Ознакомительная версия.
– Буду. Только это ты тесто с тараканами мешаешь и убедить меня хочешь, что это – чистый изюм… Сцена смерти сенатора вывешена в Интернете в свободном доступе!
– Ну не сама сцена, а… Чем они там занимались, как в ложбинку сошли?
– Ты и сам лучше меня знаешь, что ничем. Сели рядком и – померли.
– Точно – ведьма.
– Как ты правильно сказал, державы у нас разные, и, когда моему президенту доложили, что человек его ближнего круга умер странной смертью на вашем побережье и кончину его по Интернету транслируют, знаешь, что он мне сказал? Он у нас сдержанный, говорит ясно, задачи ставит четко, но… мне мало не показалось.
– Это твои проблемы, генерал Бобров. А у меня… у меня только вопросы. Как-никак, безопасность государственную охраняю.
– Слушаю.
– В подобных случаях согласовывают вопросы через генеральные прокуратуры, высылают следственную группу и работают с нашими рука об руку. Случай экстраординарный, согласен, тем более необходимо, чтобы все по закону.
– Ты же знаешь, группа создана и работает.
– Тогда зачем приехал ты, генерал? Ты ведь в управлении нелегальной разведки работаешь! И – аналитика своего выслал наперед…
– Дронов давно – птица вольная и здесь чистым случаем! Для меня его появление еще больший сюрприз, чем…
– А может, он на третью страну подрабатывает?
– Угу. На месопотамскую дефензиву, – не удержался я. – Они там в Евфрате длинноусого пескаря вылавливают, а консервировать не обучены. Тухнет рыбешка тоннами. А бактрийский завод консервацией килек в собственном соку безупречно владел… Технологию выкраду, получу в качестве гонорара гарем на восемнадцать персон и – сдам в аренду. На серебре есть буду, на золоте пить!
Гнат хмыкнул, сказал Боброву:
– Ты ему больше не наливай.
– А ты его не дергай. Не то он философствовать станет насчет генералитета вообще… Я его вовремя остановил, а то бы он на личности перешел… Должность покойного сенатора тебе известна?
– Возглавлял Комитет Совета Федерации по особым технологиям.
– Вот. Документы при нем были. На лазерном диске. И возможно, в ноутбуке. Секретные. Пропали.
– Ничего там не было. Ни диска, ни «бука», ни клочка бумажного. И люди Свиридова, и мои весь берег по сантиметру обшарили – под видеозапись и протокол… Чтобы вы потом претензии не выставляли.
– И много было людей?
– Достаточно.
– И за каждого ты поручиться можешь, что он ни сном, ни духом, ни помышлением… Вы ведь в НАТО намылились, как вшивые в баню…
– Я попросил бы…
– Да перестань! А что, если какой твой человечек дискету припрятал и «нашим вероятным друзьям» запродать готовится?
– Если такой он шпион, так уже – запродал.
– А поторговаться?
– То есть вы ищете пропавшие секретные материалы…
– А ты думал – от дохлого осла уши?
– Я много чего думал. Вопросов накопилось. И смертей. Не ко времени.
– Смерть всегда не ко времени, – отозвался Сергей Сергеевич.
А я добавил грустно:
– Как музыка, любовь и покаяние.
– Любовь и покаяние оставим на потом, а вот о музыке… – сказал Бобров.
Гнатюк вскинулся разом:
– При чем тут музыка?
– Порой она делает мир прозрачным, как осенний день… И таким же призрачным. С каким расстаться – легче легкого, – грустно сказал я.
– Свои поэтические сентенции, Дрон, можешь оставить для доктора Розенкранца – он большой любитель пофилософствовать умно, непонятно, но непременно – красиво. Давайте от красивостей к делу.
– Слушай, Гнатюк, я тебя не звал! – вспылил Бобров.
– Это я тебя не звал, генерал Бобров! Ни тебя, ни твоих людей с «пушками», что сейчас в омоновском автобусе отдыхают! Понимаю, отмажутся: пистолетики на бережку накопали, хотели сдать, да отделение милиции не нашли… Заплутали. А паспортины, поди, дипломатные… Так вот, генерал: или мы разговариваем по существу, или ты со своими людьми отлетишь отсюда белым лебедем, и не в двадцать четыре, в четыре часа! Как persona non grata!
– Существо дела я тебе изложил.
– А хочешь, я изложу?
– Валяй.
– Сначала умирают «естественной» смертью двенадцать российских криминальных авторитетов. Потом – ичкерийские борцы за независимость вены себе вскрывают. Потом несколько бандитов рангом пожиже в море топятся ясным днем – вместе с машиной. Помощник мой следственную бригаду СГБ отряжает, матерьялец собирает и – что… На совещании на конспиративной квартире – все застрелены. И самое противное – подумали бы мы, что злой киллер их порешил, так нет – запись велась, правда пассивная, потому не сумели предотвратить: массовое самоубийство! Людей служилых и уравновешенных!
– Когда это служилые были особенно уравновешенными?
– Не суди по себе, Дрон! И наконец, ваш сенатор, специалист по особым технологиям, приезжает в Бактрию и – помирает.
И тут же в Бактрию косяком – Дэвид Дэниэлс, австралийский нигериец, Олег Дронов, вольный журналист, арабский турист Муса Ганеш, он же Мустафа Азалиф, что сидел тише воды мирным урюком, объявляется в тихом переулке и начинает палить со всей дури в постороннего прохожего Дронова… И, что любопытно, не попадает! А его ведь израильтяне обыскались уже! Очень известный в узких кругах «человек действия», уникум… И после всего ты скажешь – «любимый город может спать спокойно»?..
– Что ж ты этого «уникума» МОССАДу не слил, раз беспокоишься?
– Политика. Не моего уровня решение. Азалиф тут «типа чисто гуманитарный» фонд возглавлял. Зато теперь мы друзьям-евреям труп с радостью представим. Им так даже приятнее. Что скажешь, Дронов?
– «И если видел труп врага еще при этой жизни – другой тебе дарован будет верный зоркий глаз…» – напел я.
– И это все?
– Отчего же все? Там еще припев: «Живи себе нормальненько, есть повод веселиться…»
– Да ты циничный убийца, Дрон! Булыжник – орудие пролетариата! Затылок у араба проломлен! Но Свиридов – свое дело знает: пацанов разыскал, расколол, тебя они описали. Признались даже, что часы у африканца «прислонили», но они у самого малого из них, ему одиннадцать – неподсуден, даже если бы он этого киллера арабского самолично бульником в муку истолок.
– А эти мальчики не подтвердили, что как в тенечек мы человечка перенесли, так и ушел я, солнцем палимый…
– Доказывать, доказывать и доказывать… Еще не все твои грехи за вчерашний день я перебрал… – Гнатюк повернулся к Боброву: – Так что порешим так: раз на сотрудничество вы идти не хотите, чтобы общими усилиями порядок на вверенной мне территории восстановить, усаживаем тебя с твоими, генерал, в автомобиль и везем с эскортом, соответствующим должности и положению, до границы с Россией… А МИД тем временем готовит ноту вашему… Это первое. И второе: Дрона мы покуда поместим в ИВС, раз он лицо частное, и пусть полковник Свиридов с ним разбирается частным образом. По-свойски. Уголовщина – она и в Африке… – Гнатюк развел губы в улыбке, чуть поморщившись от боли, подмигнул мне: – Глядишь, израильтяне тебя еще наградят… Посмертно. Что скажешь?
– Доброе слово и кошке приятно.
– Я скажу, – хмуро пророкотал Бобров. – А то обидно как-то получается… И несправедливо…
– Вы на чужой территории свои разработки крутите, горы трупов городите и – говорите о справедливости?!
– Не можешь, я вижу, ты нас понять, оттого, что не хочешь. Поговорим по-другому.
Гнатюк расплылся в приятнейшей улыбке:
– Взятку станешь предлагать, Сергей Сергеевич? Или наемными киллерами стращать?
– Разговаривать по существу. Какие мы тебе деньги можем предложить, если… Как у Пушкина? «Богат и славен Кочубей, его поля необозримы…»
– Значит – шантаж.
– Тебе есть чего опасаться?
– Естественно, нет. Если я чем владею, то все – по закону. Священное право частной собственности. Это не Россия.
– Умно мыслишь. Учено. Вот только… Помнишь девяносто шестой год? Приватизацию пансионатов? Российские банки, которые получили львиный пакет акций за смешные деньги?..
– Все по закону. Был конкурс, участвовало несколько сторон… Ну а что деньги смешные… А кто будет платить большие деньги за обветшавшие строения, требующие капитальных вложений? Это ты смешон, генерал Бобров. А деньги – всегда серьезны. Неужели ты думаешь, кто-то станет клевать эту мякину теперь? – Гнатюк хохотнул. – Особенно если я правильно понимаю линию партии? И – задачи революции?
– Господином Гусевым, председателем правления некоего банка, тебе, Александр Петрович, была передана наличными сумма, превышающая стоимость указанного пакета акций…
– Да? Есть свидетели?
– Господин Гусев охотно даст показания. И твой тогдашний помощник – Левитас Иона Моисеевич.
Гнатюк поморщился:
– Иона? Он же…
– Это ты думал, что он погиб. В автомобильной катастрофе. Живехонек. И бодрехонек. И на память не жалуется.
– Знаешь, как все это будет выглядеть? – скривился в оскале Гнатюк.
Ознакомительная версия.
