— Платок!
Степаненко оглянулся.
— Что? Что вы сказали?
— Через платок, говорю.
Степаненко нащупал в кармане носовой платок, охватил нож, вытащил из тела, отбросил его в сторону. Затем стащил с головы Эльвиры ночную рубашку. В глазах у женщины застыл ужас. Губы были слегка приоткрыты. Большие, азиатские зубы-резцы прикусили синий кончик языка.
Он осторожно приподнял женщину, положил ее на постель, которая, казалось, еще сохраняла теплоту ее тела, накрыл ее, выпрямился и в который раз взглянул на старика:
— Что здесь произошло?
— Убийство… Пролезли в окно. Я не слышал…
— Кто это был? — Степаненко в раздумье закусил сгиб большого пальца. Ему почему-то не верилось, что старик не причастен к убийству. Возможно, мужество может изменить человеку, тем более на склоне лет.
— Она не проснулась, спала как убитая… — проговорил старикан. — Тьфу! Что я говорю — как убитая. Она и есть убитая…
— Как они пробрались в комнату?
— Откуда ты знаешь, что их было несколько? — спросил старик. — Впрочем, ты прав, не одного это рук дело. Хотя, впрочем, второй этаж, взобраться можно и без подстраховки… Я на ночь свое ухо отключаю, — старик похлопал по нагрудному карману, где у него был аппарат для труднослышащих. — Тогда уже пень пнем становлюсь… Потом чувствую, что-то стукнуло. Сквозь сон. Я и проснулся… Сначала думал, это она ходит. Встал, подключился, прислушался, вроде ничего… А потом тишина такая, что жуть забрала. Я и открыл дверь, а то страшно…
Степаненко опять взглянул на мертвую. Еще часа полтора назад он едва не переспал с этой женщиной. Теперь одна мысль об этом отдавала какой-то некрофилией. Да, она хотела затащить его в постель… И вот она мертва. Степаненко не мог оторвать взгляд от трупа. Даже мертвой Эльвира была красива. Сложена она была, как греческая богиня плодородия Деметра.
Раздался телефонный звонок. Старик поднял трубку.
— Не слышу, не слышу… — почти кричал старик в микрофон, глазами указывая Максиму, что к телефону зовут его.
Степаненко взял трубку.
— Степаненко? Степаненко, твою мать. Ты слышишь меня, граф Монте Кристо… Ну что, съел? Чего ты сопишь в трубку?! Да ответь ты, чистоплюй!
Степаненко по голосу узнал Сохадзе. Сколько злорадства и нечеловеческой, животной злобы было в этом голосе.
— И вообще, убирайся из города… Это мой город, понял? Хозяин здесь я!
Степаненко счел ниже своего достоинства разговаривать с мерзавцем и положил трубку.
— Тебе надо уходить, — сказал старик. — Я милицию вызвал.
Степаненко направился к выходу, но внизу послышался топот многочисленных ног. На лестнице он увидел одетые в шлемы головы омоновцев.
Степаненко отпрянул в квартиру, протянул пистолет Сохадзе старику, шепнул:
— Быстро спрячь!
Старик скользнул на кухню, Степаненко встал в проеме двери. — Стоять! — послышался резкий возглас. Автоматы омоновцев были направлены ему прямо в грудь.
— Вы пришли вовремя, — тихо сказал Степаненко, понимая, что всякие разговоры бесполезны.
— Руки вверх, лицом к стене.
Ситуация выглядела глупо. Теперь он засветится, это уж точно. Его могут задержать для выяснения обстоятельств на сутки, двое, трое…
Он лениво повернулся к стене, расставил как можно шире ноги Почему он не ушел на минуту раньше? Уж не подставил ли его старикашка?
В квартиру один за одним протопали вооруженные автоматами люди. Затем они вышли, а вместо них появились двое — один лейтенант — командир подразделения ОМОНа, и другой — в штатском. Возле Максима стоял рядовой омоновец, держа его под прицелом.
Увидев начальство, Степаненко, не опуская рук, проговорил:
— Э-э, отцы-командиры, прикажите вашему коллеге убрать оружие.
— Кто такой? — уставился на него человек в штатском. — Проживаете здесь?
— Ваш коллега, из ФСВ, — ответил Степаненко. — Труп обнаружил хозяин, я только что прибыл на место преступления…
Командир сделал знак подчиненному убраться, они все вошли в квартиру.
— Вы хозяин? — уставился на старикана оперативник. Тот кивнул.
— Вы звонили?
Старикан опять кивнул.
Менты обменялись многозначительными взглядами.
Оперативник прошел к диванчику и сдернул ночную рубашку.
— Ух ты, какая краля! — воскликнул омоновец.
— Да это же Шмакова… — прошептал человек в штатском. — Ну и сиськи…
Командир омоновцев оставил Максима одного возле трупа, обошел всю квартиру, вернулся.
— Надо срочно звонить Шмакову, — пробормотал озабоченный оперативник.
— Вот это бабец! — восхищенно причмокнул омоновец, опять с нескрываемым любопытством оглядывая голое тело. — И кто-то зарезал, как свинью…
— Какого хрена? — не выдержал Степаненко. — Это же покойница.
— Нет, классная телка! — не обращая внимания на замечание Максима, сказал тупоголовый командир ОМОНа.
— Блядина была еще та, — прокомментировал замечание омоновца человек в штатском. — И вот, дала дуба…
Степаненко не выдержал такой бесцеремонности. Он с трудом владел собой.
— Перестаньте, — с утробным рычанием проговорил он, еле сдерживаясь. — Закройте тело!
— А кто ты такой, а? Что ты здесь раскомандовался? — возмутился вдруг человек в штатском. — А ну предъяви документы?
— Я сотрудник ФСБ… — начал было Степаненко, но командир омоновцев вдруг выхватил пистолет из кобуры и уставил его на Максима.
— Лицом к стене, живо! — рявкнул разозленный офицер.
— Вы не имеете никакого человеческого права так относится к жертве… — в тон ему грубо произнес Степаненко, но, подняв руки, повернулся лицом к стене.
— Разговорчики! — крикнул омоновец. — Московская неженка…
— Я буду жаловаться… Вы не имеете права задерживать меня. И обыскивать.
— Права качаешь?! Если еще раз раскроешь пасть, получишь по морде! — вскричал омоновец. — Пентюхов! Анищенко! — позвал он подчиненных, стоявших где-то на лестнице.
— Пусть поговорит, легче станет… — проворчал человек в штатском. Его руки зашарили по одежде Максима.
— Вы теряете время. Я из Москвы… Здесь по делу, веду расследование…
Оперативник обыскивал Максима не тщательно, лишь для виду. Тем не менее отобрал мобильник, прочитал марку:
— Ого, «Эриксон»?
Потом извлек пистолет из подплечной кобуры, портмоне, увидев водительские права, сунул их обратно в портмоне и по скотской милицейской привычке запихнул его к себе в карман. Прибинтованная к ноге граната-имитатор осталась необнаруженной. Это уже плюс, маленький, но плюс. Впрочем, граната вряд ли понадобится. Влип, так влип.
В это время в проеме входной двери появились два рядовых омоновца.
— Отставить, — приказал им командир. — И снимите оцепление. Ни хрена тут нет…
— Давай, собирайся, — проговорил человек в штатском, обращаясь к Степаненко. — Поедешь с нами. И давай без фокусов. Еще посмотрим, что ты за хрен.
Степаненко понял, что если он поедет с этими ментами, его наверняка задержат до утра. А завтра, чтобы его отпустили, придется звонить в Москву, в управление… Надо попытаться бежать. Но как?
Он вопросительно взглянул на старикана. Тот стоял в стороне, прислонившись к стене, словно то, что происходило в его квартире, его никак не касалось.
«Странно, — подумал Степаненко, — а если все это подстроено?! И этот услужливый и такой добрый старикан с самого начала играл против него. Хуже всего, что отобрали пистолет… Напасть на этих двух, отобрать оружие… Второй этаж… По балкону спуститься? Подождать, пока снимут оцепление… Можно задействовать гранату-имитатор… Но как? Взрыв в квартире оглушит его самого…»
Степаненко вроде ненароком взглянул в проем распахнутой двери. Ни на лестничной площадке, ни на самой лестнице между первым и вторым этажом никого не было. Подозрительная беспечность… Впрочем, омоновцы могли спуститься вниз и сейчас курят перед входом в подъезд, уверенные в том, что их отцы-коман-диры в безопасности, а другого выхода из дома не существует.
Степаненко вспомнил, что на промежуточной лестничной площадке между этажами есть окно, нижняя фрамуга которого по причине жаркой летней погоды оставалась до сих пор открыта.
Насколько он помнил, под окном был небольшой палисадник. Оглушить двоих? Рвануть на лестничную площадку и выпрыгнуть в окно?! А если дом окружен и его сразу схватят?! Хорошо, если схватят, а если пульнут из АКСУ?
Тут Степаненко увидел: старик покосился на омоновца, потом резко перевел глаза на оперативника в штатском. Все эти движения глазами он проделал быстро и украдкой.
Степаненко понял старика. Понял, что старик предлагает напасть на ментов. Он прочел в его взгляде, что только таким образом можно избежать неприятностей по работе.
Оперативник то опять рассматривал труп, то разглагольствовал что-то насчет московской фанаберии, увлекся и совсем не следил за Степаненко.
