– Йоханн, заткнись. Второй раз предупреждать не буду.
– Эй, ребята! – вскидывает ладони Кейн. – Бросьте, не надо…
– Заруби себе на носу, – цедит Айзек в спину Йоханна, который, сложив руки на груди, уже разворачивается в сторону главного корпуса. – Кого сказано, тех и будешь трахать, а в мои дела не лезь, понял? Когда дойдет твоя очередь до Эммы, я дам тебе знать… Ладно. – Он подходит к Фрэнку и тычет в голову обухом топора. Какая-то вязкая, омерзительная жижа сочится из разверстой раны. – А с этой падалью что? Предлагаю отрубить ему башку и завтра всем показать. Скажем, что Фрэнк попробовал спуститься, но маоисты его поймали. Отрубили голову, перебросили к нам через забор… – Он смеется. – Ну, кто хочет поупражняться?
Гейб протягивает руку за топором.
– Я.
Глава 35
Наши дни
С того момента, как меня сбили на дороге, прошла неделя, и если б не желтеющие кровоподтеки на лице и теле, вся эта история могла бы показаться полузабытым кошмарным сном. Доставив меня к себе, Уилл настоял на постельном режиме – целые сутки! – а сам все это время на пару с Хлоей пичкал меня вкусностями. Мало того, он не поленился съездить за моим теликом со встроенным DVD-плеером, чтобы поставить его в изножие кровати.
– Теперь ты точно сможешь досмотреть «Галактику», – сказал он, вытаскивая коробку дисков из-под полы куртки и сопровождая этот жест застенчивой улыбкой, первой за столь невыносимо долгое время.
Также Уилл категорически потребовал, чтобы я сдала ему свой мобильник.
– Ты просто спятишь, – говорит он, засовывая мой телефончик в задний карман. – Так и будешь ежеминутно проверять, нет ли новых эсэмэсок. Тебе сказали, что сообщат, когда выяснят, откуда исходили послания? Вот и жди спокойно.
– Да, но…
– А если позвонят из полиции или придет какая-то эсэмэска, я тебе его сразу передам. Ну, а если начнутся совсем уж странные дела, мы позвоним детективу-сержанту Барнэму. Обещаю. Но самое главное, Джейн, я не хочу, чтобы ты нервничала. Поправляйся. Это нужно нам обоим.
Поначалу я была рада теплоте и безопасности уютного коттеджа; дни были заполнены постоянным пересматриванием «Холодного сердца» и уроками плетения игрушечных браслетиков, но через неделю я уже затосковала по гринфилдскому приюту. Руки соскучились по кормежке, уборке, даже по шлейкам наших собак. Очень не хватало неспешной ходьбы и вольного, чистого воздуха полей. Здесь меня как подушкой придавили. Получается, автор тех сообщений сумел отнять то единственное, что наполняло меня чувством довольства, знанием, что ты нужна… Уилл мрачно надулся, когда я сказала ему, что возвращаюсь на работу – мол, я это предчувствовал! – но сопротивляться не стал, а лишь потребовал, чтобы я разрешила подбросить себя до конторы. Хотя мог бы и не топать ножкой: велик-то мне все равно раскорежили. Не пилить же четыре мили пешкодралом, в самом деле?
– Поспокойней, ладно? Обещаешь? – Он подается вбок и целует меня в щеку. – Если вдруг почувствуешь себя неважно, сразу звони, я подскочу.
– Да все будет хорошо. И даже если нет, найдется кому отвезти меня домой. Не волнуйся… А! Вон и Ангарад, – показываю я на черный «Фольксваген», въезжающий на парковку. Распахиваю пассажирскую дверцу. – Спасибо тебе за все.
– Да это меньшее, на что я готов. Мы с дочерью, знаешь ли, тебя любим. – Уилл отворачивается с пунцовеющими щеками. Это потому, что впервые за все время между нами прозвучало слово «любовь». На несколько секунд воцаряется полное молчание. – Ладно, – наконец говорит он, поворачивая ключ в замке зажигания, – вечером за тобой заскочу. Давай, держись там.
– Ты тоже.
Я захлопываю дверцу, и он отъезжает. Стою и смотрю вслед машине – даже после того, как она сворачивает за трассу и пропадает из виду за деревьями. Уилл не тот человек, чтобы походя бросаться словами типа «любовь»; с другой стороны, всего лишь десять дней назад он настаивал на большей свободе. Если б не моя история с великом, еще неизвестно, разговаривали бы мы с ним сейчас. На протяжении всей прошлой недели были такие моменты, причем немало, когда казалось: еще чуть-чуть, и я скажу Уиллу, что люблю его. Но всякий раз я пугалась. Не оттого, что подозреваю его в какой-то причастности к моему ДТП или тем сообщениям, нет. Уж больно долго я не позволяла себе эту роскошь: довериться другому человеку. Барьеры, что я расставила, укоренились до того прочно, что даже неясно теперь, сумею ли я их убрать. И кстати, есть во мне внутренний голосок, непрерывно нашептывающий, что зря я приняла его приглашение. Ведь если детектив Барнэм прав и тот, кто сбил меня на ночной дороге, сделал это нарочно, я, получается, подставила под удар и Уилла с Хлоей…
Я разворачиваюсь спиной к дороге и возвращаю приветствие Ангарад, которая машет мне с парковки.
* * *
– Джейн! Найдется минутка?
Я перестаю печатать и оборачиваюсь. Из общей комнаты выглядывает Шейла.
– Что-то случилось?
– Да нет, ничего срочного. Просто надо посоветоваться.
– Слушай, а кстати! Хочешь взглянуть на объявление, которое я только что поставила на наш «Фейсбук» для Ивы? Собачку пора отдавать в хорошие руки, точно тебе говорю.
– Да знаю я… Ладно, взгляну чуть попозже. Пойдем-ка со мной, – кивает она подбородком в сторону приемной. – Не бойся, это не надолго.
– Ну, хорошо. – Я отъезжаю от стола и встаю. – Ты про заказ на сухой корм? Я собиралась его отправить до полудня, но сперва хотела…
– Да нет же, корм тут ни при чем. – Шейла берет меня за локоть и чуть ли не силком тащит по коридору. Я растерянно останавливаюсь, когда вижу с десяток ухмыляющихся и подмигивающих физиономий моих коллег, выглядывающих из-за своих столов. – Это, знаешь, на тему, как тебе помочь после того кошмарного наезда.
– Шейла…
– И не спорь, пожалуйста! Мы всё уже решили… – Она обводит комнату взглядом и хмурится. – Так, а где Ангарад?
Все недоуменно переглядываются, кое-кто пожимает плечами.
– Ладно, неважно, и без нее начнем. Значит, так… Дорогая Джейн, – Шейла дружески жмет мне локоть, – мы все знаем, какой любовью ты пылала к своему велосипеду. Поэтому мы пустили шапку по кругу и… ну, может, он не точно такой же, но будем надеяться, тебе понравится.
С этими словами она дает отмашку Барри, который стоит на улице и наблюдает за нами через окно. Кивнув, он исчезает за углом и тут же появляется, толкая перед собой новехонький, синий, безумно красивый маунтинбайк. Клэр открывает для него дверь, и все расступаются, пропуская Барри вперед.
– Лично собирал, – гордо сообщает он. – Вот этими самыми руками. Я такой же комплект заказывал внуку на прошлое Рождество. Отличная модель, просто неубиваемая.
– Барри… Шейла… ребята… – Я зажимаю рот ладонью и глубоко-глубоко вдыхаю через нос, чтобы не расплакаться.
– Да ладно. – Шейла жмет мне плечо, притягивая к себе. – Мы просто хотели показать, насколько ценим твою работу и что всю прошлую неделю тебя нам крайне недоставало. И вообще, если честно, все по тебе соскучились. Особенно Барри, – хитро подмигивает она под дружный смех.
– Барри, я тоже по тебе соскучилась, – говорю я, вновь вызывая всеобщее веселье. – Нет, серьезно, спасибо огромное!
– Да ты его опробуй сначала! – кричит кто-то.
– Кого? Велик или самого Барри? – подхватывает другой любитель поострить, и комната окончательно взрывается хохотом.
Шейла церемониально откидывает доску на конторке, и Барри столь же торжественно передает мне велосипед. Через тридцать секунд я уже выписываю круги на парковке под массовые аплодисменты, будто превратилась в дошкольницу, которую только что пересадили с трехколесного велосипеда на более взрослую модель. Из всех, кого я вижу, именно у Шейлы самая широкая улыбка, однако в то же время в ее глазах я подмечаю беспокойство, а в уголках рта залегли характерные морщинки внутренней напряженности. Она еще утром рассказала мне, что у Гари Фуллертона и Роба Арчера отыскалось алиби, а что касается машины, которую зафиксировали наши камеры на парковке, то ее нашли брошенной на пустыре неподалеку от поселка. Ее, оказывается, угнали чуть ранее, тем же вечером. Итак, наши непрошеные гости до сих пор разгуливают на свободе и в ус не дуют…
