Маленькие, с красным похмельным отливом глазки Санька злобно сверкнули, пальцы инстинктивно сжались в кулаки.
— Очень крутой, да? За что в камеру?
— Устал я от тебя, Санек. Веришь ли, пять минут вижу, и уже устал. Ладно, слушай команду. Я пойду в ванную, руки помою, а когда выйду, чтобы духу твоего здесь не было. И второе. Никогда больше не попадайся на глаза. Если, конечно, пожить охота.
— Это Томкина хата, не твоя, — с достоинством возразил Санек. — Она сама пригласила.
— Выпей водки.
— Чего?
— Выпей водки, говорю. Последний разок. Больше пить здесь не придется.
— Уж не ты ли запретишь? — Санек бодрился, но у него хватало жизненного опыта, чтобы понять: нарывается не по чину. Оттого и сиплый, угрожающий голос сорвался на фальцет.
— Все, точка. — Лихоманов обошел детину и отправился в ванную. Умылся, причесался. С горечью подумал: Тамара, что же с тобой происходит? Водка, мальчики, девочки — это понятно, но зачем тебе этот шелудивый кобель? Или совсем уж на рванинку потянуло?
Санек ждал у входных дверей, уже в рубашке и кожаной куртке.
— Слышь, мужик, ты не злись, я же с понятием, — загудел примирительно. — Я же не знал, что твоя телка. Она сказала, никого у нее нету. А я что, где поднесут, там и дом.
Лихоманов молча выпроводил его из квартиры и запер дверь на три замка.
Тамара Юрьевна встретила его неприветливо. Она подкрасила губы и как-то успела сбросить лет десять с плеч.
— Ревнивый негодяй! Распугаешь всех моих поклонников. Кто станет ухаживать за старухой?
Майор не смог удержать ухмылку.
— Полагаю, в этом затруднений у тебя не будет. Сегодня у каждого мусорного бачка по пять бомжей торчит. Только пальцем помани.
— Надо же, — удивилась чаровница. — Ты никогда так не пошлил. Что-то случилось, Сережа? Тебя опять отволтузили?
— Случилось, — подтвердил майор, присев на край кровати. — Нужна твоя помощь.
— Ой, как интересно… Тогда принеси даме водки.
— Тома, десятый день пошел. Не пора ли тормознуть?
— Кто ты такой, чтобы указывать?
— Между прочим, ты работаешь в «Транзите», у тебя вторая неделя прогула.
Тамара Юрьевна кокетливо поправила черную прядь, упавшую на лоб, сверкнуло точеное плечо, заколыхалась пышная грудь. Затевала свою извечную ворожбу.
— Не валяй дурака, Серж. Тащи водку, а то и слушать не буду.
Он сходил на кухню, принес поднос с наполненными фужерами и тарелку с огурцом.
— О-о, — восхитилась страдалица. — Санёчек постарался. Милый мальчик, а ты его выгнал, мерзавец. Ну и черт с ним. Кажется, я в нем разочаровалась. Настоящий мужчина просто обязан был дать тебе по башке кулаком.
Фужер выпила в два приема, закусывать не стала. Отдышалась, темные очи влажно заблестели.
— Может, приляжешь, Сереженька? Удобнее разговаривать. После таких страшных ран тебе необходимо побольше отдыхать.
— Спасибо, я посижу.
— Как угодно… Тогда выпей со мной.
— Я за баранкой… Тома, ты знаешь такого Зенковича?
— Геню Попрыгунчика? Кто же его не знает.
— И что о нем скажешь?
Тамара Юрьевна потянулась с сигаретой, майор поднес ей огоньку.
— Забавный юноша, но слава его преувеличенная. Никакой он не сексуальный гигант, обыкновенный кобель. Довольно примитивный. Ты к нему тоже ревнуешь?
— Тома, пожалуйста, это для меня важно. Что он за человек?
— Человек? Какой же он человек? Дядин племянник. Своими руками копейки не заработал. Ему несут, он тратит. Дядя рухнет, и от Генечки останется мокрое место. Все ему припомнят. Нет, Сережа, я таких мужчин не уважаю. Я уважаю мужчин самостоятельных, которые могут в лоб дать и жемчугом одарить. Вот, к примеру…
— Тома, прошу тебя… Я же не трепаться приехал.
— Тогда раздевайся… Ладно, ладно, шучу. Говори, любимый, зачем тебе Попрыгунчик? Только подай еще водочки, в горле чего-то першит.
Майор сомневался, имеет ли смысл с ней разговаривать, пока она в таком состоянии, но дело не терпело отлагательств. Пожалуй, впервые в жизни не он охотился, а к нему самому и к Лизе подбирались резвые следопыты. По одному разу они промахнулись, но вряд ли отступятся. Он, конечно, привык ходить с оглядкой, но постоянно чувствовать на затылке прикосновение чьей-то тяжелой, мохнатой лапы оказалось очень неприятно. Его преследователи играли по высоким ставкам, он подвернулся им случайно, как камешек под колесо. И они не стали церемониться. Как только предположили, что он догадался о подставе, тут же приняли радикальные меры. Но действовали не совсем безупречно, допустили оплошность. Не добить свидетеля — это по крайней мере легкомыслие. Если не какой-то непонятный ему умысел.
Он все же рассказал Тамаре Юрьевне, что Зенкович — это не прежний Геня Попрыгунчик, а совсем другой человек, хотя поразительно похожий. Кто-то слепил живую куклу, чтобы с ее помощью обстряпать свои темные делишки. Умные решительные люди устроили мистификацию. И планы у них, видно, обширные. Сегодня они гоношат Попрыгунчика в министры, а завтра, возможно, заменят им одряхлевшего, выжившего из ума дядюшку. Тем более, про него самого давно толки идут, что он подмененный. Вот и заменят еще раз шило на мыло, а наш убогий, оскопленный, незрячий народишко даже не почешется. Так и будет, разиня рот, с идиотической слюнкой на губе радостно смотреть по телику, как ему насуливают одного вурдалака вместо другого. По оперативным данным затейливую операцию проворачивают китайцы, наверное, это так, но вряд ли они орудуют сами по себе. Группировка новая, только-только по настоящему разворачивается, хотя перспективы у нее хорошие. Москва поделена подчистую, паханы сидят в дорогих офисах, рычат друг на друга, но не кусают. Забота у всех общая: куски отхватили жирные, удержать бы в пасти. Китайцам удерживать нечего, кроме небольшого плацдарма на Варшавской. У них руки развязаны и дыхалка не сбита — это как запасной туз в рукаве. Но все равно Лихоманов не верит, что им по силам в одиночку раскрутить Попрыгунчика до самого верха. Кто-то им покровительствует, и это, безусловно, фигура известная, из самых центровых. Его-то и надо зацепить в первую очередь, а дальше видно будет.
— Китайцев у меня еще не было, — мечтательно произнесла Тамара Юрьевна, окутавшись дымом, как облаком. — Интересно, какие они в постели. Вот японцы…
— Тома! — взмолился майор. — Приди в себя.
— Чего ты от меня хочешь, любимый?
Лихоманов объяснил. Надобно выйти на Зенковича так, чтобы ни у кого не вызвать подозрений.
— При твоих связях, думаю, это нетрудно?
— Может быть. Но что значит «не вызвать подозрений»?
— Зенковича берегут как зеницу ока, каждый контакт отслеживают и сразу обрубают концы. Надо придумать что-то естественное. Тебе виднее, Томочка. У тебя же голова, а не котелок. Но это только первое. Главное, устроить Зенковичу встречу с Лизой Корольковой тет-а-тет. Хотя бы часика на два.
— Никогда! — с пафосом воскликнула Тамара Юрьевна. — Никогда и пальцем не шевельну ради твоей молоденькой сучки.
— Лиза моя невеста, — напомнил майор. — Официальная притом. Может, ты мне и жениться запретишь?
— Тебе? Жениться? — Тамара Юрьевна задергалась в подушках, изображая смеховой припадок, отчего ее полные груди каким-то образом вывалились из ночной рубашки, сверкнув яркими коричневыми сосками. Лихоманов деликатно отвел глаза.
— Успокоилась? — спросил озадаченно.
— Успокоилась, любимый. Только не смеши так больше. Это мне вредно. Подай, пожалуйста, фужерчик.
— Поплывешь, Тома. Давай договорим.
— Ты разве не все сказал?
Лихоманов углубился в детали. Зенковича не просто пасут, он зомбирован и его реакции на контакт непредсказуемы. Лиза собрала ценные сведения…
— Не говори мне про эту сучку, — перебила Тамара Юрьевна. — Ах, извини, я забыла, что она твоя невеста.
Второй смеховой припадок оказался короче первого, и груди уже не выскакивали. От двух фужеров Тамара Юрьевна порозовела, глаза пылали призывным жаром, теперь ей было не больше сорока. Майор прекрасно знал, к чему приведет стремительное омоложение, и потому заторопился.
— Если откажешься, я не смогу тебя осуждать. Придумаю что-нибудь еще… Только времени мало. Чувствую, дышат в затылок.
— Очко играет, Сереженька?
— Играет, — признался майор. — Жить-то охота. Дел невпроворот. «Русский транзит» процветает, капитал растет. Помру, все останется жуликам. Обидно.
Тамара Юрьевна аккуратно, по глоточку выцедила третий фужер. Туманно улыбалась майору.
— Попрыгунчик — всего лишь мужчина, любимый. И китайцы такие же мужики, как все, хотя и узкоглазые. И тот, кого ты ищешь, тоже скорее всего ходит в брюках. Я устрою встречу твоей невесте, нет проблем. При одном условии.
— Согласен на любое.
