Ознакомительная версия.
— Сколько, по-вашему, длилась беседа капитана с командиром рейдовой группы?
— Думаю, два часа, не меньше, — ответил Кондратов. — А что?
— Так... Значит, Батерский освободился часов в двенадцать. И если он сразу же связался со своими сообщниками в Самаре, то на всё про всё им оставалось меньше суток.
— Что случилось, Михаил Васильевич?
— Боюсь, рейдовой группы уже нет в живых. Вы, Сергей Сергеич, говорили, что на связь выходил сам прапорщик Седов?
— Да.
— А почему не радист? Кто в группе Седова пошел радистом?
— Сержант Юрий Тимченко.
— Меня интересует вот еще что. Вы планировали забрать обе группы вертолетом?
— Да.
— Батерский мог знать об этом?
— Возможно, ему сказал капитан Шаров. Точнее сказать не могу.
— Плохо, очень плохо. У кого из военнослужащих есть сотовые телефоны?
— У некоторых офицеров и сержантов-инструкторов.
— Батерский мог сделать телефонный звонок из штаба — но без свидетелей?
— Вряд ли. В дежурной комнате всегда кто-то есть.
— Еще откуда он мог позвонить?
— Из тренажерного класса.
— Там тоже есть телефон?
— Факс.
— Вчера факсом никто не мог воспользоваться, — категорично заявил подполковник Коваль. — Он был отключен.
Во время опроса Артемов ни разу не посмотрел на генерала Мельникова. Лишь сейчас сосредоточил на нем свой взгляд. Генерал заметно побледнел, возможно, после слов полковника о том, что рейдовой группы нет в живых. Наверняка после этих слов. И с замиранием сердца ждал продолжения о другой группе спецназа, в которую входил его сын.
«Прошу через ваши возможности...» А возможностей у генерала внутренних войск МВД России хоть отбавляй.
— Товарищ генерал, вы сможете оперативно запросить данные на Эльвиру Мусаеву? Мне важно знать, не прибыла ли она в Самару поездом или самолетом. Сейчас всё компьютеризировано, все данные на пассажиров хранятся в базе данных. Если я сделаю запрос через Тимофеева, времени уйдет гораздо больше.
Коваль уступил свое место генералу, и тот набрал номер.
— Генерал-майор Мельников, — представился он абоненту. — Срочно соедините меня с генералом Гузеевым... Николай Дмитриевич? Мельников беспокоит. Сделай срочный запрос в билетные кассы железнодорожного вокзала и аэропорта на Эльвиру Мусаеву. Да, правильно. Меня интересует, когда и на чем она прибыла в Самару. Два или три дня назад. Хорошо, через двадцать минут перезвоню.
Через двадцать минут, подумал Артемов, станет известно, когда Батерским был сделан звонок из части. Но не вчера, нет. Магомедов не сумел бы подготовиться к этой сложной операции, которая всё отчетливее вырисовывалась в голове полковника. Для предстоящей диверсии Магомедову был нужен опытный пилот, скорее — это Мусаева, которая в прошлом году готовилась к угону самолета из стамбульского аэропорта.
В этом лесу Мельников чувствовал себя не хуже, чем в «своем» ущелье. Даже лучше. Его коснулись недавние мысли о том, что здесь он как бы охранял мирный край, даже почувствовал в груди радость от того, что он, вооруженный до зубов, не хочет пролить ничьей крови. До поры до времени. Сейчас на его территорию вторглись чужаки, и он, словно следовал по оставленным некогда меткам, обошел боевиков стороной и поджидал их, слившись с тенью шарообразной поросли ивняка. По привычке он закусил длинный конец банданы. Кисти рук, незащищенных длинными рукавами черной в обтяжку майки, были покрыты свежим слоем грязи. Та же картина на лице; лишь глаза спецназовца светились в густой тени, да отдавал холодным звездным блеском тяжелый клинок.
Грета чуть отстала от Червиченко. Она шла не вслед за ним, а чуть стороной. В руках «винторез» с ночной оптикой. На ней были черные свободные внизу, как шаровары, брюки, высокие ботинки. Куртка короткая, туго обхватывающая талию. Волосы скрыты за темной шерстяной шапочкой. Она прошла в метре от громадной, почти двухметровой фигуры Миротворца. Он не выдал, да и не мог выдать себя ни дыханием, ни движением. Он слился не только с тенью ивняка, он растворился в самой ночи, в ее неспокойном и напряженном, подобно натянутой тетиве, воздухе, чтобы вновь соткаться в решающий момент.
А вот и он. Когда латышка, поравнявшись со спецназовцем, сделала еще один шаг, Миротворец повторил ее движение: шагнул вместе с ней. Он захватил ее шею локтевым сгибом левой руки и сильно прижал к себе. Тут же, крутнувшись с ней на полный круг и с шагом вперед, поравнялся с Василием. Удар ножом оказался таким мощным, что лезвие по самую гарду вошло под ребра боевика. Продолжая удерживать Грету, он повернул нож в ране и ногой толкнул Червиченко в бок. После такого удара ножом в печень шансы выжить равнялись нулю. Как и закричать. Василий, повалившись на землю, коротко дергал ногами, но уже не дышал.
Грета, проявляя мужество, подтянула ногу, чтобы выхватить из ножен, крепившихся под коленом, «катран» с волнообразной пилкой на обухе и темным клинком. Сержант легко пресек ее попытку, еще сильнее сдавив ей горло. Когда она захрипела, он увлек ее на землю и только в «нижнем партере» ослабил хватку.
— Пикнешь, — предупредил ее Миротворец, проведя ножом от ее горла до живота, — кесарево сечение сделаю.
Он пугал ее не своей силой, а ледяным спокойствием и таким же холодным блеском глаз, своим ровным дыханием. Она поначалу даже не поняла, что на нее напали, ее закружило в каком-то бесовском танце, от которого перехватило дыхание, заломило горло. Лишь чисто рефлекторно она попыталась защищаться, потянувшись к ножу. Никакого мужества, сплошная механика.
— Чего ты хочешь? — в три приема выговорила девушка. — Я всё сделаю.
— Чего я хочу? Я ничего не хочу. А вот вы чего хотите? У тебя пять минут, чтобы рассказать мне всё. Ну давай, шепотом...
— Ты не убьешь меня.
— Правда? Да я убивал и моложе, и красивее тебя. Я здесь не для того, чтобы трахаться с тобой, Для меня твои 90 — 60 — 90 равносильны приседанию лилипута. — Мельников одним касанием ножа перерезал ремень на снайперской винтовке Греты и отбросил «винторез» в сторону. — Много наших положила?
— Нет, клянусь, нет! Я никого не убивала.
— Как тебя зовут?
— Гретой.
— А твоего командира?
— Адланом. Адлан Магомедов.
— Планы?.. Ну! У тебя осталось четыре минуты. Начни с того ублюдка, который послал тебя в дозор.
— Игорь Батерский... Он тоже с... — Брасас осеклась. — Он снайпер, закончил школу снайперов...
Двадцать минут.
А прошло только десять.
Время словно остановилось.
Артемов смотрел на необычные настенные часы в кабинете начальника штаба и несколько раз ловил себя на мысли, что думает о том, откуда у Коваля этот морской хронометр? Подарок от друга-моряка? Или они давно «прописались» в этом кабинете? Секундная стрелка не дергалась, как на обычных часах, а плавно шла по кругу. Как по воде.
Порой он смотрел на генерала Мельникова, который в десятый, наверное, раз перечитывал радиограмму из штаб-квартиры ГРУ; на командира части Кондратова, который садил одну сигарету за другой; на подполковника Коваля, который не вернулся на свое место и стоял у окна, заложив руки за спину и хрустя нервными пальцами.
Но никто из них не терял время, разве что сами часы, подтачивая своими шестеренками камни. В части была объявлена боевая готовность... даже номера не подберешь, высшая, наверное, по «красному коду». Несколько бронированных «Уралов» и пара вертолетов в любой момент готовы были принять группы спецназа.
Генерал Мельников снял трубку телефона, набрал номер, снова поприветствовал абонента и что-то записал в перекидном календаре Коваля. Трубка легла на место, и генерал-майор сказал:
— Эльвира Мусаева прилетела чартерным рейсом «Стамбул — Самара» 11 апреля...
11 апреля. Пятница. В тот день полковник Артемов был в Чечне и беседовал с комбатом Свидиным.
— Самара принимает международные рейсы?
— В полном объеме.
— Когда прапорщик Седов был ознакомлен с заданием? — спросил Михаил Васильевич.
— 9 апреля, — ответил Коваль.
— Именно 9 апреля — это я сужу по только что полученной информации и по тому, что уже на следующий день группа Седова была заброшена в район проведения учений, — Батерский узнал об этом мероприятии и нашел возможность связаться с Магомедовым. У Магомедова всё же было несколько дней, чтобы подготовиться к теракту. Боюсь, дела действительно очень плохи. Сколько полностью экипированных бойцов спецназа может вместить Ми-8?
— Двадцать восемь, — ответил начальник штаба.
— Будем рисковать, другого выхода у нас нет.
— Рисковать? — переспросил Кондратов, привставая со стула. — Вы, Михаил Васильевич, хотели сказать — жертвовать. А я...
— Значит, будем рисковать и жертвовать, — перебил его Артемов. — Чтобы не допустить других жертв. Готовьте тридцать самых опытных бойцов — офицеров, прапорщиков и сержантов. Магомедов ждет транспорт — дадим ему транспорт. Думаю, он не заставит себя долго ждать — максимум два часа. Включите в состав команды тех, кто обустраивал базы для группы Седова, или тех, кто знаком с той местностью. Когда всё будет готово, я хочу лично поговорить с каждым из бойцов. Кого вы планируете поставить во главе команды? Нужен очень опытный человек, — предупредил Артемов, — желательно с боевым опытом.
Ознакомительная версия.
