выставили наружку?
– Какую смогли.
– Учитывая, что он профессионал… От наружки уйти…
– Да и мы не кони вялые! – Генерал понуро опустил голову. – Хотя – ты прав. Двоих отрядили, но они в том Славинске люди новые, и если нужно Аркадину сорваться с поводка – не удержим. И если он раньше бывал здесь…
– Вот такие забавы профессионалов… А что за ученый?
– Мамонтов Игорь Олегович. Ныне покойный.
– Из куратора супермена сотворил, а сам – помер?
– Сгорел на работе. В том же девяносто третьем.
– Во как!
– В прямом смысле сгорел. По версии следствия – уснул на тахте в лаборатории, пьяный – неравнодушен был к змию зеленому; да сигаретку не притушил… Утром – обгорелый труп.
– Его?
– По словам Аркадина, ученые не поленились, провели генетическую экспертизу, в отчете указали – его.
– Бумага все стерпит. Что помрачнел опять, Сергей Сергеевич? Закапывая могилу, убедись в наличии трупа… Останки кремировали?
– Естественно.
– А потому эксгумировать и провести независимый генетический анализ теперь…
– Заткнись, а?
– Не далее как вчера встретил я одного доктора…
– Патологоанатома?
– У тебя черный юмор прорезался, генерал? Это ободряет.
– Так что за доктор?
– Пластический хирург.
– Эка невидаль…
– Имеем два неизвестных и неопознанных объекта и…
– Дальше – не продолжай.
– А подытожить?
– Итожить я и сам умею. Потому и генерал.
– И что скажешь, генерал?
– Мы в полном дерьме.
– И если…
Генерал сверкнул на меня гневным взглядом:
– Вот только не нужно мне снова про генералов, как явление, и про великий китайский народ!
Снаружи раздалась какая-то возня, Бобров подошел к двери и – мгновенно был сбит на пол мощным ударом. Несколько человек в масках и с автоматами на изготовку ввалились в помещение; не дожидаясь, пока треснут железкой по носу, я упал лицом вниз. На меня навалились, жестко притиснули… Генерал лежал с разбитыми в кровь губами и расквашенным носом, и на лице его было написано столь неподдельное удивление…
– Ты хохочешь, Дрон? Это нервы…
– Видел бы ты себя со стороны, генерал… «Меня, конопляного муравья, мордой в грязь! И – кто?! Бычьё!!!»
Вслед за бойцами «Беркута» в комнату прошел полковник Свиридов, посмотрел на пробитый пулей экран, произнес, покачиваясь с пятки на носок:
– Я – полковник Свиридов, начальник Бактрийского райотдела милиции. – Огляделся, ухмыльнулся. – И куда труп дели, господа хорошие?
Ознакомительная версия.
